– Смею вас заверить, все будет сделано со вкусом. Однако я би предложила яркую контрастную отделку – особенно для леди Амелии. Цвет ее лица позволяет подобний смелость.

Когда, посетив еще сапожника, они вернулись домой, Амелия почувствовала, что совершенно выбилась из сил. Но отдохнуть ей не удалось, поскольку леди Эверли пригласила герцогиню зайти в дом и выпить чего-нибудь освежающего.

– Пирсон, попроси служанку принести лимонад и бутерброды, – приказала вдовствующая графиня, протягивая пакеты с покупками двум лакеям. – Мы расположимся в бальном зале.

Это распоряжение насторожило Амелию, и, следуя за пожилой дамой в самый большой зал особняка, она с опаской думала о том, что же они будут делать дальше.

– Похоже, они ничуть не устали, – прошептала Джульетта. – Да и с чего бы им уставать?

– Подозреваю, что они с детства приучены выдерживать тяжкие испытания без намека на усталость.

Джульетта вздохнула:

– После такого утомительного утра я бы с радостью устроилась в библиотеке с книжкой.

– Выше нос, Жюли! – прошептала сестре Амелия. – По крайней мере, тебе позволили выбрать скромный туалет, в то время как мне придется появиться на людях с голой грудью.

Смех Джульетты оборвался на пороге бального зала, где две служанки уже накрывали на стол, а лакей расставлял стулья. Амелия с недоумением смотрела на происходящее: ее поразило то, как быстро Пирсону удалось со всем этим справиться.

– Полчасика отдохнем, – заявила вдовствующая герцогиня. Она взглянула на Амелию и Джульетту. – А потом вы обе станете практиковаться в танцевальных па. Мы хотим быть уверены в том, что в пятницу на балу у Элмвудов вы будете на высоте.


Томас проснулся рано, с утра поработал с секретарем над счетами, потом обсудил с ним повышение жалованья паре особо старательных слуг. Затем просчитал расходы на то, чтобы починить крыши в домах некоторых арендаторов в Корнуолле. Осень не за горами, и лучше позаботиться об этом, пока позволяет погода, поэтому герцог написал письмо своему управляющему, давая добро на проведение работ.

Когда с хозяйственными делами было покончено, Томас отправился в экипаже из своего особняка, расположенного на Уимпол-стрит, прямо в Уайт-холл. Там герцог провел добрых три часа в надежде, что законопроект, который он предложил, все-таки представят на рассмотрение нынешнему премьер-министру, графу Ливерпулю. Когда стало ясно, что его надежды не оправдались, Томас решил при первой же возможности обратиться к нему лично.

Однако сейчас ему необходимо было заехать за матушкой в Хантли-хаус – поручение, которое герцогу не терпелось исполнить: леди Амелия и леди Джульетта, несомненно, отвлекут его от рутинных дел.

Прибыв в Хантли-хаус и проследовав за Пирсоном в бальный зал, Томас понял, что не ошибся. Девицы пытались танцевать менуэт, а его матушка в звенящей тишине отбивала такт. Как только герцог вошел, она посмотрела на него и тут же перестала хлопать в ладоши.

– Слава богу! – воскликнула вдовствующая герцогиня, направляясь к сыну. – Наконец-то ты приехал.

Она тут же подхватила его под руку и подвела к сестрам Хантли. Обе выглядели испуганными. При этом Томас заметил, как весело блеснули глаза леди Эверли, наблюдавшей за происходящим.

– Быть может, ты сумеешь нам помочь? – спросила у него матушка. – Такое впечатление, что учитель танцев уделял внимание исключительно герцогу Хантли. Остались па, которые леди Амелия и леди Джульетта должны освоить до пятницы. Если ты будешь их партнером, юным леди проще будет научиться.


Томас не только заметил, как зарделась леди Джульетта; от него не укрылось и то, что глаза леди Амелии округлились. На долю секунды она испугалась, что было несколько странно, ведь прежде эта девица не казалась герцогу слишком уж застенчивой и не боялась попасть впросак. В конце концов, они же друзья; им уже доводилось танцевать вместе, и не было никаких казусов. Вероятно, леди Амелия все еще испытывает смущение из-за того, что случилось в саду, поэтому боится, что он станет свидетелем ее очередного фиаско. Проявив сочувствие, Томас протянул руку Джульетте, чтобы дать ее сестре немного времени на то, чтобы привыкнуть к мысли о предстоящем танце.

– С радостью, – улыбнулся герцог.

– Вот и отлично. – Его матушка повернулась к леди Амелии: – Может, вы желаете немного отдохнуть?

Амелия кивнула:

– Разумеется.

Девушка присоединилась к сидящей в углу леди Эверли. Томас посмотрел ей вслед. Его взгляд чуть дольше задержался на ее обнаженной шее, а затем герцог посмотрел в лицо своей партнерше:

– Прошу!

Леди Джульетта оказалась удивительно способной ученицей – она всего лишь дважды сбилась на протяжении тура из пяти танцев.

– Вот видите! – зааплодировала герцогиня, отдавая дань ее усилиям. – Я знала, что с партнером вы будете танцевать гораздо лучше. – Она повернулась к леди Амелии и жестом подозвала ее. – А теперь ваша очередь, моя милая.

От Томаса не укрылся взгляд Амелии, который она бросила на него, вставая со своего места. В ее глазах была настороженность, что заметно отличало ее от других знакомых ему женщин. В робкой походке не было грации, присущей светским дамам. Быть может, сказывались пятнадцать лет жизни в Сент-Джайлсе, среди воров и убийц: с тех пор Амелия инстинктивно держалась настороже, и от этого невозможно было избавиться даже во время танца.

Но герцог не возражал против такого поведения.

Напротив, общение с леди Амелией было для него глотком свежего воздуха, как, впрочем, и с Хантли и леди Джульеттой.

Но Амелия отличалась не только этим. Если бы Ковентри поразмыслил, он, наверное, решил бы, что испытывает к ней огромное уважение. Ведь зная о ее прошлом, о тех испытаниях, которые пришлось пережить этой девушке, начиная с семи лет, он не мог ею не восхищаться. По словам Хантли, Амелия рылась в отбросах в поисках еды, содержала их дом в чистоте, готовила, как умела, лечила брата с сестрой, когда те болели. Она взяла на себя роль матери, которая их бросила, а это требовало самообладания и огромной силы духа. Наверное, поэтому герцога не беспокоила неуверенность леди Амелии, которая стояла перед ним, переживая из-за танцевальных па.

Ведь если все, что рассказывал ему Хантли, правда, у этой девушки не только стальные нервы, но и настоящий бойцовский характер, хотя Томас пока что не заметил ни того, ни другого.

– Миледи. – Он протянул Амелии руку. Она опустила взгляд и глубоко вздохнула, как будто ей необходимо было сделать над собой усилие, чтобы вложить ладонь в его руку. – Не стоит волноваться. Никто не станет вас осуждать. Мы же друзья, а значит, наш долг вам помочь. Надеюсь, вы это понимаете.

Амелия открыто взглянула ему в лицо, и Томас заметил, что ее подбородок приподнят, а губы крепко сжаты. Но ее выдавал взгляд, как бы она ни старалась демонстрировать решимость. В изменчивых зеленовато-карих глазах было такое отчаяние, что сердце герцога исполнилось жалости.

Но, стараясь побороть волнение, леди Амелия резко кивнула:

– Благодарю.

Изумляясь ее готовности преодолевать любые трудности только ради того, чтобы все прошло как должно, Томас повел девушку в котильоне, а его мать снова стала отбивать ритм. Потом последовал рил[7], далее – контрданс и менуэт, который пришлось повторить трижды, поскольку леди Амелия постоянно спотыкалась. Но она не пала духом, а напротив, расправила плечи и стала еще более неподатливой, что неизбежно привело к дальнейшим ошибкам.

– Вы должны расслабиться, – мягко подсказал ей Томас, ведя девушку в танце.

Она молчала, пока они не сделали несколько сложных па, а потом негромко ответила:

– Чрезвычайно трудно расслабиться, когда приходится следить за каждым своим движением. – Как будто в подтверждение своих слов леди Амелия оступилась и выругалась себе под нос, однако Томас предпочел сделать вид, будто ничего не слышал.

– Вам необходимо…

– Тсс!

Он прищурился:

– Вы только что шикнули на меня?

– Мне необходимо сосредоточиться, – ответила Амелия, даже не пытаясь скрыть раздражение.

Решив прислушаться к ее пожеланиям, Томас молчал, пока не закончился танец, и вынужден был признать, что все прошло без сучка и без задоринки.

– А теперь приготовьтесь к вальсу, – велела его матушка, сидевшая неподалеку.

Вальсировать с леди Джульеттой было настоящим удовольствием – она легко и грациозно кружила по залу. Глядя на леди Амелию, которая, казалось, за последние пять минут стала еще более неуклюжей, герцог усомнился, что им удастся сделать полный тур и не вызвать у зрителей впечатления, будто он тянет партнершу за собой по полу. Ей все же следовало хоть немного расслабиться.

Взяв себя в руки, Томас решился на экстравагантный поступок, который мог бы отвлечь леди Амелию от танца. Без всякого предупреждения герцог схватил девушку за руку, рывком привлек ее к себе и, не останавливаясь ни на секунду, заключил в объятия. Ей ничего не оставалось, как повиноваться.

В глазах леди Амелии читалось изумление. На губах застыл удивленный крик. Томас едва не засмеялся, увидев, что она сбита с толку. От ее напряженной позы в мгновение ока не осталось и следа.

– Что вы делаете? – удивилась Амелия, после того как герцог покрутил ее на месте, чтобы убедиться, что она больше не контролирует ситуацию.

– Учу вас тому, что от танца нужно получать удовольствие. Хочу, чтобы вы перестали думать над каждым шагом. Вы и так знаете все па. Вам осталось лишь научиться выполнять их естественно.

– Вас послушать, так танцевать – это пара пустяков! – На лице леди Амелии вновь появилось знакомое выражение сосредоточенности, поэтому герцог тут же приподнял ее в воздух, в очередной заставив изумиться.

На сей раз она вскрикнула и засмеялась; ее глаза озорно блеснули. От былой скованности не осталось и следа. Томасу стало удивительно легко, как будто в этот момент его счастье зависело от этой девушки. Что за причуды!

– Кроме того, – добавил он, когда они в очередной раз заскользили по широкому полукругу, – у вас достаточно длинное платье; оно скрывает ноги, поэтому даже если вы сделаете на балу неверный шаг, признаюсь откровенно: сомневаюсь, что это кто-нибудь заметит.

– Честно?

Надежда, которая слышалась в голосе Амелии, вызвала у Томаса желание ее подбодрить. Он кивнул и сжал ее руку. От него не укрылось то, как зарделись ее щеки. Наверное, это из-за напряжения. И тем не менее в душе герцога что-то произошло – ему очень захотелось еще раз услышать ее смех. Поэтому Томас вновь приподнял Амелию и закружил ее, не заботясь о приличиях. Ему просто приятно было видеть, как она радуется. Он необычайно возгордился, что стал причиной этой радости, хоть и заслужил укоряющий взгляд матери.

– На сегодня довольно! – заявила вдовствующая герцогиня, как только танец закончился. – Уже поздно, Ковентри, нас дома ждут дела.

Слова матушки стали отрезвляющим напоминанием о его долге – долге, о котором он почему-то позабыл, когда вальсировал с леди Амелией.

– Разумеется.

Томаса охватило острое чувство вины. Как же он мог забыть о Джереми? Герцог понял это, когда вспомнил, как заливисто смеялась леди Амелия, как вспыхнули ее глаза, когда он сжал ее в объятиях. В этот момент она выглядела такой… удивительно красивой. Это было как озарение, ведь раньше он почти не обращал внимания на ее внешность.

– Значит, договорились, – сказала леди Эверли.

Томас вздрогнул.

– Прошу прощения? О чем договорились?

– Завтра встречаемся за чаем в Дорсет-хаусе. – Матушка пристально посмотрела на него пару секунд и вздохнула. – В три часа пополудни. Я только что сказала леди Эверли, что мы с тобой присоединимся к ней, леди Амелии и леди Джульетте. Если только у тебя нет других планов…

Томас покачал головой, удивленный тем, что прослушал весь разговор, сосредоточившись на…

– Что ж… Мы заедем за вами в половине третьего.

Он больше не позволит леди Амелии его отвлечь. То, что ей удалось полностью завладеть его мыслями, стало для герцога неожиданностью.

Несколько минут спустя они с матерью откланялись, заверив леди Амелию и леди Джульетту в том, что они обе достигли определенных успехов в танцах.

– Ума не приложу, о чем ты думал, – попеняла Томасу мать, как только они устроились в экипаже друг напротив друга. – Джентльмену не пристало кружить даму так… так легкомысленно. Это недопустимо!

– Ей необходимо было на время забыться, матушка. Мне очень жаль, что ты не одобряешь способ, благодаря которому я этого добился.

– Хм! – Она соединила руки на коленях, не желая выходить из роли матери, которая отчитывает неразумное дитя. Однако ее выдавали подрагивающие губы, и вскоре герцогиня ласково улыбнулась сыну. – Наверное, я должна поблагодарить тебя. Я была в отчаянии, пока не приехал ты. То, чего тебе удалось добиться сегодня с леди Амелией… Могу сказать, что я еще не видела ее такой оживленной. Приятно было на вас смотреть.