Адриенна Бэссо - Единственный и неповторимый

Джоан подавила вздох.

– Ты знаешь, что он с ними сделает?

– Примерно представляю.

Вино неожиданно показалось Джоан горьким.

– Звучит угрожающе.

– Мы живы и, по большей части, здоровы. Только по этой причине эти люди до сих пор не убиты. – Малколм окинул жену задумчивым взглядом. – Отец не склонен проявлять снисходительность. Я тоже. Один из них пытался тебя изнасиловать.

Джоан понимала, что Малколм прав. Правосудие горцев было быстрым и нередко жестоким.

– А как насчет самозванца? Я дала ему слово, что если он нам поможет, то благополучно доедет до замка и повидается с Бриенной.

– Он все это получил. Он добрался до замка целым и невредимым, и даже не связанным. – Малколм убрал прядь волос со лба жены. – Ты же понимаешь. Самозванец не может опозорить имя и честь Маккенна и уйти безнаказанным. А как только отец с ним разберется, его передадут Макферсонам.

Джоан сделала еще один глоток вина, осмысливая новость. В целом она примерно так и думала, но услышать это было все же неприятно.

– Мы должны предупредить Бриенну, что он здесь.

– Ты уверена? Я считал, что лучше бы ей подольше ничего не знать, чтобы не расстраиваться, – ответил Малколм.

Джоан снова взглянула на Бриенну. Она искренне сочувствовала ее незавидному положению и желала хоть как-то облегчить ее боль.

– Возможно, действительно лучше подождать, но не слишком долго. Скажем ей утром. Тогда у нее будет время, чтобы подготовиться к встрече.

Малколм кивнул.

– Уже поздно. Едва ли она услышит новость от кого-то другого. Отец вряд ли что-то расскажет ей до утра.

– Разве что скажет твоей матери, – улыбнулась Джоан.

– Да, они делятся всем. У них нет секретов друг от друга. – Малколм взял жену за руку. Его голубые глаза светились теплом и добротой. – Надеюсь, у нас с тобой будет такой же брак.

Его слова направили ее мысли в другом направлении. Внезапно все ее сомнения исчезли, и в сердце расцвела надежда. Она поняла, что больше не будет контролировать свои чувства, которые он будит в ней одним только прикосновением, не станет сопротивляться чувственному влечению к этому восхитительному мужчине.

Ей понадобилось слишком много времени, чтобы признать: она ничего не потеряет, зато может очень многое приобрести, если отдастся страсти, которую он разжег в ее душе. И не важно, что в зале собрался почти весь клан и все за ними наблюдают. Пусть люди видят, какие чувства она испытывает к мужу. Джоан обхватила его за шею и прижалась к его губам в страстном поцелуе, вложив в него все эмоции, которые до сих пор тщательно скрывала. Малколм заключил ее в объятия. Она почувствовала, как ей в бедро уперся твердый фаллос – подтверждение его желания. Мужчины засвистели, женщины украдкой хихикали.

Прижавшись лбом ко лбу жены, Малколм посмотрел на нее в упор:

– Я очень рад, что ты разделяешь мое желание.

– Да. – Джоан улыбнулась и закрыла глаза. – Но я хочу от мужа большего.

– Большего?

Она одарила его дерзким взглядом.

– Я хочу его особого внимания в нашей спальне.

Их взгляды встретились.

– Думаю, это можно устроить.

– Вот и хорошо. – Джоан игриво склонила голову. Он видела, что Малколм не уверен, как следует понимать ее поведение, и решила подразнить его еще немного.

Она скользнула пальцами по его волосам, шее и плечам, потом положила ладонь ему на грудь.

– Я слышала, что, когда мужчина умело обращается со своей женщиной, удовольствие начинается как медленная сладостная боль, а заканчивается безумием и последующей разрядкой. Это правда?

– Да. – Малколм слегка охрип.

– Покажи мне.

С каждым шагом вверх по лестнице Джоан все сильнее ощущала Малколма, и когда они подошли к двери спальни, она едва дышала от предчувствия и трепета.

В спальне ожидала преданная Гертруда, готовая помочь хозяйке.

– Оставь нас, Гертруда, – велел Малколм. – Сегодня я сыграю роль горничной леди Джоан.

Гертруда уставилась на него с большим подозрением. Джоан уже открыла рот, чтобы подкрепить приказ мужа, но неожиданно смутилась настолько, что лишилась голоса. Испугавшись, что эмоции взяли над ней верх, она послала Гертруде успокаивающий взгляд. По крайней мере, она надеялась, что он был именно таким.

Служанка несколько секунд переводила взгляд с Малколма на Джоан и обратно, а потом понимающе усмехнулась. Щеки Джоан вспыхнули ярким румянцем. Гертруда присела в реверансе и выскользнула из комнаты.

Отбросив, наконец, страхи и позволив себе отдаться эмоциям, Джоан медленно пошла к мужу. Малколм обнял ее за талию, а она положила ладони ему на грудь, наслаждаясь его силой.

Запах его кожи заполнил все ее существо, и она не устояла перед искушением – подняла голову и потянулась к нему для поцелуя. Постепенно поцелуй стал требовательным, жадным. Малколм захватил губами ее нижнюю губу и потянул.

Джоан покачнулась. Она не слишком твердо стояла на ногах, находясь во власти головокружительных ощущений. В какой-то момент она почувствовала сомнения, но тут же отбросила их, отдавшись во власть голодной страсти. Она стала отвечать на поцелуи Малколма, требуя большего и с радостью сгорая в сладостном огне, который жег ее изнутри.

Оторвавшись от мужа, чтобы отдышаться – что ей никак не удавалось, – она с восторгом заметила, что Малколм занят тем же самым. Это дало ей странное ощущение власти над мужчиной. Ведь именно она вызвала в нем такую сильную реакцию.

Малколм поднял голову, и их взгляды встретились. Его глаза потемнели от страсти, они были полны обещанием, которое искушало и манило Джоан. Ее руки скользнули вверх по тунике мужа и ухватились за край ворота. Малколм схватил жену, и они вместе упали на кровать.

Смеясь, она не разжимала рук. Он тоже хихикнул, и они обнаружили, что лежат наполовину на кровати, наполовину на полу.

– Ты весьма неуклюжий любовник, муж, – смеясь, заявила Джоан.

– Это из-за тебя я чувствую себя бесхребетным, жена, – ответил он.

При одном только взгляде на мужа у Джоан внутри все переворачивалось, сердце то замирало, то ускоряло свой бег. Возведенная ею вокруг своего сердца и души защитная стена начала трещать и разваливаться. Очень опасно доверять кому бы то ни было так всецело, но Джоан была счастлива, потому что позволила этому случиться.

Она знала, что ей предстоит испытать нечто чудесное, и в этом ей поможет Малколм.

Издав боевой клич, он поднял ее и положил на середину кровати, сам заполз следом и навис над ней, опираясь на локти. Из-за покалывания во всем теле и огня в крови Джоан чувствовала себя выставленной напоказ, хотя вся ее одежда еще оставалась на ней.

Джоан с трудом сглотнула и улыбнулась. Это была ободряющая улыбка. Малколм стал целовать ее шею и быстро добрался до грудей, которые сладко ныли в ожидании его ласки. Соски воинственно напряглись и уперлись в тонкую шерстяную ткань платья. Губы мужа сомкнулись вокруг одного соска и, сделав паузу, он его резко всосал, отчего тот отвердел еще сильнее. Джоан нежно перебирала пальцами волосы Малколма. Он дарил ей ощущения сильные и незнакомые, и она их полностью принимала. Он дразнил и возбуждал ее, и она, охваченная огнем, желала большего. Его умелые руки, губы и язык лишили ее какого-либо контроля.

Джоан услышала, как рвется ткань – это Малколм избавлял ее от платья, но ей было все равно. Ее кровь кипела. Ничего подобного ей раньше не приходилось чувствовать. Теперь она желала лишь одного – ощутить его обнаженную плоть, прижатую к ее плоти.

Теперь Малколм целовал ее нагое тело, заставляя Джоан дрожать от желания. Только теперь она поняла, что муж имел в виду, говоря о взаимной страсти. В его глазах отражалась яростная одержимость и испепеляющее желание, но их не стоило бояться. Ими надо было наслаждаться.

Джоан позволила ему завести ей руки за голову. Это заставило ее выгнуться ему навстречу, и желание наполнило ее целиком. Она хотела быть ближе. Она нуждалась в этом. Теперь она стремилась испытать ту самую страсть, которой раньше боялась.

С Малколмом. Только с Малколмом.

– Что ты со мной сделал? – задыхаясь, спросила она, чувствуя, что сердце рвется из груди.

– Я только начал, – усмехнулся он, потянувшись губами к ее обнаженной груди. – Я намерен заставить тебя лишиться чувств от наслаждения и попробовать на вкус каждый кусочек твоего совершенного тела.

Выполняя обещание, Малколм стал ласкать рукой ее живот, постепенно опуская руку все ниже и ниже, и, наконец, его пальцы осторожно раздвинули женские складки. Джоан задрожала и закрыла глаза, тяжело дыша и извиваясь от его интимного прикосновения. Когда он стал теребить маленький потайной бугорок, который сладко ныл и пульсировал, она глухо застонала.

Время остановило свой бег. В мире не осталось никого, кроме мужчины и женщины, обнаженные тела которых сплелись на кровати.

– Ты знаешь, что случается, когда играешь с огнем? – спросил Малколм, прокладывая поцелуями дорожку по ее животу вниз. – Можно обжечься. Или даже сгореть.

Джоан застонала, поскольку ее действительно охватил огонь. Она чувствовала его губы на своем теле, и они медленно, но верно спускались вниз. Джоан напряглась, ощутив жар его дыхания там, где только что были его пальцы. Она даже представить себе не могла, что он собирается сделать.

Она затаила дыхание. «Это же порочно». Губы Малколма нежно коснулись завитков, охранявших средоточие ее женственности. Грешно. Его язык раздвинул влажные складки и быстро нащупал самое чувствительное место. «О боже!»

Джоан показалось, что у нее остановилось сердце, и она инстинктивно отпрянула.

– О господи, разве это прилично? – воскликнула она.

– Это больше чем прилично, – прошептал Малколм. – Это чудесно. Если, конечно, ты позволишь.

Открыв глаза, Джоан обнаружила, что Малколм напряженно смотрит на нее, словно хочет убедиться, что она примет все то, что он намерен ей предложить. Она заколебалась, чувствуя, как возвращаются прежние страхи. Ей приходилось слышать рассказы о подобных забавах, но она им не вполне верила и никогда не думала, что сама может в них участвовать.

– Я никогда не сделаю тебе больно, Джоан.

– Я знаю.

– И никогда не позволю себе ничего, что причинило бы тебе неудобство.

– Я знаю.

Она действительно это знала. Ее доверие к нему было абсолютным и безусловным. Он сказал, что это чудесно, и то немногое, что ей довелось испытать, определенно ее заинтриговало. Вздохнув, она расслабилась. И в тот момент, когда язык Малколма продолжил прерванное занятие, она ощутила прилив тепла к нижней части живота.

Умелый язык. Волшебные губы. Глаза Джоан затуманились. Тяжелый жар внизу живота усиливался и в какой-то момент стал почти болезненным, но только это была сладкая боль. Язык Малколма то входил внутрь ее тела, то снова выходил, дразня и возбуждая ее. Ее спина выгнулась, и она издала хриплый крик. Напряжение продолжало нарастать.

Ощущения оказались непередаваемыми. У Джоан не хватило бы слов, чтобы их описать. Она прикусила губу, чтобы удержать крик, но неожиданно ее тело взорвалось. Или это взорвался мир вокруг нее? И она забилась в сладостных конвульсиях.

Малколм продолжал ласкать ее, пока ее дыхание и сердцебиение возвращались к нормальному ритму. Ослабевшая и удовлетворенная, Джоан открыла глаза и с удивлением отметила, что Малколм все еще полностью одет.

Призывно улыбнувшись, она ткнула его пальцем в грудь, потом ее палец опустился по плоскому мускулистому животу к завязкам брэ. В передней части брэ оттопырились, и она могла видеть его большой и твердый фаллос, тщетно пытавшийся освободиться от ткани.

– Ты сам разденешься, муж мой, или я должна сорвать с тебя одежду?

Джоан лишь улыбнулась, увидев, как быстро Малколм избавился от одежды. Его тело завораживало и манило: широкие плечи, мускулистая грудь и бедра, жесткие волосы вокруг восставшего естества. Пока она смотрела на него, он, казалось, стал еще больше, а на кончике выступила капля влаги. Джоан с любопытством коснулась восставшей плоти. Малколм застонал и сделал движение бедрами вперед. Ухмыльнувшись, Джоан взяла фаллос в руку. Он был очень твердой, зато кожа на нем оказалась на удивление нежной.

– Теперь ты возьмешь меня? – спросила она.

– Покажи мне, что ты хочешь.

Дыхание Джоан снова участилось. Она почувствовала вихрь эмоций и острое желание. Ее тело наполнилось чувственной силой. Она опустилась на кровать и раздвинула ноги, демонстрируя свое доверие и готовность принять мужа.

– Боже, как ты прекрасна! – воскликнул Малколм, подхватил ее под ягодицы и приподнял.