Эбигейл Стром - Холли и плохой парень

Холли слушала их в пол-уха, пытаясь набраться смелости, чтобы рассказать свои новости. Но теперь ей нужно было сказать.

— На самом деле, — неуверенно сказала она, — посуда больше не будет проблемой. Мы с Уиллом собираемся съехать.

Уилл проглотил картофельное пюре.

— Конечно, в конечном итоге. Но тем временем кто-то должен…

— Не, в конце концов. Все готово. Мы переезжаем в квартиру Джины сегодня вечером.

Уилл и Алекс смотрели на нее. Через минуту Алекс положил на стол свою вилку.

— Быстро, — спокойно сказал он.

— Что ты имеешь в виду под сегодня? — озадаченно спросил Уилл. — И почему? Алекс не против, чтобы мы были здесь и мы…

— Мы не можем вечно нарушать гостеприимство Алекса, — прервала его Холли. — Послушай, это не обсуждается. Я уже сказала, что все готово. Я поговорила с Джиной, управляющим зданием и сегодня перевезла туда наши вещи.

Вилка Уилла упала на тарелку.

— Не могу в это поверить, — сказал он. — Ты никогда не отказывалась от работы за всю свою жизнь, но сделала так сегодня, чтобы проделать все за моей спиной?

— За твоей спиной? Уилл, я — твоя мать. И я все еще принимаю решения в этой семье.

— Понял, — сказал Уилл, яростно отодвигая свой стул из-за стола. — Конечно. Потому что ты всегда знаешь, что лучше, да? Ну, знаешь что? Ты ничего не знаешь. Бьюсь об заклад, что ты даже думаешь о том, что меня защищаешь. Это всегда было твоим оправданием, когда ты на самом деле защищаешь себя.

Теперь он стоял на ногах и выражение его лица было злее, чем она когда-либо видела. Холли могла только смотреть на него с открытым ртом.

— Пойду к соседям, попрощаюсь с Анной, — холодно сказал Уилл. — Я помогаю ей работать во дворе и не хочу, чтобы она думала о том, что я просто исчез. Порядочные люди так не поступают.

— Уилл, ты всегда сможешь приходить сюда, когда захочешь…

— Забудь об этом, мама. Ты можешь попробовать продать это Алексу, но он достаточно умен. Не думаю, что Алекс купится на это больше, чем я.

Вспышка Уилла была настолько внезапной, что Холли почувствовала на глазах слезы. Решив, что Алекс не увидит ее боли, она схватила посуду, сжимая ее руками, и отнесла в раковину, где женщина могла стоять спиной к кухне, когда пыталась успокоиться.

Позади себя она могла слышать, как стул Алекса скреб по полу, когда мужчина вставал.

— Есть ли шанс того, что это не значит, что ты бросаешь меня?

Его голос был холодным и Холли не могла смотреть на него.

— Мы никогда не были вместе, — сказала она, услышав, как дрожал ее собственный голос. Холли включила воду, чтобы наполнить раковину и держала руки под водой. Ее кожу стягивало и горло саднило.

— Я вижу.

Вода была мучительно горячей, но Холли не двигала руками и не включала холодную воду. Если бы она только могла сжечь эти чувства, выжечь их из себя, заставить остановиться…

— Я сказал в субботу утром, что приму любое решение, которое ты примешь, пока понимаю, почему ты так делаешь. Тогда ты сказала, что это справедливо.

Холли проглотила свою боль.

— Это справедливо, — сказала она. — Я просто…

Алекс не стал ждать ответ.

Холли слушала его шаги, когда мужчина выходил из кухни. Две слезы вытекли из ее глаз, скользнули по щекам и упали каплями вниз, как капли дождя. Затем Холли глубоко вздохнула и начала мыть посуду.

Алекс бежал сильнее и быстрее, чем обычно, пытаясь вытеснить эмоции физической нагрузкой. Это был трюк, в котором он был хорош на протяжении многих лет, с тех пор, как был маленьким мальчиком, который имел дело со смертью своей матери и вступал в драки с соседскими детьми.

Футбол всегда был для него выходом и источником радости. И было хорошо, что в его жизни все еще был футбол, потому что все не выглядело так, что Холли будет с ним. Если только он не сможет убедить ее дать им шанс.

К тому времени, как Алекс вернулся домой, солнце садилось над покрытыми деревьями холмами на западе. Он медленно шел по газону, чувствуя, как замедлялось его сердцебиение и вытирая рукавом толстовки глаза от пота.

— Алекс, — мужчина услышал, как его позвала Холли. Она стояла перед ним в красном свете облаков — идеальном фоне для ее светлой кожи и пылающих волос.

Холли выглядела молодой и хрупкой, когда смотрела на него беспокойными зелеными глазами. У нее была такая сильная личность, что можно было легко забыть, насколько маленькой она была, на самом деле, какой стройной и тоненькой, как подросток. Она выглядела именно так сейчас, в своем громоздком коричневом свитере с волосами, затянутыми в хвост.

Но Холли не была подростком.

— Алекс, мне очень жаль. Хотелось бы, чтобы все было по-другому.

— Да? А как же иначе?

— Я боялась, что так случиться. Ты был так добр ко мне и Уиллу, когда забрал нас после пожара и заставил чувствовать себя как дома. Я не знаю, что бы мы делали без тебя. А мы с тобой… построили настоящую дружбу; дружбу, которая… так много значила… и теперь она разрушена. — Ее нижняя губа дрожала. — Я бы хотела, чтобы мы никогда не спали вместе.

Это было также жестоко, как любой удар, который он получал на футбольном поле. Алекс смотрел на Холли.

— Как ты можешь этого желать? Эти ночи с тобой были лучшими в моей жизни. Заниматься любовью с тобой — у меня нет слов, чтобы описать, как это было. И я знаю, что там ты была со мной.

Женщина отвернулась от него.

— Это не то, что я имела в виду, — с трудом, сказала она. — Я не имела в виду… конечно, я чувствую тоже самое. О… о тех ночах. Но мы должны быть сумасшедшими, чтобы думать о том, что могли бы стать чем-то большим. Просто посмотри на наши достижения.

Алекс на шаг приблизился к Холли.

— Ты имеешь в виду мой послужной список. Но, Холли… то, что я чувствую к тебе… я никогда не чувствовал такого ни к кому. — Сейчас или никогда. — Холли, я люблю тебя.

Она отступила на шаг и выглядела ошеломленной.

— Что ты сказал?

— Ты меня слышала. — Мужчина провел рукой по волосам и закрыл глаза от лучей заходящего солнца. — И из твоего испуганного вопроса я предполагаю, что ты не собираешься говорить, что тоже меня любишь.

— Алекс, я не могу.

— Не можешь или не хочешь?

— Не понимаю, что ты имеешь в виду.

Мужчина открыл глаза.

— Да, конечно. Я знаю, что ты что-то чувствуешь ко мне, Холли. Разве ты не хочешь дать этому шанс? Дать нам шанс?

Холли сложила руки на груди.

— Алекс, ты никогда не оставлял зубную щетку в доме женщины. Тебе всегда нравилось играть на поле. И теперь ты ожидаешь, что я поверю в то, что ты откажешься от своей свободы? Ради матери-одиночки с сыном подростком?

— Да. — Алекс имел это в виду всем сердцем, но Холли не выглядела убежденной.

Мужчина вздохнул.

— Холли, это, правда, что у меня никогда не было серьезных отношений. Но ты когда-нибудь задумывалась…

— О чем?

Алекс вздохнул.

— Я тоже спрашивал себя об этом. Почему я не запал ни на одну женщину, с которой встречался. Почему никогда не встречал ту, единственную. — Мужчина приблизился к Холли еще на шаг. — Возможно, причина, по которой я никогда не встречал ту, единственную потому, что она уже у меня есть. Может быть, причина, по которой ни одна женщина не могла попасть мне под кожу в том, что ты уже там. Я всегда был слишком горд, чтобы это признать, даже для себя, но, думаю, что люблю тебя уже давно.

Солнце село за холмы, наступали сумерки и от теней вокруг воздух казался холоднее. Холли дрожала и обнимала себя руками.

— Алекс, на самом деле ты не можешь так думать, почему бы тебе не сказать…

— Холли, я просто говорю тебе то, что чувствую. Я люблю тебя и Уилла тоже. Я хочу тебя в своей жизни. Разве этого не достаточно, чтобы рискнуть?

А потом он почувствовал, как Холли отдалилась от него, на самом деле почувствовал, как будто она отдалилась физически.

— Ты чувствуешь это сейчас, но… Алекс, ты не можешь гарантировать будущее. Может быть, если бы мы только подумали, то могли бы рискнуть. Но как ты сказал, Уилл тоже находится в этом уравнении. Я никогда не смогу рисковать счастьем Уилла. Я не буду рисковать для того, чтобы он пострадал.

— Сегодня ему было больно.

— Я знаю и это из-за нас. Он пострадает намного больше, если мы попытаемся быть парой и все развалится. Если Уилл привяжется к тебе не только как к тренеру, но и как к отцу. Прости, Алекс, но я просто не могу этого сделать.

Выражение ее лица было пустым, как будто она уже ушла. И Алекс чувствовал себя побитым.

Он все еще дышал, но происходящее было странным и чуждым. В груди было пусто, как будто оттуда было извлечено что-то важное.

Его кожа была липкой от высохшего пота.

— Мне нужно принять душ, — сказал он и его голос звучал странно в собственных ушах.

Губы Холли снова задрожали и он по-прежнему инстинктивно хотел успокоить ее, взять на руки и крепко прижать к себе.

Мужчина заставил себя держать свои руки по бокам.

— Удачи на новом месте, Холли.

Возвращение домой было самым длинным из всех, что когда-либо у него были.

* * *

Следующие несколько дней были ужасными. Холли никогда не чувствовала себя такой ничтожной и бесчувственной рядом со своим собственным сыном. Раньше не было ничего, о чем они не могли бы поговорить. С другой стороны, она никогда не пыталась поговорить с ним о чем-то подобном.

Один раз Холли попыталась, когда они ужинали на кухне.

— Дорогой, я сожалею о том, как все внезапно произошло. Прости, что не поговорила с тобой заранее о переезде к Джине. По причинам, которые мне неудобно обсуждать, но для меня было очень важно, чтобы…

Уилл даже не посмотрел на нее.

— Да, я знаю. Тебе пришлось уйти, потому что Алекс влюблен в тебя и ты совершенно напугана. Ты, правда, думаешь, что я не заметил, мам? Или ты думаешь, что это не мое дело? Я всего лишь твой сын. Знаешь ли, человек, который заботится о тебе больше, чем кто-либо во все мире.

Он оттолкнулся от столешницы, вышел из кухни и направился по коридору во вторую небольшую спальню, в которую переехал.

Холли смотрела ему вслед с открытым ртом. Затем она наклонилась вперед и положила голову на руки. Так Уилл знал? Алекс сказал ему или он выяснил это сам? А это имело значение? Ее собственный сын думал, что она холодная и бесчувственная. Плюс ко всему, он абсолютно поклонялся Алексу. За миллион лет Уилл никогда не поймет, почему мама не могла любить его героя.

Почему не могла? Может, она действительно была холодной и бесчувственной? Алекс сказал, что любит ее и Холли могла бы тоже бросить ему это в лицо.

Худший из всех дней наступил тогда, когда она искала компакт-диск в стеке, который дал ей Алекс и нашла один, с самодельной обложкой.

«Для Холли — взять на необитаемый остров».

Она сидела и долго смотрела на него, зная, что не должна открывать и с еще большей уверенностью зная, что не должна слушать.

Холли была в квартире одна и Уилл не вернется в ближайшее время. Никого не было рядом, чтобы увидеть ее слезы.

И Холли плакала, обняв колени руками, на полу гостиной и слушая Брюса Спрингстина, Джони Митчелла, Арету Франклин и Ван Моррисона. Но когда Марвин Гэй начал петь «Давай начнем», женщина выключила CD-плеер. Боль внутри нее была, словно живое существо.

Холли пошла к раковине, чтобы ополоснуть водой лицо.

Плакать смысла не было. Теперь все закончилось. «Все было к лучшему», — говорила она себе снова и снова. Все было к лучшему.

Если только Уилл сможет вернуться к нормальной жизни.

До конца следующей недели, он, казалось, немного оттаял по отношению к ней. Они снова разговаривали, по крайней мере, приближаясь к своему старому товариществу, хотя Холли подозревала, что Уилл так беспокоился о своем предстоящем дебюте в качестве стартового квотербека «Диких котов», что разговаривал бы хоть с кем, лишь бы снять напряжение.

Холли страшно нервничала в ночь игры, как из-за Уилла, хотя она была осторожна, чтобы не сообщать ему об этом; так и из-за того, что впервые встретится с Алексом с момента выезда из его дома. Конечно, не было никаких оснований ожидать, что они окажутся в пределах двадцати футов друг от друга, но все равно она его увидит и кто знал, как отреагирует. Ее эмоции были гораздо более непредсказуемыми, чем раньше.

Прекрасная осенняя погода закончилась в течение недели и холодный фронт из Канады напоминал о том, что зима на подходе. Сегодня вечером было зябко, с промозглым моросящим дождем, падающим с серого неба, но трибуны были по-прежнему оборудованы для игры на своем поле. Никто в Уэстоне, штат Огайо не хотел пропустить ни секунды сезона аутсайдера «Диких котов».