Луиза Пеннингтон - Грехи ангелов

— Уже подумала.

— Ты ошибаешься.

— Тогда попробуй объяснить.

— Это просто совпадение… Но не хочешь же ты, чтобы мы говорили об этом по телефону…

— Просто тебе нечего сказать.

— Почему бы тебе не посмотреть на кольцо у себя на пальце и не вспомнить то, о чем я тебе говорил перед своим отъездом? А потом подумать еще раз.

Джеки покраснела.

— Ты ведь и так знаешь, что, когда мы с тобой только познакомились, у меня был роман… Но, черт возьми, вовсе не с твоей матерью!

— А с кем? — поинтересовалась она, хотя никогда раньше не спрашивала об этом.

— Разве это имеет какое-то значение? Я знал ее еще до тебя… Задолго до тебя…

Последнее было правдой.

Джеки умолкла. Внезапно она почувствовала, что устала и подавлена.

— Джеки?

— Духи… Их запах… Здесь нет никакой ошибки.

— Может, это мой одеколон?

Она не ответила.

— Ну, Джеки, подумай!

— О чем?

— Ты слишком много работала и просто устала, — сказал Дрю.

— Пожалуй.

— С мюзиклом все в порядке? Альдо сказал мне, что у Роуз не идет роль…

— Да, были трудности, — спокойно сказала Джеки. — Но теперь с Роуз все в порядке. Прямо чудеса какие-то.

Дрю облегченно вздохнул.

— Если не принимать во внимание этот чертов запах старого одеколона, который напомнил тебе духи матери, все остальное в порядке? Что тебя беспокоит?.. Предварительная продажа билетов идет все еще туго?

— Да. Как и вначале.

— Вот в этом-то все и дело!

— Нет, Дрю, не в этом.

— Послушай, Джеки! Я не желаю слушать больше всю эту чушь обо мне и твоей матери. Договорились?

— Так это чушь?

— Джеки, Джеки, — устало сказал он, — я не увлекаюсь пожилыми дамочками. К тому же она совсем не в моем вкусе.

Так он еще никогда в жизни не врал.

— Есть еще кое-что…

— Я уже сказал, что больше не хочу об этом слышать… Может быть, это ты ведешь не совсем честную игру?

— То есть?

— Может быть, это только предлог, чтобы меня вежливо спровадить, а?..

— Нет, — протяжно вздохнула она. — Дело не в этом.

— Так какого дьявола ты морочишь мне голову?

— Не знаю, — проговорила она. — Может быть, я действительно устала…

— Хорошенько отдохни во время праздников. Я хочу сказать: по-настоящему отдохни…

— Да, пожалуй…

Приближались рождественские праздники, несущие радость и умиротворение. Вот только в этот раз Джеки совсем не чувствовала обычного детского восхищения перед старыми добрыми семейными традициями.

— Я надеялась, что ты приедешь, — вздохнула она.

— Ты меня прости, — тихо сказал он, постепенно успокаиваясь. — Я вернусь и все устрою. Обещаю.

— Когда же?

— Я позвоню. Да. Позвоню и предупрежу.

Она ничего не ответила.

— Эй! — поспешно добавил Дрю. — Ты там ни о чем плохом не думай, ладно?

— Хорошо.

— Ну, пока.

— Пока, Дрю.

Он положил трубку и несколько секунд неподвижно смотрел на телефон.

— Дерьмо! — тихо проговорил он и, налив себе виски, залпом выпил.

Гостиная выглядела необыкновенно красивой. Клэр превзошла саму себя, украшая ее. Под нарядной рождественской елкой стоял кувшин с пуншем. Несколько гостей, приглашенных в Сочельник, разъехались по домам, и Клэр пошла на кухню приготовить шоколад для Дэвида, который уже лег в постель.

Джеки подошла к елке и поправила на ней нити серебряного дождя. Потом подлила в свой стакан пунша.

— Ты еще не уходишь? — спросила с порога Клэр.

— Ухожу. Я очень устала… Только хочу выпить последний стакан пунша. Здесь так уютно. Спасибо за прекрасный вечер.

— Я очень довольна. Кажется, и твоему отцу тоже понравилось. Только в конце он немного перебрал.

— Он был очень бледен. Он хорошо себя чувствует?

— Да, все нормально. Просто он переутомился и слишком переживает за свою роль.

— Думаю, он очень ей рад.

— Еще бы!.. — сказала Клэр и задумалась. — Но только в этот раз он что-то чересчур беспокоится.

— Ну ты же понимаешь, как для него важна эта роль.

— Конечно, понимаю. Но не могу не думать о том, какой ценой она ему дается.

— Все дело в том, Клэр, что он влюблен в эту роль, — сказала Джеки. — Все в театре от нее без ума. Иначе, я думаю, они бы не взялись за съемки.

— Знаешь, иногда мне кажется, что все актеры немного того… — Клэр покачала головой. — Но спасибо тебе, Джеки, за твои слова. Мне это нужно было услышать.

— Ты просто устала. Сегодня был нелегкий день.

— Шоколад остывает! — с улыбкой спохватилась Клэр. — Ну, теперь я оставляю тебя. Отдыхай. Будить рано утром я тебя не собираюсь. Спокойной ночи!

— Спокойной ночи.

— Да, кстати, — добавила Клэр. — Джемми уже ушел к себе, так что перед сном погаси везде свет…

— Хорошо.

Дверь за Клэр закрылась, и комната погрузилась в тишину. Джеки придвинулась поближе к камину и протянула к теплу ладони. В какое-то мгновение у нее промелькнула мысль: где сейчас Дрю, что делает?.. Впрочем, она это знала. Дрю был сейчас с ее матерью. Теперь она в этом не сомневалась.

После их разговора по телефону Джеки снова достала его пиджак. Но запах духов уже рассеялся, и Джеки не была уверена в том, что это были именно те самые духи. Тогда она проверила карманы, но ничего не нашла. Потом она переключила свое внимание на маленький чемодан, который он оставил у нее. С замирающим сердцем она пересмотрела каждую вещь, презирая сама себя за то, что делает, однако не могла остановиться: она хотела знать.

В конце концов она сообразила позвонить в отель «Гайд-парк», чтобы выяснить, какой адрес внес Дрю в книгу регистраций. Он действительно оставил нью-йоркский адрес, и по сию минуту Джеки не могла понять, что именно — небрежность или глупость заставили Дрю сделать это — вписать адрес квартиры на Манхэттене… Квартиры, которая принадлежала ее матери.

— Джеки?

Услышав голос Джемми, она на секунду прикрыла глаза.

— А я вот решила выпить на сон грядущий… — небрежно сказала она.

— Я не хотел тебя тревожить. Просто пришел пожелать спокойной ночи.

— Почему бы тебе не выпить со мной стаканчик пунша?

Секунду он смотрел на нее, не зная, что ответить. Но она снова улыбнулась ему и сказала:

— Прошу тебя.

Джемми налил себе пунша и встал рядом.

— Я хочу извиниться.

— Кажется, ты уже извинилась.

— Нет, Джемми. Я все делала не так.

— А как было нужно?

— Не знаю, — сказала она. — Может быть, потом когда-нибудь пойму.

— У тебя было много неприятностей.

— Ты очень великодушен. И это только лишний раз подтверждает, как жестока я была по отношению к тебе…

— Это не имеет значения.

— Нет, имеет.

Джемми внимательно посмотрел на нее.

— А то, что я моложе тебя, тоже имеет значение?

— Пожалуйста, не надо!

— Однажды мой отец сказал, что в жизни самое главное — настойчивость. Думаю, это был единственный раз, когда он оказался прав.

Джеки села и взглянула на него.

— Я слишком устала, чтобы спорить, — улыбнулась она.

— Тогда не спорь.

Джеки немного помолчала, не спуская с него глаз.

— Я тебе не очень подхожу, — наконец сказала она.

— Позволь, я решу это сам.

— Ты всегда так упорно добиваешься своего? Да, Джемми?

Он слегка покраснел.

— Ладно, — обнадеживающе улыбнулась Джеки, — ничего страшного.

— То есть ты хочешь сказать…

— Я и сама толком ничего не понимаю, — ответила она, пожимая плечами. — Может быть, в этом и состоит твой шанс. В награду за твою настойчивость.

— А Дрю?

Она медленно покачала головой и встала.

— Я больше не хочу ни о чем говорить. И думать тоже не хочу. По крайней мере, о том, что касается Дрю…

Джеки поставила на столик стакан с пуншем.

— Лучше поцелуй меня, Джемми. Так, как в прошлый раз. И прочь все неприятные мысли!..

Люси с тоской посмотрела в окно. Она слышала, как ее сестра играет в соседней комнате на пианино. Нечто только отдаленно напоминающее «Верь мне, верь». Отец уснул прямо в кресле, объевшись за обильным рождественским столом, и теперь мирно похрапывал. Из кухни доносились голоса. Это мать и вдовая тетушка Сильвия, которая всегда приходила к ним на Рождество, пили красное вино и судачили о том о сем. На улице все замерло, словно погрузилось в тяжелый сон, как отец Люси, объевшийся за праздничным столом индейки и рождественского пудинга.

Она подумала о том, что сейчас делает Ричард, и у нее в горле застрял комок. Он даже не позвонил. Люси перенеслась мыслями в ту пятницу, когда, придя домой, она обнаружила одну лишь записку, в которой он писал, что «должен срочно вернуться домой». Домой, то есть туда, где в одиночестве жила его мать, — на маленькую виллу между Батом и Бристолем. Может быть, его мать заболела?..

Люси вздохнула, и от ее дыхания оконное стекло запотело. Она пальцем вывела на стекле кружок, потом два глаза, нос и улыбающийся рот. Получилась физиономия. Довольно нелепая, но почему-то напоминающая Ричарда. От слез у нее защипало глаза.

Она отвернулась от окна, решив прогуляться по саду, но, когда вышла из гостиной, ее взгляд упал на телефон. Несколько секунд Люси с беспомощным видом смотрела на аппарат, а потом сняла трубку и принялась набирать номер, который был записан на клочке бумаги.

Долго раздавались только длинные гудки. Она уже была готова положить трубку, но наконец услышала его голос и облегченно вздохнула.

— Ричард?

— А… — протянул он. — Привет…

Она ждала, что он скажет еще что-нибудь, но напрасно.

— Почему ты не позвонил? — кротко спросила она.

— Я подхватил грипп. Или что-то в этом роде, — соврал он.

— В записке об этом ни слова.

— Я разболелся уже после приезда сюда. Вероятно, подхватил инфекцию по дороге.

— И ты так ослаб, что даже не смог набрать мой номер и поздравить с Новым годом?

— Я ждал, что ты позвонишь.

Люси терпеливо вздохнула.

— Как твоя мама?

— Прекрасно.

— Я думала, она заболела.

— Я не говорил тебе ничего подобного.

— Просто мне так показалось — по твоей записке.

— Нет, — вяло сказал он. — Можешь поговорить с ней, если хочешь.

— Тогда почему же тебе нужно было срочно вернуться домой? — спросила она, не обращая внимания на его слова.

Возникла напряженная пауза, и Ричард сказал:

— Мне нужно было побыть одному.

— Ричард, что происходит? Почему ты мне прямо не скажешь, в чем дело?

Но он не просто хотел сказать ей об этом. Он хотел закричать во весь голос, спросить ее, почему она виделась с Роджером, несмотря на все свои обещания этого не делать… Но он боялся.

— Я устал, Люси.

У него перед глазами возникла самодовольная физиономия Роджера. С каким удовольствием он бы его задушил!..

Люси помолчала, чувствуя, что Ричард скрывает от нее что-то важное.

— Это не ответ, Ричард, — сказала она. — Что я могу сделать, если ты даже не хочешь сказать мне, в чем дело?

— Ты нашла чулок? — вдруг спросил он, так и не ответив на ее вопрос.

— Да-да, — быстро проговорила она, вспомнив о ярко-зеленом шерстяном чулке, на котором по всей его длине красными буквами было написано «О-го-го!».

Эти чулки, только разных цветов, появлялись каждое Рождество. Такова была традиция. Они должны были быть набиты подарками. Любыми подарками, даже самыми дешевыми. Главное условие — чтобы чулок был полон… Сентиментальный Ричард свято соблюдал этот глупый обычай.

— Это было очень мило, — неуверенно продолжала Люси. — Мне все очень понравилось… Но ведь ты лишил меня возможности преподнести тебе мой подарок… Ты мог бы меня по крайней мере дождаться дома…

— А во сколько ты вернулась?

— Когда?

— В эту самую пятницу.

— Сразу после семи, — ответила она, наморщив лоб. — Так почему ты не дождался меня?