Стелла так сильно сжимает пальцами лямки рюкзака, что ее костяшки белеют.

– Они дали нам провизию, и ни за что на свете я не буду пресмыкаться  с вами.

– Ты понятие не имеешь, что там, – говорит Кейси.

Стелла смеется.

– Ты действительно думаешь, будто здесь безопаснее? С кучей убийц и насильником?

– Я буду хорошим все время, милая, – говорит Салем, копаясь в шкафчиках на другой стороне кухни. Этот кретинский  комментарий, который оповещает о его присутствии, может быть не таким.

– Намек понят, – говорит Кейси. – Но если бы они дали нам указания, то снаружи должны быть наши тесты.

– Ох, перестань притворяться, будто тебя волнует то, что происходит со мной. Ты такой же плохой, как и Салем. И все вы.

Кейси напрягается.

–Ты не знаешь меня.

– И меня ты тоже не знаешь, – говорит Стелла. – Я не боюсь этих тестов, так как не должна быть здесь.

Валери издевается:

– О да, я уверена, что ты не виновата в сожжении заживо своего парня и его семьи.

Стелла морщится.

– Да пошла ты, – шипит она прежде, чем пересечь гостиную и открыть входную дверь.

– Скатертью дорога, – говорит Кейси, когда она уходит.

Напряжение после ухода Стеллы становится неловким и нестабильным. Ее уход приносит осознание того, что мы не только не знаем, где находимся, но еще не можем доверять никому, кто застрял здесь. Нам дали провиант, значит, очевидно, что Передовой Центр не хочет, чтобы мы выходили наружу. Либо это, либо остаться в доме, полном психопатов.

В то время как Валери и Джас сидят на полу, Салем и Гордон спокойно разговаривают друг с другом на кухне. Кейси пошел наверх, а я осталась в гостиной с Таннером, Эрити и Блейзом.

Я не слышала, чтобы Блейз хоть раз говорил. Темный и высокий он лежит на диване, ноги болтаются по сторонам. Он прижимает книгу в кожаном переплете к груди, которую, видимо, взял с полки в гостиной. Она выглядит как Библия.

Таннер сидит в кресле рядом со мной. Его пристальный взгляд устремлен на Блейза.

Вскоре тишина в гостиной становится настолько плотной, невыносимой, жаркой и зудящей, что я должна сказать что– нибудь.

– Ты думаешь, Стелла говорила правду? – мой голос был таким тихим, что я даже засомневалась, услышал ли меня Таннер, но он отрывает свой взгляд от Блейза.

– Ее судебный процесс говорит об обратном.– Он поправляет очки указательным пальцем.

Я уставилась на него непонимающим взглядом.

–Скажи, что ты знаешь о ее судебном процессе?

Я осматриваюсь вокруг: безжизненный Блейз, Эрити, уткнувшись в книгу, не обращает внимания на нас, потом Гордон и Салем, которые погружены в изучение кухонных ящиков.

– Я вроде была в тюрьме.

– Все мы вроде в тюрьме. Я вполне уверен, что был в тюрьме дольше, чем ты.

Я откидываюсь на спинку стула.

– Значит, ты изучил нас?

– Всех вас, но не так тщательно, как изучил Передовой Центр. – Он прищуривает глаза.

– Что?– говорю я оборонительно. – Нет, я не исследовала Передовой Центр после того, как провозгласили мой приговор. При этом я не старалась изучить любого из вас. – Я обнимаю свое туловище, как будто слова, вылетающие из моего рта, будут более утешительны. – Это бессмысленно, если вы умрете в любом случае.

– Думаю, так ты его видишь. – Он откидывают челку с лица. – Или твой план все время состоял в том, чтобы преследовать другого преступника, который объяснит тебе все сам.

Я усмехаюсь. – Похоже, ты раскусил меня.

– Чтобы ответить на твой вопрос, Стеллу очень сложно прочитать. Доказательства ее преступления довольно бесспорны. Огонь был запущен, благодаря сигарете и фотографии. Она была на улице, рыдая, когда приехали пожарные, и не она позвонила в 911. Остатки никотина были найдены на её пальцах.

– Все же она полагает, что собирается пережить это.

– Да, но ты должна запомнить, только потому, что ты виновна, не значит, что Передовой Центр собирается убить тебя.

– Может, она полагала, что ее намерения хорошие?

Таннер пожимает плечами.

– Возможно, это был несчастный случай. Это то, что ее адвокаты пытались доказать в суде.

Проклятие... этот парень исследовал наше заключение.

Я киваю в сторону Гордона. Он и Салем наткнулись на большое количество спиртного и сейчас выстраивают бутылки на кухонном столе.

– Виновен. Я думаю, все знают. Доказательств было уйма. И не так, что ты можешь случайно пытать людей.

Я киваю в сторону Блейза. Таннер поднимает брови.

–Ты не знаешь.

– Он сделал это.

– Но это спекуляция,– говорю я.– Я наблюдала. Убил двух человек, когда был чертовски пьян, и теперь прижимает Библию к груди.

– А я?

Он колеблется на мгновение, как будто думает, что я пытаюсь обмануть его. Но затем спокойно отвечает:

– Ты уже сказала, что умрешь здесь.

Я притягиваю колени до груди.

– Предполагаю, что да.

– Даже учитывая твои минимальные исследования собственного теста на мораль.

Я не могу помочь, но улыбаюсь.

Так или иначе, его нахальство успокаивает. Может быть, это потому, что он действительно заботится о том, что я скажу.

Я не привыкла к этому.

– Одна вещь, которую я действительно знаю о Передовом Центре – состоит в том, что этот тест, как предполагается, выяснит, кто ты действительно, несмотря на ваше судебное заключение. Не внимая на ваши актерские способности и ложь, о которых вы говорите себе.

Он громко сглатывает.

–Ты боишься? – когда я качаю головой, он повторяет мне мои слова.– Передовой Центр все равно увидит, кто ты на самом деле, несмотря на ложь, которую ты твердишь себе.

Это первый раз с тех пор, как я очнулась, замечаю стук своего сердца.– Как ты думаешь, когда начнутся тесты?

Таннер смотрит на Салема и Гордона, как они чокаются стаканами, полными прозрачной жидкости.

***

Не только один Блейз поглощен книгой с полки в гостиной. Эрити несет в руках журналы. Ее темные волосы закрывают лицо, когда она перелистывает страницы, сначала на диване, потом на улице, затем в углу.

– Оглянулся через плечо, когда проходил мимо. Это книга ведьм. – Шепчет Салем Гордону, когда я захожу на кухню. –  Все виды диаграмм и латинские записи, и еще какое– то дерьмо, которое есть на полке специально для нее. Маленькая ведьминская сучка. Ты должен попросить ее, чтобы она наложила заклятие.

– Мог бы выучить у нее несколько охуенных приемов.

Валери впивается в них злобным взглядом, когда поднимается с пола. Мы обмениваемся взглядами, прежде чем она тырит еду.

Гордон пододвигает мне шот.

– Не думай, просто пей.

Массовый мучитель просто пододвинул мне шот, ожидая с этой глупой, самодовольной ухмылкой. Он не похож на психопата, он больше похож на парня– серфера, заканчивающего свой ​​последний семестр в Сан– Диего.

На средний балл. Средний балл, способный скрыть его извращенный фетиш. Его улыбка заставляет меня задаться вопросом, мучая этих детей до смерти, была ли она такая же.

– Как хочешь. – Он берет шот и залпом выпивает. – Первоклассно. Возможно, я исчезну в мгновение ока. Большинство из нас, кроме двух из пяти. Интересно, потеряет ли неудачник  ноги. Возможно,  руки. Или и ноги, и руки. – Он шевелит бровями, и я чувствую желчь.

– Они проверяют нашу мораль, так? Любое из этого может быть приманкой, чтобы заставить нас сделать что– то глупое, – говорю я.

– А потом что, армия придет, топая через дверь, и убьет меня? Сомневаюсь.

– Он прав, ты знаешь. – Салем тщательно просматривает бутылки в баре, прежде чем выбрать миниатюрную бутылку с текилой, этикетку я никогда прежде не видела. Наверное, потому что я не шатаюсь по барам, в которых шоты предлагают по тридцать долларов. – Соотношение испытаний для Передового Центра против всех нас. Лучше бы пить и трахаться в нашу последнюю ночь напролет. Кто это будет? – подмигивает он, указывая пальцем между Гордоном и собой.

Мой желудок сжимает.

–Ты больной.

 – Лучше реши по– быстрому. Очевидно, ты будешь первая, кто умрет. – Он изучает бутылку. – Черт, однажды я выпил только эту один. Вот это была ночь, скажу тебе.

Валери кладет руку на нож. Валери Крейн повесила трех предполагаемых насильников ее сестры– близнеца, и все же это мудак, который находится здесь, потому что его неконтролируемый петух не может заткнуться. Невежда.

Я качаю ей головой. Не устраивай сцену, не проливай кровь. Она скрипит зубами и прожигает взглядом затылок Салема, когда он делает большой глоток из бутылки.

Кейси вновь появился и изучает сцену на кухне с дивана в гостиной, бесстрастно.

– Повеселитесь, умирая пьяными и в одиночку.– Я прохожу мимо них.

– Сука. – Хихикает Гордон.

Грохот слышен на кухне.

Когда я оборачиваюсь, Валери прижимает Гордона за шею к стене.

– Извинись, ты, маленький ублюдок.

Хихиканье изо рта Гордона поджигает каждый последний из моих нервов. Его глаза лениво закатываются.

 –Мне очень жаль, Эвелин, что назвал тебя сукой.

Мне не лучше от этого.

Салем смеется и пьет.

– Отпусти его, – говорю я Валери. – Ты знаешь, это того не стоит.

Она не сразу меня слушает, её плечи вздымаются с каждым вздохом. Наконец, она разрывает руки и направляется к себе.

Не желая задерживаться в ядовитой атмосфере, я возвращаюсь в свою комнату и рассматриваю содержимое своей сумки. Что делать в доме, полном убийц и психопатов – я слежу за своей флягой, моим одеялом.

Я смогу уйти.

Нет смысла оставаться здесь, ожидая неизбежного. Нам дали рюкзаки, рюкзаки с провиантом.

Возможно, нам предназначено бежать, исследовать. Идти отдельными путями. Возможно,

Стелла была права.

Я упаковываю рюкзак, забрасываю его на плечо и поворачиваюсь.

– Эви.

Он стоит в дверном проеме, голова наклонилась в сторону, он как всегда сосет палец. От привычки не избавиться.

Мой брат.

– Тодд?

Он хихикает.

– Прятки, Эви. Ты считаешь. Я прячусь!

 И затем он убегает.

– Тодд, стой! – кричу я, бросаясь в коридор. Он бежит до конца, хихикая, как сумасшедший, и бросается в единственную открытую дверь.

Я вбегаю в комнату, где Кейси – один. Переодевается. Он выпрямляется, рубашка намотана на запястье.

–Какого черта ты делаешь?

– Разве  маленький мальчик не вбегал сюда?– спрашиваю я, одновременно пялясь на него. Я была права раньше, когда  решила представить его мускулы. То, что я не представляла себе – это зигзагообразные шрамы, обрамляющие его торс.

Он натягивает свою майку.

– Прости, что?

Я убираю волосы с глаз, осматривая комнату.

– Я. . . эээ. . . маленький мальчик. Около пяти лет.

Опираясь на своё самолюбие, он признает то, что я сказала. Я замечаю это по языку его тела. Означающую, ты чертова идиотка?

– Теперь я вижу, – говорит он. – Ты безумна. Это, вероятно, связано с твоим преступлением.

Значит, Тодд не забегал сюда.

Зачем даже Тодду быть здесь? Может быть, я сошла с ума.

– Означает ли это, нет?

Кейси закатывает глаза. И только потом он замечает мой рюкзак.

– Ты уходишь?

– Подумываю об этом.

– Я бы не стал.

– Правда? – я затягиваю ремешок рюкзака на другом плече. – Хочешь просветить меня?

– Делай, что хочешь. – Он кивает в сторону окна, которое демонстрирует долину, почти непроницаемые сосны. – Но ты не знаешь, что ждет тебя там.

– Я не знаю, что ожидает меня там, но знаю, что ожидает здесь. Я рискну.

Его губы дергаются.

– Ты говоришь, словно, не самая опасная из нас.

Я затянула ремни моего рюкзака.

– Если я так опасна, почему, черт возьми, ты убеждаешь меня остаться?

Он расчетлив.

Я поднимаю голову.

– Планируешь отомстить, не так ли? Держа меня здесь, сможешь наказать меня сам? Слышала, ты в этом хорош.

Прежде чем я закрываю рот, он припирает меня к стенке, руки на моем горле, застигнутая врасплох.

– Не думай, что я, блядь, не хочу, – рычит он.

Интересно, убьем ли мы друг друга здесь. Люди убивают в тюрьме, не так ли? Это не было бы иначе.

– Хватит играть и трепаться, – Я плюю. – Может быть, ты должны перестать быть такой киской и сделать это уже.

– Сделать что?

– Убить меня.

Его всего практически трясет от злости.

–Я знаю, что умру, Кейси. Ты можешь сделать это проще, сохранив вражду.

Что– то меняется в его выражении – время игр прошло. Более глубокое чувство отвращения берет верх. Он пятится от меня.

–Убирайся.

Я сжимаю свои кулаки.

– Я сказал, проваливай.

Я жду несколько секунд, чтобы доказать, что не тронута его обманом и отодвигаюсь от стены, покидая комнату.