– Да. Давайте все-таки сыграем, – резко бросила Лео. – Я покажу вам.

Она протянула руку за колодой и объяснила правила для двух игроков. Они сыграли первую партию в молчании. Раздавая карты, которые с мягким шелестом падали на стол, объявляя ставки и выслушивая поздравления, которые он сделал ей в конце, Лео исподволь изучала мистера Форсайта. Он был высокого роста – выше ее, чем могли похвастать немногие мужчины, – с темными волосами и голубыми глазами, похожими на солнечное небо. Лео страшно завидовала ему в том, что эти глаза не рассказывали историю смерти.

Усилием воли она отогнала от себя эту мысль.

– Вы хорошо играете, мистер Форсайт, – заметила она, когда он выиграл у нее вторую партию.

– Зовите меня Эверетт. Мистером Форсайтом меня называет только горничная.

– Ни за что бы не подумала, – отозвалась она, не в силах удержаться от того, чтобы беззлобно поддеть его. – У меня никогда не было горничной.

Но он не рассмеялся ее шутке, а лишь на мгновение задержал на ней взгляд. Она же сосредоточилась на раздаче, испытывая неловкость от того, что он пристально рассматривает ее.

– Почему вы выглядите такой печальной? – вдруг спросил он.

От его вопроса у нее перехватило дыхание, потому что в голосе его прозвучала нескрываемая нежность, словно ему действительно было интересно. И тогда она рассказала ему обо всем, хотя голос у нее то и дело дрожал и срывался, но усилием воли она вновь брала себя в руки.

Когда она умолкла, Эверетт в порыве сострадания взял ее руку в свои.

– Мне очень жаль, – проговорил он.

А Лео вздрогнула всем телом. Потому что это случилось. Та самая молния, которую она когда-то искала в прикосновении Альберта, пронзила ее с головы до ног внезапно и безжалостно.

* * *

Дождь лил без остановки всю ночь напролет, сопровождаемый раскатами грома. Лео сидела в кресле, слушая рассказ Эверетта Форсайта о том, почему он отправился в путь, а в следующий, как ей показалось, миг проснулась на диване, укрытая одеялом, с подушкой под головой. Приподнявшись на локте, она увидела мужчину, сидящего в кресле у огня.

– Что случилось? – сонным голосом пробормотала она.

– Вы уснули. Под мой рассказ, и это означает, что он был невыразимо скучен. Я решил, что вам будет удобнее на диване. Хозяйка, миссис Честертон, снабдила нас одеялом и подушкой.

Лео зарделась до корней волос.

– Ваш рассказ вовсе не был скучным. Просто я устала. Я почти не спала с того дня, как…

– Со Дня перемирия.

– Да.

– Я принес вам чай и гренки из столовой. – Эверетт кивнул на поднос, стоявший на столе.

– Благодарю вас.

Лео встала и потянулась, поймав свое отражение в зеркале над камином: грива спутанных рыжих волос, рассыпавшихся по спине, бледное лицо, до сих пор хранившее отпечаток потрясений последних дней, и Эверетт, наблюдающий за нею.

В комнате вдруг стало слишком жарко.

– Мне нужен свежий воздух, – сказала она. – Пожалуй, я пойду прогуляюсь.

– Там такие лужи, что в них можно утонуть.

Лео выглянула в окно. Гроза и не думала стихать.

– Мы не сможем уехать отсюда до завтрашнего дня, как минимум, – продолжал Эверетт. – Мой автомобиль по-прежнему застрял, да и ваш поезд стоит на рельсах. Так что вы спокойно можете позавтракать.

– Вы были очень добры: принесли мне завтрак, уложили меня на диван, когда я заснула.

– Я хочу, чтобы вы знали: я не во всем полагаюсь на горничных, что бы я там ни говорил вчера вечером.

Лео вспомнила свою шпильку, адресованную ему.

– Туше, – сказала она, со смехом поднимая руки и делая вид, что сдается. – Я больше не буду засыпать под ваши рассказы и не стану дразнить вас тем, что у вас есть горничная, а вы не будете напоминать мне, что я сделала и то, и другое.

Он тоже рассмеялся.

– Договорились.

Лео села, отпила глоток чаю и не смогла удержаться, чтобы не спросить:

– Вы были на войне или…

– Или сидел, задрав ноги на стол, в уютной конторе в Уайтхолле? – закончил он вместо нее, насмешливо подняв брови.

– Я думала, что мы с вами заключили перемирие! – сказала Лео.

Он улыбнулся, и она поняла, что теперь уже он поддразнивает ее.

– Просто… Все дело в ваших глазах. – Не успели эти слова сорваться с ее губ, как атмосфера в комнате стала такой же унылой и мрачной, как и день за окном. – Вы выглядите таким счастливым, словно никогда не сталкивались с чем-либо, что могло причинить вам боль. – Еще не успев договорить, она поняла, какую глупость сморозила. – Извините меня, – поспешно добавила девушка, – я сама не знаю, что говорю. Пожалуй, мне все-таки лучше прогуляться.

Она поднялась на ноги, но Эверетт коснулся ее руки.

– Прошу вас, останьтесь, Леонора, – сказал он.

Сердце у Лео замерло, и ей вдруг отчаянно захотелось, чтобы это мгновение длилось вечно – когда рука Эверетта касалась ее руки, а в ней проснулись и ожили неведомые чувства, о существовании которых она даже не подозревала.

– Никто не называет меня Леонорой, – сказала она, опускаясь на свое место. – Собственно говоря, я Лео.

– Вам идет это имя, – мягко заметил Эверетт. Он прочистил горло. – Но, отвечая на ваш вопрос, – да, я воевал. Я служил офицером во Франции. Дрался на Сомме. И под Ипром.

– Вы были ранены?

– В плечо. Пуля прошла навылет. У меня остались шрамы размером с серебряную крону на груди и на спине. – Голос его прозвучал равнодушно, но Лео прекрасно поняла, что ранение было тяжелым.

– Вы уже проснулись, как я вижу? – В дверях появилась миссис Честертон с подносом в руках и двумя кружками, от которых валил пар. – Вот вам обоим еще чай, чтобы согреться. Пейте, молодая леди, у вас кости наружу так и выпирают.

При этих словах владелицы гостиницы рука Лео взметнулась к груди, накрыв острые косточки выступающих ключиц. Эверетт взглядом проследил за ее движением.

– Теперь, когда мы знаем, что вы останетесь здесь еще на одну ночь, я постараюсь найти вам комнату, мисс, – сообщила миссис Честертон. – Надо соблюдать приличия. – Она посмотрела на Эверетта, который упорно не сводил взгляда со своей кружки.

Приличия! Лео покачала головой. Кому теперь какое дело до подобных вещей?

– Миссис Честертон права. – Голос Эверетта прозвучал резко, и Лео сообразила, что слишком уж разволновалась. Вообразила обмен пылкими взглядами там, где его быть никак не могло. Эверетт Форсайт был богатым человеком; вероятнее всего, знатные дамы так и падали к его ногам. И что для него Лео Ист?

– Я вернусь за вами, когда все устрою. – Миссис Честертон удалилась, а Лео рассеянно взяла со стола колоду карт и принялась тасовать ее.

– Хотите сыграть еще раз? – поинтересовался Эверетт. – Или я могу не докучать вам, если пожелаете, – чопорно добавил он.

– Нет, давайте сыграем, – сказала Лео, сдавая карты. Закончив, она спросила: – Как же вы управляли своим универмагом во время войны?

– Собственно, я им и не занимался, – отозвался Эверетт. – Мне повезло, у меня уже был хороший управляющий. А как только мне давали отпуск, я проводил его в конторе. Да и на фронте, пока все писали своим девушкам, я строчил письма исполнительному директору.

Лео улыбнулась и машинально отложила карты в сторону.

– Значит, теперь вы наверняка рады тому, что можете руководить всем лично.

Эверетт откинулся на спинку стула.

– Собственно, я предоставил вести дела управляющему. Я знаю, что у меня есть человек, которому я могу доверять, что дает мне возможность… гоняться за мечтами, которые посещали меня, пока я сидел в окопе и слушал, как свистят над головой осколки.

– Как вообще можно мечтать в таком положении?

– Мечты – единственное, что позволяет тебе остаться в живых.

Пожалуй, он был прав. Ее мечта о Нью-Йорке вдохнула в нее новые силы и желание жить дальше.

– И о чем же вы мечтали?

– О том, чтобы открыть универмаг «У Форсайта» в Нью-Йорке. Я уверен, что в течение следующих десяти лет глаза всего мира будут прикованы к этому городу. У них нет карточной системы, и их экономике не нужно выздоравливать после войны. Я собираюсь переехать туда через пару месяцев; я уже приобрел там обанкротившийся склад, который намерен превратить в райское местечко. Я хочу, чтобы люди приходили туда, как в театр. Там женщины, которые не хотят отказываться от работы, на деньги, заработанные во время войны, смогут покупать модные вещи из Парижа, шелковые чулки, может быть, даже косметику.

– А я вечерами работала в аптеке своего отца, изготавливая косметику для медицинских сестер в военном лагере.

– Кто бы мог подумать, что под внешностью скромницы скрывается женщина, снабжавшая англичанок столь скандальными вещицами? – поддел он ее.

Лео рассмеялась.

– Однажды я услышала, как сестры жаловались на то, что нигде не могут приобрести косметику, и сообразила, что я – единственный человек во всей деревне, располагающий необходимыми ингредиентами. Вот так и получилось, что в перерывах между изготовлением линиментов и мази от ожогов я делала губную помаду и румяна. Кольдкрем. И духи. Одни мне понравились особенно, у них был такой чудесный аромат.

– Я его чувствую, – негромко сказал Эверетт.

Лео неловко поерзала на стуле и вновь заговорила, стараясь не обращать внимания на то, что между ними возникло некое притяжение, которое почему-то нагревало воздух в комнате, словно языки пламени из камина вырывались далеко за его решетку. Ведь он подсказал ей одну идею, способ решить проблему нехватки денег, не позволявшую ей открыть собственную лавку или аптеку.

– И теперь я направляюсь в Нью-Йорк, – сказала она. – Быть может, я смогу продавать свою косметику тамошним универсальным магазинам?

– Прекрасная мысль.

– Я тоже так думаю, – согласилась она с широкой улыбкой на лице и вновь взволнованно заговорила: – Когда вы будете открывать свой магазин, не называйте один из отделов «Туалетные принадлежности». Назовите его «Отдел косметических средств». Я, например, желала бы совершать покупки именно в таком месте.

– Я так и сделаю, Лео. А еще я хочу, чтобы вы знали: я с радостью помогу вам.

Тон его голоса заставил Лео позабыть обо всем, кроме сияния его голубых глаз, которые больше не походили на летнее небо, а потемнели, словно он пытался скрыть голод и жажду, которые она, тем не менее, ясно различала в них. Взгляд ее остановился на его губах, и она вдруг поняла, что необычных ощущений от Альберта она ждала из чистого любопытства, тогда как в случае с Эвереттом ею руководило дотоле неведомое ей желание.

– Итак. – Появление миссис Честертон заставило их обоих едва ли не подскочить от неожиданности. – Погода более-менее наладилась, что дает мне возможность разместить нескольких мужчин в деревне. Соответственно, теперь я могу выделить каждому из вас по комнате. Работы по восстановлению движения на шоссе и железной дороге уже начались, и, как мне сказали, поезд отправится завтра в семь утра. Я договорилась с одним из наших местных жителей, чтобы он в то же самое время подвез вас к вашему автомобилю, мистер Форсайт. Мисс Ист, если вы будете так любезны проследовать за мной, я провожу вас в вашу комнату.

Лео встала.

– Благодарю вас за то, что составили мне компанию, Эверетт, – сказала она, словно пробуя на вкус его имя.

– До свидания, Лео.

Вот и все. Утром он поедет дальше на своей машине, а она – на поезде. И, скорее всего, они больше никогда не встретятся.

* * *

Единственным, что доставило Лео радость в тот вечер, стала ванна. Она наполнила ее до краев и опустилась в нее, позволяя теплой воде смыть пыль и грязь, а заодно и грусть. Она вынула заколки из волос, и, когда те тяжелым облаком легли на воду вокруг нее, ей еще пуще прежнего захотелось поскорее отправиться на поиски приключений. Особенно теперь, когда Эверетт подсказал ей такую замечательную мысль. Эверетт… Ей нравилось мысленно катать на языке его имя. Выбранив себя за глупость, она погрузилась в воду с головой, чтобы смыть его образ: как он смотрел на нее с другой стороны стола перед тем, как миссис Честертон прервала их.

Наконец вода остыла, и Лео вылезла из ванной. Встав перед камином, она стала сушить волосы, но огонь прогорел до углей, а корзинка для дров была пуста. На мгновение она замерла, не зная, что предпринять, а потом вспомнила о тепле, исходившем от камина в гостиной. Быть может, огонь в нем еще не погас. К этому времени Эверетт уже должен был уйти к себе в комнату, а миссис Честертон предупредила ее, чтобы она не приближалась к столовой, поскольку мужчины заняли ее для игры в покер. Так что гостиная наверняка пуста.

Она быстро оделась и спустилась вниз. Огонь в камине в общей комнате жадно пожирал дрова и гаснуть не собирался, так что она взяла книгу с полки, опустилась на пол и повернулась к камину спиной, рассыпав по спине влажные волосы, чтобы они поскорее просохли. Забывшись, она вздрогнула, когда дверь отворилась.