– Нет. – Франсуа упрямо сжал рот. – Ты не можешь оставаться в Тампле. Ради бога, Катрин, это же тюрьма!

– Тем более наше жилище должно быть теплым, уютным домом. – Катрин легонько поцеловала его в щеку и направилась к двери. – Сюда несут мои вещи. Посмотрим, сможет ли этот симпатичный капитан отыскать для меня шкаф в этом огромном пространстве? Я должна вернуться в дом Жан-Марка и выпросить белье и одеяла.

– Вот там и оставайся.

– И мы должны постоянно поддерживать огонь в печи. Эти каменные стены ужасно мокрые.

– Катрин, у меня нет ни малейшего намерения делать тебе пропуск. Охранники откажутся впустить тебя назад.

– Нет, не откажутся. – Катрин помедлила у двери, оглянувшись на мужа с бесконечно любящей улыбкой. – Потому что тогда я просто сяду у ворот и стану плакать и причитать, пока мне не позволят войти к тебе. А это привлечет любопытных, не так ли?

– Да, но ты все же…

– И все внимание в настоящий момент будет сосредоточено на тебе. Кроме того, ты ведь женился на мне, чтобы защитить от глаз республики? Ты хочешь, чтобы слухи о бедной покинутой жене дошли до ушей коммуны?

Лицо Франсуа осветилось нежной улыбкой.

– Ты ведь так и поступишь, да?

Катрин безмятежно улыбнулась в ответ.

– Конечно. По-моему, я ясно изложила свою позицию. Если ты хочешь отсюда уехать, ты должен побыстрее выполнить свою задачу, чтобы мы могли уехать оба.

Франсуа сокрушенно покачал головой и церемонно поклонился.

– Сделаю все, что в моих силах, чтобы услужить вам, мадам.

– А я сделаю все, чтобы услужить вам, – негромко сказала Катрин, на мгновение задержав на нем взгляд, прежде чем отвернуться и отпереть дверь. – Не забудь про шкаф.

* * *

Теперь холодный пол покрывал савоннский ковер с рисунком цвета беж и слоновой кости, а на окне висели тяжелые розовые бархатные шторы. Полотняное одеяло сменило ярко-красное бархатное покрывало, а рядом с печью стояло огромное кресло с подушками кремового цвета и скамеечкой для ног того же цвета.

– Не так уж плохо. – Катрин критически оглядела комнату. – Желтые занавески в моей комнате в Вазаро мне нравятся больше, но эти тяжелее и лучше уберегут от холода.

– Ты оставила Жан-Марку хоть какую-нибудь мебель? – спросил Франсуа, откидываясь и кладя голову на подушки кресла. – Насколько я помню, он любил это кресло. Когда мы встречались в золотом салоне, он всегда в нем сидел.

– Тебе оно нужнее, чем ему, – улыбнулась Катрин. – Не волнуйся, он не возражал, когда я его забрала. У Жан-Марка много кресел, а он пожертвовал нам только одно. – Она поежилась. – Здесь все еще прохладно. Похоже, мы так и не избавимся от этого холода. А у малыша в квартире так же промозгло?

Франсуа кивнул.

– Но нельзя сказать, что у него нет удобств. Симоны по-своему очень хорошо с ним обращаются. Недавно они позволили ему жить нормальной жизнью. – Губы Франсуа скривились. – Хотя, видит бог, сначала они по приказу старались превратить его в то, что хочет республика.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Симон получил распоряжение воспитать его как самого обычного человека.

Катрин озадаченно нахмурилась.

– Что же они сделали?

– Водили к нему шлюх, научили его пить вино, как воду. Большую часть времени перед казнью матери он провел в пьяном угаре.

Катрин с ужасом смотрела на Франсуа.

– Но он же еще маленький мальчик. Как они могли с ним так поступить?

– В представлении Симона это рай для обычного человека, – сухо ответил Франсуа. – Шлюхи, вино и время, чтобы наслаждаться и тем, и другим. Он считал, что всего лишь выполняет свой долг и показывает мальчику, как надо хорошо проводить время.

Катрин было очень жалко ребенка.

– А как теперь Людовик-Карл?

– Для своих лет он стар. Когда я смотрю на него и вспоминаю Мишеля… – Франсуа встретился глазами с Катрин. – Они лишили его детства. Я хочу вернуть ему то время, Катрин, но не знаю, сможет ли кто-нибудь это сделать. Глаза Катрин наполнились слезами, она услышала в его голосе усталость и отчаяние. Он так давно и так долго сражался в неравной борьбе и проигрывал так же часто, как и побеждал. Господи, помоги ему не потерпеть поражение в этот раз!

– Когда я смогу увидеться с ним?

– Завтра. Дважды в неделю я ужинаю с Симонами, а потом играю в карты с ним и несколькими офицерами. Ты уверена, что хочешь пойти со мной? Они грубые, неотесанные люди.

– Сборщики цветов в Вазаро, уж конечно, не из Версаля, – улыбнулась Катрин. – А они мне очень даже нравились. – Улыбка сошла с ее лица. – Впрочем, я не думаю, что эти люди будут мне по душе. Приводить девок к восьмилетнему мальчику…

Франсуа протянул Катрин руку, и она подошла и встала перед ним. Он взял ее руку и поднес к губам.

– Ты всегда сможешь вернуться в свой сад.

– Нет, не смогу, – прошептала Катрин. – Без тебя – нет. Без тебя – больше никогда, Франсуа.

Франсуа притянул ее к себе на колени и стал баюкать в объятиях, осторожно и нежно прижимая к себе. Сначала она ощущала только восхитительное удовольствие от того, что он держит ее, как сокровище, бесконечно драгоценное для него. Однако постепенно Катрин почувствовала, как напрягается его тело. Ее сердце подпрыгнуло и забилось сильнее, когда его губы прильнули к ее шее.

– Ты знаешь, как сильно я тебя хочу? – прошептал он.

Катрин заставила себя расслабиться. Она знала, что этот момент наступит, и думала, что подготовилась к нему. Катрин нервно рассмеялась.

– В ночь, когда мы поженились, ты сказал, что не любишь худых женщин.

– Я солгал.

– Позже я заподозрила, что ты сказал мне не правду.

Они долго молчали.

Франсуа зарылся в ее волосы, и голос его звучал глухо:

– Необязательно сегодня ночью. Я могу подождать. Катрин испугалась. Она могла сказать, чтобы он подождал. И тогда ей не пришлось бы сегодня встречаться со страхом.

Но, если она так решит, это будет означать, что она снова прячется.

– Нет. – Голос Катрин дрожал. – Сейчас. Хотя я, наверное, не смогу доставить тебе удовольствие.

– Ты доставишь мне удовольствие. – Его пальцы нашли шпильки, удерживавшие ее тяжелые волосы, он вынимал их одну за другой и бросал на пол. – Ты доставишь мне удовольствие, – повторил он, – даже если просто позволишь прижать тебя к себе, смотреть на тебя, слышать твой смех. – Он пропустил пальцы сквозь ее длинные волосы. – В этом и есть различие между любовью и похотью, Катрин.

Его зеленые глаза смотрели столь пристально, улыбка была столь нежной, что Катрин ощутила, как рассеивается страх.

– С чего… начнем?

Франсуа поднял длинную шелковистую прядь и потерся о нее губами.

– С чего захотим. Мы можем делать все, что угодно. Никаких правил нет. – Неожиданно его улыбка стала озорной. – Знаю. Почему бы мне не расчесать тебе волосы, моя родная?

Тяжелые удары сердца Катрин стали ровнее, когда она подняла голову и посмотрела на Франсуа.

– Это… все?

Тело Франсуа сотрясала дрожь, он отодвинулся и лег рядом.

– Да. – Его грудь неровно вздымалась. Он повернул Катрин и прижался к ее спине. – Пока.

– Ты был очень… напряжен. – Катрин поразмыслила. – Тебе это всегда доставляет такое наслаждение?

– Это всегда доставляет наслаждение, но в этот раз… – Он поцеловал Катрин в ухо. – Это необыкновенно, любовь моя.

– Почему?

– Может быть, потому, что я люблю тебя? Другой причины придумать не могу.

– Мне приятно сознавать, что я доставила тебе удовольствие. Мне от этого… как-то теплее.

Франсуа замер.

– Но ты сама никакого наслаждения не ощутила, да?

– Я не знаю, что ты имеешь в виду. Я же сказала…

– Ты испугалась?

– Сначала да, потом – нет. – Катрин поцеловала его руку, прижимавшую ее. – Ты был так добр ко мне. Я боялась, что увижу… Но это был только ты.

– Это хорошо. – Голос Франсуа звучал глухо. – Но я хочу для тебя большего. Расскажи мне, что ты почувствовала, Катрин. Мне надо знать.

– Тепло, уют, любовь. – Катрин устроилась поудобнее. – Это было на самом деле очень приятно.

– И больше ничего?

– Ближе к концу какое-то… покалывание. – Катрин поспешила ободрить мужа:

– Но ты не сделал мне больно. Я знаю: ты был очень осторожен.

– Недостаточно. Мне надо было потянуть подольше. Я пытался, но… – Его губы скользнули по ее уху, и голос вдруг зазвучал хрипло. – Я слишком давно люблю тебя, Катрин.

– Почему ты так огорчен? Я же говорила, что, думаю, ты…

– Добрый и мягкий. – Франсуа крепко прижал Катрин к себе. – По-моему, я слишком нетерпелив.

– Что-нибудь не так? Я должна была сделать что-то еще?

– Нет, я просто благодарен господу, что ты меня не боишься. – Франсуа нежно поцеловал Катрин. – Ну, ничего, в другой раз. А на сегодня достаточно.

* * *

– Ты пришла. – При виде Нана Сарпелье Дюпре почувствовал прилив острого наслаждения. Он не был уверен, что Нана послушается его, даже при том, что это означало бы вызвать недовольство графа. В течение последних недель Дюпре пристально следил за ней и знал, что она, не задумываясь, прыгнет в постель к любому понравившемуся ей мужчине. И тем не менее она казалась исключительно независимой натурой. – Заходи. – Дюпре отступил, и Нана вошла в комнату. – Я, разумеется, ждал тебя. Ты виделась с Эчеле?

– Я же сказала вам, что не смогу быстро связаться с ним.

– Сгодится и завтра. – Дюпре закрыл дверь и оглядел Нана. – Сними плащ.

Нана послушалась. Плащ она бросила на стул.

– Мне это не нравится, Дюпре.

– Но ты же любишь лишние деньги, которые дает тебе граф.

– Каждой женщине надо что-то есть.

– Есть и другие нужды, которые надо удовлетворять. – Дюпре уселся на стул с подушками и оперся рукой на стоявший рядом стол. – И ты, конечно, представляешь, что в своем нынешнем состоянии мне приходится испытывать некоторые трудности с женщинами. Не так-то просто уговорить их доставить мне удовольствие.

– Насколько я понимаю, девок в Пале-Рояле мало волнует, как выглядит мужчина, лишь бы у него были деньги в кармане.

– Но они не могут дать мне того, что нужно. Прежде у меня была избранная любовница, и она была совершенно великолепна. Она была актрисой в «Комеди Франсез». Камилла Кадо. Возможно, ты слышала о ней?

Нана покачала головой.

– Она была немного похожа на тебя. Высокая, рослая, с пышной фигурой. Она изумительно подходила для моих целей.

– В таком случае предлагаю вам вернуться к ней.

– О, я не могу. Пока я был в Испании, она завела другого любовника, а когда я попытался заставить ее передумать, отказалась меня слушать.

– Возможно, вам удастся уговорить ее, чтобы она поняла, какую ошибку делает, отказывая такому поистине восхитительному мужчине, как вы.

– Сарказм не допускается, – заявил Дюпре. – Ясно, что мне придется обучить тебя так же, как я обучил ее.

– Вряд ли стоит тратить на это время, если ваша Камилла уже…

– Камилла мертва. – Дюпре улыбнулся, увидев потрясенное лицо Нана. – Я просто не мог допустить, чтобы она ложилась в постель к другому мужчине. Это бы осквернило роль, которую она играла.

– Роль?

– Я же сказал тебе, что она была актрисой. – Дюпре указал на большой шкаф у стены. – Там ты найдешь платье и парик. Они принадлежали Камилле, но я уверен, что тебе они тоже подойдут. Надень их.

Нана в ужасе уставилась на него. Что это еще за игры?

– Ну, давай же, ты ведь ни за что не пришла бы сюда, если бы не собиралась мне подчиняться. Нана подошла к шкафу.

– Вы уже решили, каким способом избавиться от мальчика-короля?

– С помощью яда, наверное. На улице Марата аптекарь с удовольствием окажет мне любую услугу. Яд оказался бы надежным и разумным средством, его мог бы выбрать и Робеспьер, а у меня уже нет сил для физической борьбы.

– Королю всего восемь лет. Он не будет бороться за трон, достаточно…

– Я не хочу говорить о короле. Надевай платье.

Спустя двадцать минут Нана стояла перед Дюпре в розовом парчовом платье, запихивая собственные русые волосы под искусно уложенный седой парик.

Дюпре глядел на нее и чувствовал, как в нем нарастает возбуждение.

– Великолепно, – задыхаясь, произнес он. – В тебе есть сила, какой никогда не было у Камиллы. – Он сунул руку в карман и вынул маленькую серебряную табакерку. – Наклонись. Последний штрих.

Нана с деревянным лицом склонилась над Дюпре.

Он открыл табакерку, осторожно вынул мушку в форме сердечка и прикрепил ее рядом с левым углом ее рта.

– Ну вот, теперь ты просто совершенство. – Руки Дюпре дрожали, когда он закрывал табакерку и снова клал в карман. – Встань передо мной на колени.

Поколебавшись, Нана подчинилась.

– Прекрасно. Теперь слова. Ты должна произносить их очень искренне, иначе я буду недоволен.