Она ушла в ванную комнату, а Мервин, насыпав из мешка, стоявшего у входа в кухню, древесного угля в камин, поджег тонко наструганные сухие дощечки. «Камин в Окланде — какая блажь! — усмехнулся он. — Здесь и в самый разгар зимы, в конце июня, пятнадцать градусов тепла, прохладнее не бывает». И все же было приятно сидеть у этого неяркого огня, ворошить щипцами угли.

Мервин задремал…

Когда он открыл глаза, в доме стояла сонная, безмятежная тишина. В ярде от него на диване сидела Тина. Она поджала под себя ноги, медленно расчесывала влажные густые каштановые волосы. Капли воды блестели на лбу и щеках девушки. На ней был прозрачный утренний халатик. Он был распахнут, и Мервин разглядывал тело Тины, не чувствуя ни стеснения, ни неловкости. Мервин искренне любовался ею, как любовался бы талантливой скульптурой в галерее.

— Мервин, хочешь лечь со мною в постель? Сейчас?

— Как? Ты что?

— Очень просто: раздеться и лечь. Неужели непонятно?

— А как же… Рэй?

— А что Рэй? — Она вышла на кухню и тотчас вернулась с бутылкой джина, тоником и двумя стаканами. — Что Рэй? Все его друзья перебывали в моей постели. Друзья и компаньоны по бизнесу. Он сам толкает меня на это…

— Он толкает?

— Да, он. Пятый год он держит меня на положении полужены, полурабыни. Ему так удобно. Я служу приманкой для всей этой… для всех этих джентльменов. А у Рэя Тэйлора передо мной никаких обязательств.

— Разве Рэй тебя не любит? — спросил Мервин.

— Любит, наверно, — с горечью ответила Тина. — И ревнует как сумасшедший. Но беда всех ревнивцев в том, что им, как правило, попадаются вольнолюбивые и предприимчивые женщины…

— Тина, — спросил Мервин минуту спустя. — Зачем я вдруг понадобился Рэю Тэйлору?

— Ты? — Она колебалась секунду-другую. — Предприятие Рэя, его любимые лошадки, игра на скачках — все это на грани риска. А ты — отличная гарантия добропорядочности в глазах закона. Бескорыстный безногий герой Вьетнама…

Мервин молчал. Она подошла к нему, обняла за плечи.

— Ты не обижайся. Я знаю Рэя и могу сказать, что ты ему по-настоящему понравился. Он игрок, шулер, подлец — это так. Но, если кто пришелся ему по душе, он тому и душу отдаст.

— Я не обиделся. — Мёрвин тоже выпил, тут же налил еще. — В джунглях я каждый день ставил жизнь на кон. Так почему теперь не поставить на лошадей?

С того утра для Мервина началась странная жизнь. В половине девятого его разбудил Тэйлор.

— На первый раз сделаем скидку на знакомство, — сказал он. — Обычно в восемь я уже полностью готов к драке за доллары. — Он улыбнулся одними губами.

Мервин потянулся было к бутылке джина, но Тэйлор перехватил его руку.

— Если хочешь быть со мной в бизнесе, — медленно проговорил он, — запомни одно из главных правил: лошадь, как и собака, не выносит запаха алкоголя. А потому будем пить вечером и ночью. Утром и днем — абсолютный «сухой закон».

— А я читал где-то о лошадях и собаках, которые не прочь пропустить стаканчик…

— Они такие же, если не большие, выродки среди зверей, как совершенные трезвенники среди людей, — сказал Тэйлор.

Мервин проглотил, давясь и охая, три ложки соли «Ено». За завтраком он ни к чему не притронулся, молча пил чай, изредка поглядывая на Тэйлора. Тот ел за двоих, делал пометки на каких-то бумагах, разговаривал с кем-то по телефону, который Тина подкатила на тележке вместе с беконом, джемом, корнфлексом. Тех, кому Тэйлор звонил, он называл только по кличкам. И сами разговоры были совершенно непонятны Мервину — он никогда раньше не слышал этого арго: «съел два хвоста», «ущемил ноздрю», «стер подкову наизнанку»…

После завтрака Тэйлор пригласил Мервина в кабинет. Усевшись за уютный черного дерева письменный стол, Рэй нажал невидимую со стороны кнопку. Висевшая за его спиной старинная линогравюра С. Баррода «Маорийский вождь Рангихайета» медленно поползла к окну. В открывшейся за ней нише сверкнула выкрашенная в ядовито-красный цвет дверца несгораемого шкафа. Тэйлор нажал другую кнопку — дверца бесшумно распахнулась. Мервин увидел пять секций, каждая из которых была помечена прописной буквой: А, В, С, Д, Е.

— Искусство делать деньги на скачках покоится на пяти китах, — пояснил Тэйлор. — Эти киты — лошадь, ее владелец, жокей, тренер, трек. Казалось бы, куда как просто: собери немного сведений по каждому из компонентов и беги к кассам ипподромов, набивай карманы монетами. Святые заблуждения! И именно за них сотни тысяч простаков в слепой надежде на шальной выигрыш расплачиваются красивыми бумажками, которые неизменно перекочевывают на счета немногих избранных и посвященных. Хочешь — пример?

— Жокеи! — воскликнул Мервин. — Они и есть главный кит!

— На скачках горячиться позволено только лошади, и то лишь в правильно выбранный момент, — сдержанно улыбнулся Тэйлор. — Все киты предельно важны. Но, если хочешь, взгляни в мой микроскоп на жокеев.

Повинуясь электронной команде, секция «С» выкатилась на выдвинувшихся рельсиках на столик.

— Эта картотека досталась мне по наследству, — проговорил Тэйлор, любовно поглаживая металлический ящик. — Понятная вещь, ее надо все время обновлять. Жокеи, жокеи… Кстати, самый короткий век из этих пяти китов у них и у лошадей. Итак, жокеев, представляющих реальный интерес, сто девяносто. Беру наугад любое досье. Ага, Герард из Вангануи. Возраст, рост, внешние данные, семья… Все это понятно и лежит, скажем, на поверхности. За такие сведения никто и цента не даст. Как ты думаешь, сколько мне предлагают за картотеку?

— Угадывать не берусь. — Мервин пожал плечами.

— И правильно делаешь! — воскликнул Тэйлор. — Все равно не угадаешь. Тридцать тысяч, неплохо, а? Но я ее и за миллион не уступлю. В чем же заключается тайна будущих дивидендов? Пожалуйста: «Герард за час до старта может сбросить около шести фунтов веса — со скакалкой». Значит, может! Но станет ли? И именно перед нужным мне заездом? Еще: «Теряет самообладание исключительно редко». Следовательно, перед нами проблема: есть ли смысл заставить его сделать это? Если есть, то кто, когда и как это осуществит: «случайный» зритель, который бросит ему в лицо перед заездом полдюжины тухлых яиц, или другой жокей, который в самый разгар скачки притрет его к барьеру? Сколько будет стоить тот или другой вариант? Еще: «Возможны деловые компромиссы». Вот это едва ли не решающее! С Герардом из Вангануи можно «седлать варианты», или, иначе говоря, определить исход заезда. Еще…

— Стоп! — остановил его Мервин. — Принцип понятен. Я думаю, вести регулярно эту картотеку адски трудно.

— Нелегко, — кивнул Тэйлор. — Более того, одному это просто не под силу. У меня есть люди во всех городах страны. Каждый пишет мне не менее одного письма в неделю: «Сегодня в Нью-Плимуте прошел сильный дождь. Состояние трека в воскресенье будет среднее, ближе к тяжелому, точь-в-точь как в прошлогодний Осенний Гандикап в Авапуни»; «Тренер Джэк Кувалда из Нельсона вчера обмолвился, что его фаворитка Донна Пари вновь вошла в полосу черной хандры»; «Владелец лучшей конюшни в Тимару только что продал Черного Принца американской фирме «Флайинг Пегасес»… За каждое письмо я плачу доллар. Десять писем — десять долларов. Обработку всех материалов и ведение секций мы делим с Тиной. Хочешь взять на себя для начала секцию «В» — владельцев лошадей?

В десять Рэй и Мервин были уже у Джонатана Льюэна, владельца небольшой конюшни в одном из юго-восточных пригородов Окланда. Тина осталась дома: ей нужно было принять двух жокеев из Крайстчерча, кроме того, около одиннадцати должен был звонить председатель комитета конного аукциона Брисбейна.

Тэйлор и Льюэн были старыми приятелями: когда-то вместе учились в университете, вместе заседали в советах благотворительных обществ, встречались в клубах. Инициатором предстоявшего разговора был Льюэн. Он собирался купить молодую кобылу Принцессу Ли из знаменитого клана, основоположницей которого была импортированная из Бостона несравненная Спионетта. Нужна была квалифицированная консультация. И лучшего эксперта, чем Тэйлор, сыскать было бы трудно. Льюэн знал, что гонорар Рэя за подобного рода совет составит не менее трехсот долларов, но он шел на это: в случае удачи сделка сулила обернуться устойчивыми, высокими дивидендами.

Рэй представил Джонатану Мервина. После традиционной чашки чая все трое бегло осмотрели конюшни и засели за карточки, которые привез Рэй. «Золотой пасьянс», — думал Мервин, глядя на разложенные на столе подробные записи о семействе Спионетты и стараясь не пропустить ни одной детали из беседы специалистов.

Картотека хранила такие записи, что даже Джонатан несколько раз не удержался и хмыкнул от удивления, добавив: «Любопытно! Весьма любопытно!» Оказывается, многие члены клана были реэкспортированы в Соединенные Штаты, и, как правило, за очень высокие цены. Лошади обладали феноменальным упорством. Жеребец Форт Хаген, участвуя в борьбе за Кубок столетия провинции Отаго, пришел к финишу первым и тут же, сделав несколько шагов, упал. Ветеринар извлек из правого переднего копыта загнанный чьей-то опытной рукой двухдюймовый металлический шип.

Кроме упорства, у всех отпрысков семейства Спионетты было еще два замечательных свойства: неодолимая жажда самоутверждения и невосприимчивость к болезням. Мерин Тимор во время весенних скачек на приз Больших Дубов в Гисборне исподтишка так укусил обошедшую его было лошадь, что она сошла с дистанции. Потомки Спионетты, словно хранимые волшебным заклятием, не знали ни серьезных, ни даже самых легких заболеваний. «На этих ни гроша не заработаешь», — ворчали ветеринары.

Были, однако, у представителей клана и негативные качества: прежде всего их капризы. То они вдруг отказывались от пищи, то не принимали жокеев, то бунтовали против соседей.

После вкусного и сытного обеда в «Пицца Рома» Рэй и Мервин отправились на закрытый ипподром крупнейшего коннозаводчика северо-восточных заливов Оливера Дженкинса. Сам хозяин постоянно жил в Лондоне. Его управляющий Дерек Аристиади показался Мервину славным, простодушным парнем.

— Этот милый простачок, имея три собственных дома и полдюжины лимузинов, преспокойно упрятал вполне еще здоровых родителей в инвалидный дом! — заметил Тэйлор, когда они остались вдвоем. — Будь мои папочка и мамочка у меня на иждивении, я наверняка поступил бы так же. Но ведь я не корчу из себя святого!

В последующие полчаса Мервин понял, что Тэйлор приезжал в конюшни Дженкинса отнюдь не для переговоров с управляющим о покупке перспективных двухлеток. Ему нужно было встретиться с глазу на глаз со знаменитым жокеем Брусом Кейптоном, которого накануне всех крупных состязаний Аристиади держал практически под домашним арестом. Ничего не поделаешь — контракт. И Рэй добился своего. Он и Брус лишь обменялись рукопожатием, перебросились, как показалось Мервину, несколькими ничего не значащими фразами. Но по тому, как весело Тэйлор на обратном пути в город напевал привязавшийся к нему мотивчик, было ясно, что съездили они не зря.

Неожиданно Рэй попросил Мервина остановиться у невзрачной бензозаправочной станции перед въездом в Окланд.

— Но у нас еще больше полбака, — удивился Мервин. — И табличка висит: «Закрыто».

Тэйлор приложил палец к губам, подмигнул, вошел в здание станции через боковую дверь из помещавшейся под навесом ремонтной мастерской. Он отсутствовал минут десять. Потом быстро вышел через ту же дверь, торопливо вскочил в машину, бросил тихо:

— Поехали.

Мервин заметил, что в полутемной мастерской появился сутулый седобородый старик в очках.

— Встречался с Санта-Клаусом? — спросил он Тэйлора минуту спустя.

— Ты никогда не был столь близок к истине! — воскликнул тот. — Через руки этого чудесного деда каждую неделю проходят десятки тысяч!

— Подпольный букмекер? — высказал предположение Мервин.

— Тс-с! — остановил его Тэйлор. — Наша демократия преследует подобного рода шалости более энергично, чем ты думаешь! — Он засмеялся, включил радио. Пел Фрэнк Синатра.

Вечером они опять были в том же ресторане, в том же кабинете. И так же вина сменялись винами, а блюда блюдами. Только теперь у всех был отменный аппетит, и вино пилось, как вода в пустыне. Раза два в кабинет заглядывали какие-то странные личности. Поздоровавшись с Тиной, они почтительно подходили к Тэйлору и с минуту о чем-то шептались. Уходили не прощаясь, внезапно, как и появлялись. Рэй делал какие-то заметки в своей записной книжке. Наконец сообщил, следя за тем, какую реакцию это вызовет:

— За сегодняшний день ты, Мервин, заработал четыреста двадцать долларов!

Мервин недоверчиво покачал головой.

— А вы с Тиной сколько? — наивно спросил он после паузы.

— Мы, конечно, несколько больше, — захлопнув записную книжку, Тэйлор положил ее во внутренний карман пиджака. — Но мы и в деле несколько дольше…