— А как дела с «Мэрилин»?

— Ты хочешь сказать — с Роуз Лил? — поправила она. — Что ж, она очень хороша. Не думаю, что у Жаклин Джонс и у Макса Локхарта были какие-то сомнения, когда они ее приглашали.

Люси поклялась себе не ругать Роуз и не завидовать ей, однако на душе у нее было очень тяжело. Она так долго мечтала об этой роли!

— Ничего, время покажет, — убежденно сказал Ричард, пожимая ей руку.

Они перешли шумную улицу и двинулись по Ковент-Гарден.

— Что же ты не спрашиваешь, как прошла моя проба? — спросил Ричард.

— О Господи, Ричард! Извини!

— Ну-с, теперь перед тобой не кто иной, как преподобный Ангус Фрейзер.

— Неужели? — воскликнула Люси.

Однако она уже знала. Роджер позвонил ей и рассказал об этом. Он рассказал и о том, что сначала дело пошло неважно, но он шепнул кое-что нужному человеку и «спас Дика».

Если бы она поведала об этом Ричарду, тот не пришел бы в восторг. Кроме того, Роджер уговаривал ее позавтракать вместе и после того, что он для них сделал, ей было очень трудно отказать. Если бы Ричард узнал об этом, то просто взбесился бы.

— Поздравляю!

— Особенно не с чем. Я появлюсь всего в шести эпизодах, и на вид мне будет лет сто.

— Неужели?

— Именно так!

Она засмеялась, и он радостно вздохнул. Даже роль не казалась ему теперь такой уж плохой.


Дрю закрыл дверь.

— Это был чудесный ужин, Дрю, спасибо.

— Очень рад, Джеки.

— В следующий раз нужно будет пригласить Джемми. Он здесь почти никого не знает.

— Уверен, он бы остался доволен… — проговорил Дрю и прошел на другой конец комнаты, чтобы налить себе виски.

— Мне кажется, ты чем-то недоволен?

— А ты не понимаешь?

— Что я должна понимать?

— Да он в тебя втрескался по уши.

— Не думаю, Дрю.

— А ты подумай, Джеки.

— Просто он видит во мне старшую сестру, — ответила она, пожимая плечами.

Дрю рассмеялся.

— Я бы этого не сказал!..

— Он еще совсем мальчик.

— И какой мальчик! — снова засмеялся Дрю. — Ну что же, здоровое соревнование еще никому не вредило.

— Ладно, шутки в сторону. Давай поговорим о чем-нибудь другом. У меня много своих проблем.

— Ну как знаешь… — Дрю медленно покачал головой. — Тебе налить?

— Да, пожалуйста.

— Ты мне так и не сказала спасибо… — Дрю кивнул на цветы, украшавшие комнату.

Джеки покраснела, а потом виновато улыбнулась.

— Прости…

— Ничего страшного.

— Цветы прекрасны, Дрю.

Она наклонилась к вазе с розами.

— Они же не пахнут, дорогая.

— Не имеет значения… — мягко возразила Джеки, принимая из его рук бокал. — Все равно они прекрасны. И ты даже не забыл сорт моего любимого шампанского.

— Как я мог забыть! — усмехнулся он и подумал об Анжеле. — Какой длинный был день! — вздохнул он.

— Ужасно длинный, — виновато кивнула она. — Прости меня за то, что случилось утром. И за то, что я задержалась вечером.

— Все в порядке, дорогая, — сказал Дрю. — Ты ни в чем не виновата.

Он взял у нее из рук бокал и обнял ее за талию.

— У нас ведь в запасе весь вечер. И вся ночь…

— Утром у меня так много работы, Дрю, — со слабой улыбкой возразила Джеки.

Его руки скользнули под ее свитер.

— Я понимаю…

— И мне еще нужно позвонить…

Дрю не ответил. Он ласкал ее груди. Джеки откинула голову назад, ее губы приоткрылись. Теперь он мог целовать ее шею.

— Этот великовозрастный блондин влюблен в тебя, — сказал Дрю, и она почувствовала в его голосе издевку.

— Не надо…

— Держу пари, что сейчас он думает о тебе. О нас… — Дрю стянул с нее свитер, скользнул ладонями по ее спине и стал снимать джинсы. — Лежит и думает, он мечтает о том самом, что я сейчас делаю с тобой, а он не может…

— Замолчи!

Однако Дрю отнюдь не расположен был молчать. Напротив, разговор доставлял ему огромное удовольствие. Ему нравилось ее возмущение, нравилось представлять ее с этим пареньком. Эти эротические фантазии уносили его в прошлое. Уносили к Анжеле. Он желал ее больше всего на свете. О Господи, как же он желал ее!..

Дрю пылко поцеловал Джеки, закрыл глаза и стал нежно тереться лицом о ее грудь.

— Этот юноша был бы счастлив сделать то же самое, любимая. Разве нет, а? Разве нет?

Она резко оттолкнула его.

— Я сказала — замолчи!

В ее глазах светилась боль и злость. Зачем он только все это говорит?

Дрю вдруг почувствовал, что эрекция прошла, и протяжно вздохнул.

— Что я должен сделать? Замолчать?

— Ты не понимаешь?

— Брось, это была просто шутка. Я просто дурачился.

Джеки внимательно посмотрела ему в глаза.

— Прости, — пробормотал он, подвигаясь к ней и нежно обнимая ладонями ее плечи. — Хорошо?

— Мне было совсем не смешно, — спокойно сказала Джеки.

— Я же попросил прощения, — вздохнул Дрю. — Я действительно раскаиваюсь.

Он снял пиджак и набросил ей на плечи. Джеки снова взглянула ему в глаза. Казалось, он был печален, словно она сделала ему больно. Может быть, она действительно переборщила? Она устало посмотрела на розы и на шампанское. Просто удивительно, как не задался этот день! Она вспомнила Макса и Ивонн, и на душе у нее сделалось совсем скверно.

В ее памяти всплыла угнетающая подробность из далекого прошлого. В каждой артистической уборной, где они останавливались, мать зачем-то прикалывала к стене черно-белую фотографию гнилого яблока рядом с вырезанными из газет портретами отца. Это самое гнилое яблоко с фотографии вдруг увеличилось в сознании Джеки до невероятных размеров и вызывало у нее тошноту. Она опустила голову на плечо Дрю и закрыла глаза. У нее больше не было сил ни о чем думать.

5

Стол был накрыт, свечи зажжены, а шампанское охлаждалось в ведерке со льдом. Анжела немного отступила назад и оценивающим взглядом окинула комнату. Потом она взглянула в зеркало. Приехав к ней, Доджи был, как всегда, ею очарован и был готов упасть в ее объятия. Она действительно прекрасно выглядела. Можно сказать, аппетитно.

Она была в своем новом длинном полупрозрачном платье от Донны Каран. Двигаясь с грацией кошки, Анжела с удовольствием ощущала, как струится по ее телу черно-синяя ткань, и знала, что сегодня она во всеоружии. Белья на ней, естественно, не было. Она нежно погладила ладонями свои груди. Какие они пышные и твердые, просто загляденье! Две недели назад она сделала специальную хирургическую операцию.

Доджи был ее любовником вот уже шесть лет. Рыхлый и обрюзгший, весь в варикозных венах — его тело было похоже на топографическую карту, — он должен просто таять от счастья. Анжела слегка покраснела. Когда они занимались любвью, она закрывала глаза, но все равно не могла представить его Томом Крузом или Патриком Суэйзи. Куда там, если бедняга пыхтел на ней, не в силах вставить в нее свою маленькую старенькую штучку.

Анжела улыбнулась, но ее улыбка была вовсе не доброй. В ее сознании возникло лицо Дрю. Вот кто не выходил у нее из головы. Она тосковала по его телу. Только по телу.

Анжела достала сигарету, хотя с некоторых пор запретила себе курить.

Она познакомилась с Дрю на вечеринке у подруги, и начала повторяться история с Дэвидом, то есть засасывающая, безрассудная страсть, хотя Дрю и был полной противоположностью Дэвиду. Дэвид был блондин, а Дрю — жгучий брюнет. И Анжела обожала его. У него были черные, как у итальянца, волосы и смуглая кожа. А тело, какое у него было тело! Она сходила с ума от его тела… Само собой, он не имел никакого отношения к итальянцам, а тем паче к состоятельному семейству Кароччи. Он был никем. Очень скоро она узнала достаточно. Она все проверила. Впрочем, это не имело никакого значения. В то время он ее даже забавлял. Его искусно выдуманная собственная биография вызывала невольное восхищение. Анжела была уверена, что Дрю — еще одно ее мимолетное развлечение, еще один мальчик для любовных утех, однако все обернулось иначе.

Конечно, у них с Дрю, который стоял на низшей ступени социальной лестницы, не было никакого будущего. Не говоря уж о том, что она была много старше его. Анжела смеялась над перезрелыми дамочками, попадавшими в зависимость от молодых любовников. Она была отнюдь не из их числа. Кроме того, она была настоящей светской львицей. Без упоминания о ней не обходилась ни одна колонка светской хроники. Ее имя было в числе нескольких десятков крупнейших меценатов Америки. Она тратила значительные суммы денег на разного рода благотворительные фонды, и делала это не ради того, чтобы облегчить бремя налогов. Куда важнее был для нее особый социальный статус, который она при этом получала, участвуя в бесконечных презентациях, празднествах и выставках. Брак с Доджи мог значительно укрепить ее позиции, тогда как Дрю… Нет, об этом и думать не стоило.

Анжела загасила сигарету в пепельнице. Без сомнения, Доджи будет для нее хорошей партией. Нужно было лишь дождаться, когда наконец отправится на тот свет его вечно хворающая супруга, на которой он был женат вот уже тридцать лет. Разводиться с ней Доджи не хотел. Развод мог вызвать ненужный шум и серьезно повредить его политической карьере. Как, впрочем, и слухи о его романе, если они просочатся в прессу.

Она налила себе в стакан мартини и принялась размышлять о возможном браке. Доджи твердо ей обещал, что женится на ней, и Анжела была уверена, что в конце концов его получит.

Она сделала большой глоток ледяного мартини и неожиданно подумала о дочери.

Как только Анжела выйдет за Доджи, Джеки сразу получит деньги и сможет поставить свой драгоценный мюзикл. Тогда это уже не будет иметь никакого значения. Даже несмотря на то, что ее будущий супруг — демократ, приверженец клана Кеннеди, просто-таки обожествляющий Джи Эф Кей. А сейчас совсем не время для того, чтобы Джеки cнова вытаскивала на свет божий эту историю с Мэрилин Монро, в отношениях которой с братьями Кеннеди было много темного. И вообще хватит об этом!..

Вдобавок ко всему никому и никогда не удавалось поставить приличный мюзикл о жизни Монро. Так что она еще оказывала Джеки большую услугу, отказываясь дать деньги на эту безрассудную затею.

Анжела протяжно вздохнула. Как бы там ни было, она не желала дочери зла и всегда старалась не делать ей больно. А уж если теперь и пришлось немного огорчить дочь, то та, безусловно, сама была в этом виновата. Джеки всегда была немного со странностями.

— Еще одну минутку, сладость моя! — услышала она донесшийся из ванной комнаты гнусавый голос Доджи, который приводил себя в порядок после напряженного дня.

Еще немного, и, если не появится его круглая физиономия, ужин можно будет выбрасывать, тогда все ее старания собаке под хвост.

Анжела снова задумалась о Джеки.

Она никогда не пыталась изображать из себя добрую мамашу. Даже для этого она была слишком эгоистична. Плевать она хотела на все идиотские рассуждения о радостях счастливого материнства. С самого начала пеленки не вызывали у нее никакого умиления, как и то маленькое существо, которое эти пеленки пачкало. Появление Джеки не доставило ей абсолютно никакого удовольствия — сплошное беспокойство и неприятности. К тому же Джеки была слишком похожа на Дэвида. Даже внешне. Такая же высокая и светловолосая. Вылитая Грейс Келли в ее лучшие времена. Неудивительно, что отец и дочка быстро спелись. Неудивительно также, что Анжела была обоими ими недовольна. Любить — другое дело. Однако и любовь ее была довольно своеобразная. Кроме всегдашней ревности, свойственное Анжеле ощущение любви весьма походило на чувство собственницы. Хороша любовь, нечего сказать.

Наконец она услышала приближающиеся шаги Доджи и повернулась к двери, чтобы встретить его обольстительной улыбкой.


— Это просто превосходно, Брайн! — сказала с улыбкой Джеки, обращаясь к художнику-постановщику. — Неужели нет никаких проблем?

— Я довольно долго возился с макетом, пока наконец не понял, в чем дело, — сказал тот, щелкнув выключателем. — Все оказалось совсем не так сложно, как представлялось сначала. А кроме того, не было необходимости делать его трехмерным. Это здорово облегчило задачу. Надеюсь, ты не будешь возражать, если мы будем использовать раздвижные декорации?

— Конечно, нет. Я даже сама об этом думала. — Она с воодушевлением повернулась к Джемми. — Понимаешь, Джемми, декорации должны ненавязчиво способствовать продвижению действия к тому эпизоду с праздничным салютом в «Мэдисон-сквер Гарден». Монро будет находиться за черными раздвижными створками, как бы переносясь в свое прошлое. Она будет стоять в нескольких шагах от нижнего уровня сцены на широком помосте, который будет медленно выдвигаться к рампе, как только снова раздвинутся черные створки.