Выражение ее лица не изменилось. Но, повернувшись в мою сторону, она с минуту внимательно рассматривала меня и затем едва заметно улыбнулась, такой странной коварной улыбкой, какую мне еще не приходилось видеть. Взяв вазу, стоящую на столе, она спокойно спросила:

– И долго здесь тухнет этот букет?

Я смутился еще сильнее, но не успел и рта раскрыть.

– Выброси его.

– Как мне быть с мистером Казановой?

– Выброси это сейчас же! – закричала она. – Выброси немедленно! – Она махнула рукой, прогоняя меня прочь. – Я хочу тюльпаны! Много белых тюльпанов!

Я выскочил за дверь, держа в руках вазу, полную самых свежих маков.

– Простите, мистер Казанова, – заговорил я, взяв трубку, – но Мисс Роттвейлер сейчас нет на месте. Могу я передать ей ваше сообщение?

– Да, скажите, что я хочу поговорить с ней о Сьюзан.

Сьюзан Тоссейн – супермодель нашего агентства и одна из самых лучших моделей в мире. Я знал еще только одну девушку, пользующуюся не меньшим успехом, как Сьюзан, – это Кара Мерксон. Кара являла собой воплощение аполлонического совершенства в современном понимании красоты – безупречное тело, безупречная кожа, остававшаяся идеальной даже без макияжа. Девушка с прекрасными манерами, йог и медиум, некурящая. Сьюзан была ее дионисийской противоположностью – вытравленные краской волосы, сплошной грим на лице, неумеренное пристрастие к спиртному и ночным клубам. В свете недавних событий этот звонок Казановы не сулил ничего хорошего. Как минимум он был предвестником неприятностей, а возможно, и очень серьезных проблем.

Я уже был достаточно наслышан о скандальном переходе Юшки, одной из топ-моделей «Мейджор моделз», в агентство Казановы, так сильно подействовавшем на Роттвейлер. Мисс разгневалась настолько, что готова была уничтожить изменницу. Возможно, во сне она с не меньшим азартом жаждала прикончить Юшку, чем самого виновника происшествия Казанову. Я не спешил передать Роттвейлер сообщение о Сьюзан, подождав, пока у Мисс улучшится настроение. Мне не хотелось снова соваться к ней с такой болезненной темой в неподходящий момент.

Хотя я слишком мало еще был знаком с моей хозяйкой, но заметил, что стал чувствителен к ее настроениям, и знал интуитивно, когда и с чем к ней следует обращаться. Чутье подсказывало мне, от чего надо воздержаться, чтобы не спровоцировать очередную вспышку ее недовольства.

Дело в том, что Роттвейлер не страдала ни противоречиями, ни раздвоением личности, просто в ее теле обитало несколько личностей, вполне согласованно действующих и взаимосвязанных. Можно сказать, целый хорпичностей – бас, тенор, альт, контральто, сопрано и меццо-сопрано, но все они работали в унисон. Ее способность очаровывать пугала. Она могла соблазнить кого угодно, не брезгуя даже вульгарной откровенной лестью.

Особое значение для Роттвейлер имел зрительный контакт с жертвой. Принцип ее действий заключался в том, чтобы подобраться поближе. Так близко, чтобы схватить жертву за запястье, а еще лучше за оба запястья, чувствовать ее пульс и, заглянув ей в глаза, говорить вещи, перед которыми мало кто способен устоять. Например, убеждать в том, что она самая красивая, самая блистательная, самая умная, самая сексуально привлекательная для представителей обоих полов и вообще для всех людей, которые когда-либо жили на Земле. Но это лишь техническая сторона обольщения. Нередко, чтобы усилить воздействие, Роттвейлер заговаривала о таланте жертвы, о ее выдающихся способностях и экстраординарности личности. Как бы глупо это ни выглядело со стороны, такое поведение всегда оказывалось беспроигрышным. Гениальность! Ну, кто устоит перед человеком, который убеждает вас в вашей гениальности? Божественная красота! Потрясающий стиль! Неудивительно, что она не смущалась даже самой чудовищной лести, если ставила целью завлечь кого-либо в свои сети.

Я пытался научиться у нее этим трюкам, но, увы… Способности Ротти – дар Божий, сверхъестественный и недоступный больше никому. Уж мне точно. Стыд, или скромность, или и то и другое всегда мешали мне вести себя подобным образом. Вообще-то ничего постыдного в ее действиях не было, но для меня бессовестная лесть– табу, которое я нарушить не смог. Роттвейлер же являлась своего рода гуру в области обольщения. Она владела йогой соблазнения, умела заставить чужое эго испытывать оргазм и полностью терять бдительность.

Я становился свидетелем этого ритуала по нескольку раз на дню во время ее общения с моделями. Девушка приходила к ней, терзаемая ревностью и завистью к подруге, получившей больший гонорар или более выгодный контракт, и собиралась предъявить претензии, но через полчаса уходила сияющей от удовольствия, загипнотизированной Роттвейлер и готовой работать сколько угодно.

– Милая, не бери в голову, тебе совершенно не подходит эта работа, она тебя недостойна. Тебе нужно нечто более оригинальное и дорогое, а не эта чепуха. Ты слишком хороша для нее, ты самая красивая девушка из всех, каких я встречала… – Роттвейлер заглядывала ей в глаза и больше не отворачивалась. – Есть деньги, которыми надо брезговать, и слава, которая слишком мелка для таких, как ты. Надо помнить о том, что ты стоишь гораздо больше. Твоя красота завораживает…

– Тебе не следует даже думать об этом. Твоя звезда будет сиять гораздо ярче в свое время.

– Знаешь, когда я смотрю на тебя, чувствую то же, что ощущала, увидев блистательную Рене Руссо.

– Я знаю, как сильно ты хочешь работать, но я берегу твою красоту для более выгодных предложений. Погоди немного, дай мне шанс сделать для тебя гораздо больше, чем этот ничтожный контракт. Индустрия моды подчиняется своим магическим законам, и в ней выигрывает тот, кто ценит себя по достоинству.

Покидая ее кабинет, эти дурочки думали только то, что она закладывала в их умишки. Ротти действительно знала толк в красоте и могла достучаться до сердца любой самолюбивой красотки или лощеного избалованного мальчишки. Если с другими людьми все происходило по известной схеме – они сами становились жертвами красивых девушек и мужчин, перед которыми не могли устоять, то Роттвейлер владела уникальным даром манипулировать носителями красоты в целях своей выгоды. Она знала, что держать человека в подчинении можно, лишь постоянно подпитывая его тщеславие и самолюбие – наиболее уязвимые стороны эго. Самые амбициозные модели становились в ее руках послушными марионетками, поскольку привыкали к лести как к наркотику.

У нее сложилось стойкое убеждение, что между внешностью человека и его самооценкой есть прямая зависимость. Эту зависимость она именовала «законом физики красоты». И закон этот заключался в том, что чем красивее человек, тем сильнее у него страх утратить привлекательность. Хитрость крылась в том, чтобы непрерывно поддерживать в нем гордыню и страх одновременно. Для каждой топ-модели у Ротти была заготовлена «корона» в виде посулов и обещаний, и каждой из них она внушала постоянный страх этой «короны» лишиться. Хелен беззастенчиво тасовала красивых девушек, как колоду карт во время игры в бридж, и никогда не проигрывала.

Но мне Роттвейлер ни разу не польстила – не было необходимости стимулировать мое эго и контролировать его. Единственный комплимент, который я от нее слышал, был обычной дежурной похвалой и ничем больше. Но эта похвала оказывалась тем не менее очень приятной, поскольку звучала как искреннее одобрение моей работы: «Ты точно такой же, как я».

В действительности я вовсе не походил на Мисс, скорее, являлся ее противоположностью. Но я полагаю, что смысл этих слов означал, что Ротти полностью удовлетворяет то, как я справляюсь с порученными мне обязанностями. Благодаря интуиции я всегда мог представить, чего она хочет от меня. Но нельзя сказать, что я восхищался ею или считал ее правой во всем. Иногда чувствовал, что не согласен абсолютно. Вообще же мне порой виделось, что я и она – две стороны монеты: мы не могли совпасть, но не могли и разлучиться. Это было забавно, но лишь до той минуты, пока монета подброшена в воздух и обе стороны равноправны.

ВОЕННЫЕ ИГРЫ

Мне нравились девушки, да. Но раньше эта маленькая слабость не приводила к неприятностям. Теперь же, очутившись в мире красоты и женственности, я попал в довольно сложное положение. Поначалу все вокруг вызывало любопытство. Я и не подозревал, насколько сильно эта перемена в карьере заставит измениться меня самого. А между тем в прямом смысле слова я впал в наркотическую зависимость от присутствия рядом красивых женщин и избавиться от этого наваждения самостоятельно уже был не в силах.

Я узнал о женщинах столько, сколько не знает ни один мужчина. Но в этом крылось что-то глубоко трагическое. Я впервые в жизни стал свидетелем того, как женщины, которых я находил неотразимо привлекательными, блестящими, восхитительными, позволяли унижать себя. Меня поразило до глубины души стремление многих красавиц быть объектом пренебрежения и даже презрительного отношения, вместо того чтобы добиваться психологического равенства. Нередко девушки, на которых разинув рты, оглядывались на улице прохожие и которые вызывали восторг и благоговение публики на подиуме, становились послушными и забитыми животными, преданными мужчине, не ценящему их, равнодушному к ним или даже просто третирующему их, весьма бесцеремонно. Парадоксально, но самым успешным моделям действительно больше всего нравились хамы, грубияны, развязные и самоуверенные распутники, дебоширы и циники.

Фактически то, что Роттвейлер объявила длительную и бесполезную войну плейбою с не вызывающим доверия именем Казанова, и помогло мне достичь успеха в моей работе. Я стал своего рода защитником Красоты, оберегающим ее от вульгарных покушений, попыток ущемлять ее независимость или коварно играть на чрезмерной доверчивости. Казанова для меня стал прообразом и примером всех этих бесконечных негодяев, паразитирующих на женских слабостях, так что в моем лице Роттвейлер очень быстро получила самого надежного союзника.

Данте Казанова был идеальным представителем того типа мужчин, которые умеют манипулировать женщинами. Его возраст не поддавался точной идентификации. Он выглядел на сорок, но ему могло быть и пятьдесят, а может быть, и шестьдесят. Он гордился своим итальянским происхождением, уверяя всех, что в его жилах течет кровь старинного знатного рода.

Фамилию Казанова он носил безо всякого стеснения и даже гордился ею, без малейшего намека на иронию, точно так же, как гордился массивной золотой цепью с крестом на шее. По сведениям Роттвейлер, его настоящее имя было Кастратаро, но оно казалось ему настолько неблагозвучным и неподходящим для взрослого мужчины, что он заменил его псевдонимом. Казанова не был самым преуспевающим членом своего семейства, хотя и достиг известности раньше прочих. Его клан процветал. Он нередко упоминал, что его семья приобрела особое влияние в период Второй мировой войны, и скорее всего это было недалеко от истины – некоторые мафиозные группировки в то время активно сотрудничали с оккупантами. Поговаривали, что в пятидесятые годы XX века его отец и дядя угодили в тюрьму за попытку продать Ватикану краденые картины.

Данте начал карьеру фотографа в семидесятые и добился успеха, но не это сыграло решающую роль в его дальнейшей судьбе. Ему помогли, прежде всего, знакомства с мэтрами фотографии, дизайна и владельцами известных торговых марок – то самое поколение, которое жило ради секса, наркотиков и рок-н-ролла. Благодаря семейным деньгам, полученным, как он заявлял, от торговли оливковым маслом, Казанова приобрел небольшое, но преуспевающее агентство в Милане в конце семидесятых. О моделях его агентства ходила шутка, будто они все сплошь само целомудрие. Естественно, все было иначе – Данте соблазнял женщин, чтобы удержать их при себе и заставить работать, и подкреплял эту тактику тем, что один лишь раз поначалу выплачивал им солидный гонорар, а дальше кормил обещаниями хороших заработков в недалеком будущем.

Его первый конфликт с Роттвейлер относился как раз к тому времени, когда он попытался переманить двух ее лучших моделей. Но обе пришли к Мисс и рассказали ей подробности разговора с Казановой. Роттвейлер была признательна им за честное поведение и пообещала, что вознаградит за преданность. Но затем добавила, что, если они все же полагают, что уход к Казанове сулит им большую выгоду, она ни в коем случае не станет препятствовать их решению, хотя ей и будет грустно потерять своих моделей, потому что она очень дорожит ими и готова сделать для них все, что в ее силах.

Затем Ротти немного потянула время и наконец сообщила им «по секрету», что все-таки должна предупредить: они очень рискуют многое потерять, поскольку Казанова – новичок в мире моды, его агентство еще не завоевало достаточно серьезную репутацию и нельзя исключать вариант, что он вообще вскоре сойдет со сцены и прекратит свою деятельность.