Траверс коротко вздохнул, поднял голову и смиренным голосом человека, который перестал порицать шальные выходки и беспечные забавы, обратился к невидимке, затаившемуся, подобно ловкой обезьяне, в ветвях:

— Спускайся вниз, старина.

Раздалось шумное шуршание.

Вглядываясь вверх, Траверс вначале смутно различил пару свисающих ног в рваных носках, затем длинные ноги, полосатую пижаму, выглядывавшую из-под плаща, потом руки и, наконец, взъерошенную голову Персиваля Артура Фитцроя, который раскачался, обхватил ногами гладкий ствол дерева и затем съехал вниз, на гравий. И сейчас же примирительно обратился к стоявшему перед ним великану:

— Что, дядя Рекс, эта чертова лампочка сдохла?

— Да. С ними всегда так. Вот, возьми, пожалуйста. Старый ночной работяга, — проговорил Рекс Траверс, устало и добродушно возвращая фонарик мальчику. — Что ты делал там, наверху?

— Там, наверху? — возмущенно выкрикнул он. — Ничего! Я забрался посмотреть на свою антенну.

Затем, как бы извиняясь, хотя этого и не требовалось, добавил:

— По правде говоря, я устроил себе наблюдательный пункт для обозрения сверху дороги, по которой должны были просочиться обратно праздные гуляки из веселого старого казино.

— Ты знаешь, который сейчас час?

Персиваль Артур с напускной беззаботностью, которая, казалось, передалась и его попечителю, приглушив его собственные переживания, вскинул вверх костлявое запястье, будто ожидая увидеть там часы на ремешке.

— Не имею ни малейшего понятия.

— Сейчас приблизительно два часа ночи.

— Ну, что ж, дядя Рекс, когда человек не может уснуть из-за такой жаркой, как кипяток, ночи, а все остальные продолжают танцевать до упаду, пока коровы не вернулись домой…

Он прервал свою тираду, по-детски захлебнувшись словами, потом спросил:

— Почему они вернулись обратно? А потом снова поехали в казино?

Рекс Траверс отбросил со лба густые, увлажненные росой волосы. Затем протянул руку, чтобы обнять эти худощавые плечи под плащом. Мальчик теперь заменил ему всех, возможно, стал единственным сыном, предназначавшимся Рексу судьбой. Странный ребенок. Почему он не мог спать до тех пор, пока все не вернутся домой? Шуршал подобно какому-то бодрствующему зверю, занимающемуся ночной охотой в саду; ожидал, пока Джой вернется домой.

Рекс пробормотал какую-то несуразицу о праздничной ночи с танцами до утра, на что Персиваль Артур свирепо заворчал.

По-видимому, по-мальчишески он был предан Джой, которая только что оставила их обоих навсегда!.. И мальчику следует сказать…

«Господи, Господи, — вздохнул Рекс про себя, — завтра придется сказать всю правду. Сегодня ночью я не в состоянии этого сделать». Повернувшись, он взял своего племянника за руку и потянул его к дому, предложив поискать хоть какую-нибудь еду.

3

А тем временем через Прованс мчался автомобиль Джеффри, покрывая милю за милей и все более отдаляя невольных беглецов от места их побега.

Позади оставались земли Южной Франции, молчаливые виноградники и спящие фермы, безмолвные поля и остроконечные темные изгороди из кипарисов, ширмы из высоких плотных кустов, защищающих страну от разрушительного ветра, от мистраля. И все это время Джой спала и только раз слегка шевельнулась. Джеффри одной рукой заботливо поправлял все время сползавший плед, которым она была укрыта, и даже спросил с оттенком иронии, уверена ли она, что так ей удобно. Джой, услышав мужской голос сквозь смутные грезы, по-детски пробормотала:

— Спасибо, Рекс, — и снова погрузилась в еще более глубокий сон. Джеффри не знал, испытывать ему чувство благодарности или негодования в связи с тем, что еще не пришлось обсуждать с ней сложившуюся ситуацию. Какого черта он здесь, зачем-то играет роль законченного странствующего рыцаря, призванного избавить даму от несчастного брака! Он здесь, эдакая помесь Казановы и сэра Галахада с чертами современного молодого Локинвара (в соответствии с современными требованиями). Стараясь играть свою роль для этой девушки как можно лучше, помня все время, что старая любовная история еще менее съедобна, чем вновь подогреваемая пища, приготовленная на английской кухне, и все равно готовый пройти даже через такое скучное «событие» (к удивлению своих друзей), как женитьба. Автор «Ловушки» сам попал в западню!

Несмотря на пикантность ситуации, он считал, что поступает правильно.

Но здесь была еще девушка, ведущая себя как… как ребенок в коляске. Спала себе, словно сурок, между тем как Джеффри Форд (который в конце-то концов был романистом, а не водителем такси) должен был вести машину всю ночь.

— Я ненавижу эти здешние смертные казни, — процитировал Джеффри. — Я чувствую отвращение к сумасбродным побегам от мужей.

Они мчались вперед сквозь спящий мир, не встречая вокруг ни души.

«Как только что-нибудь прояснится, надо будет позвонить в Париж, — подумал сэр Галахад-Казанова. — Позвонить в „Морис“ и заказать номер. Нет! Не номер — номера! Конечно, это ни малейшим образом не изменит мнение света». И, будучи писателем, он не мог, хоть убей, не представить себе лицо старой мисс Энни Симпетт, когда та услышит об этом ужасном скандале…

«Такой восхитительный молодой мистер Форд… Кто бы мог подумать? Я всегда говорила, что подобные происшествия полностью лишают нас веры в человеческую натуру… К чему мы идем?..»

И снова вперед сквозь теплую, постепенно тающую летнюю ночь мчался «Крайслер» по дороге, извилисто бежавшей по направлению к Авиньону и Оранжу, по дороге, которая в конце концов должна привести в Париж. Мерцающие в вышине звезды медленно бледнели и гасли одна за другой над страной виноградных лоз по мере того, как путники приближались к новому дню…

4

А двое несчастных, которых Джой возвратила в прошлое, рылись в кладовой «Монплезира» в поисках пищи.

Ни в одной французской кладовой не обнаружишь такого расточительного и разнообразного количества остатков пищи и продуктов, какое встречается в английских домах, хотя англичане и кажутся более предусмотрительными. Во французской кладовке нет ни одной из тех глиняных плошек с засохшей половинкой булки, а ведь нет ничего хуже, чем полное отсутствие хлеба. Здесь не встретишь ненакрытых тарелок с порциями холодного мяса, застывшей жирной брюссельской капустой, россыпей серовато-синего картофеля и дрожащих кусочков шоколадного бланманже.

«Хватит на день» — таков был девиз Мелани, которая никогда не оставляла ни кусочка для полуночных вурдалаков. Все, что дядя и племянник добыли в результате своего рейда, была упаковка сухого печенья, которое всегда присылали для Джой с Пикадилли, один сливочный сырок, завернутый в фольгу, и баночка креветочной пасты.

— Поедим на кухне, да?

Сейчас огромная кухня Мелани в цокольном этаже была единственным помещением на вилле, где не сохранился аромат духов и пудры мадам Жанны. Здесь царили запахи поля, цветущих трав и отличного кофе. Белые и голубые кафельные плитки на полу были безукоризненно чистыми, безупречно блестели фарфоровые, стальные и медные кухонные принадлежности на полках огромной плиты — этого французского алтаря. С военной точностью рядами выстроились кастрюли из жаропрочного стекла, фарфоровые кувшины, банки, украшенные большими синими буквами: «Кофе», «Рис», «Сахар», «Пряности» и прочее. Отмытый добела, как сплавной лес на севере Шотландии, блестел большой пустой стол, на который уселся Персиваль Артур, жадно поглощая печенье и сея град крошек вокруг, пока Рекс Траверс заваривал чай в электрическом чайнике.

Английский чай, даже без молока, оставался бодрящим напитком. Рекс, бывалый старый служака, в ожидании, пока чай настоится, повернулся опять к Персивалю Артуру и мрачно подумал, как мальчик воспримет… ну, скажем, семейные новости. В каких-то вещах он был еще ребенком, в других — слишком взрослым. Большинство людей давали ему семнадцать лет. Рекс посмотрел на эту длинную тощую фигуру на столе, покачивающую жеребеночьими конечностями, на голову со светлыми взъерошенными волосами, усеянными «сором» с эвкалипта, на это детское жующее и чавкающее лицо, на эту чувствительную, грязную руку, которая сейчас шарила в жестяной коробке с печеньем.

— Послушай, рукава тебе только до локтей. Ты явно вырос из плаща.

— Я знаю. Джой собиралась попросить новый плащ для меня. Единственное утешение, что здесь, похоже, никогда не бывает дождей. Она считает, что с плащом можно подождать, пока я не вернусь на рождественский семестр в Мьюборо. А не мог бы я иметь шикарный серо-коричневый плащ свободного американского покроя с поясом, как у графа? Джой находит это достаточно стильным. А сейчас мода диктует темно-голубые или серые тона. Но рождественские каникулы я проведу здесь.

— Надо подумать.

Рекс горестно размышлял, в каких неблагоприятных условиях окажется мальчик, когда не будет здесь Джой, и это на его каникулах! Конечно, у него уйма друзей, всяких знакомых для развлечений. Мери могла, например, взять на себя заботу о его гардеробе, как и раньше. К середине сентября он вернется обратно в свою привилегированную частную среднюю школу, к привычному укладу жизни и к ее идеалам, цель которых как будто заключается в том, чтобы держать парня в эмоциональном холодильнике, пока ему не исполнится двадцать лет! (Рекс страстно мечтал, чтобы самому вернуться в Англию.) Хотя бы ради мальчика, но там его ждала пустота. Никогда не будет больше таких каникул, как в этот раз.

— Вот твой чай, старина.

«Больше не будет у Персиваля Артура веселого, смягчающего, облагораживающего общения с этой хранительницей домашнего очага, которая, куда ни шло, могла сойти скорее за старшую сестру, нежели за молодую тетю, приобретенную в результате так называемого фиктивного брака!.. Он мог бы стать настоящим и счастливым браком, — подумал Рекс, начав расхаживать по кухне с чашкой в руке (шаг, еще шаг, поворот), — если бы не появление здесь этого проклятого типа».

Лампа без абажура ярко светила на Персиваля Артура, который сидел как раз под ней. Глотнув чая, он прямо с набитым ртом задал неожиданный вопрос, прервав размышления дяди:

— Дядя Рекс! Когда этот зануда собирался уехать отсюда?

— Который?

— Зануда Форд.

Рекс заставил себя заметить, что было бы более вежливым назвать просто «мистер Форд».

— Когда он уезжает? Это все, что я хочу знать, — безапелляционно заявил мальчик. — Он привез Джой обратно из казино. Я видел, как они вошли в дом. Он оставил свой «Крайслер» у ворот. Я ждал, когда он уберется отсюда. Но он снова забрал Джой с собой после того, как проторчал здесь целую вечность!

— Он переговорил со мной, — коротко произнес Траверс.

— Хорошо, кому он нужен? Вам — нет, мне — нет. И я знаю, Джой тоже не нужен.

— Если ты закончил пить чай, — сказал Траверс раздраженно, — тебе лучше отправляться спать.

Персиваль Артур спрыгнул со стола, стряхивая со своего плаща оставшиеся крошки. Но идти спать он еще не собирался. «О, нет, довольно», — он необычайно решительно тряхнул взъерошенной белокурой головой. Оставались вопросы, которые ему хотелось разрешить. Он сделал шаг ближе к дяде, бросил пристальный взгляд на скрытное, печальное и усталое лицо.

— Дядя Рекс, я не понимаю, почему вы удивляетесь, что Джой не хотела, чтобы он был здесь! Джой ничуть не влюблена, — прозвучал легкий дискант, меняющийся по мере того, как мальчик заканчивал говорить, — вот почему зря вы разрешили ему сюда приходить. Джой сыта этим всем по горло и до крайности измучена.

— Измучена, — горько прервал его Траверс. Так как все могло раскрыться и выйти наружу сейчас, зачем ждать до завтра? Мальчик все равно узнает рано или поздно, что случилось. Какой толк откладывать и ограждать его от горьких неприятностей? Он сказал быстро, отрывисто и, как надеялся, бесстрастно: — С этим не закончено, старина, это только начало. Я могу тебе также сообщить сразу, случилось то, что Джой уехала с мистером Фордом и возвращаться не собирается.

Мальчик изумленно взглянул на дядю и смотрел на него так, словно собирался спросить: «Что ты имеешь в виду? Она уехала с мистером Фордом?!»

На самом деле он не сказал ничего, но через какое-то мгновение начал постигать смысл сказанного. Вот так фортель… Как в книгах. Да, он понял, что имелось в виду. Как в кино… Нет, не похоже на правду! Форд увез Джой? Значит, они поехали не просто обратно в казино танцевать и веселиться, чтобы близкие слонялись вокруг по саду и ждали, устав от многочисленных догадок, когда же она вернется домой и ляжет спать. Нет, не то… Выходит, она ушла, навсегда! С… этим ничтожеством?!

На благородном растерянном лице Персиваля Артура одно чувство сменяло другое быстро, как тени на светлом кукурузном поле от гонимых ветром облаков. Он уставился на Рекса, открывая и закрывая рот, пока не выпалил наконец с разгневанным удивлением:

— Ушла? С этим занудой? Ты позволил?!