Холли нашла свое обычное место на трибуне рядом с Дэвидом и Анжелой Вашингтон и, не смотря на все свои решения, тут же посмотрела в сторону, чтобы увидеть Алекса.

Он был там. Мужчина стоял напротив поля, поэтому все, что Холли могла видеть — была его спина в толстой куртке «Диких котов», но это был именно тот момент, когда Холли поняла правду.

Она любила его.

Момент не мог быть менее романтичным. Холли сидела на металлическом сиденье, которое было похоже на глыбу льда и холод просачивался в ее задницу через джинсы, а объект ее привязанности находился в пятидесяти футах, окруженный толпой подростков, мальчишек в шлемах и щитках.

Но в момент откровения холод не касался ее. Она любила его. Холли любила Алекса МакКену.

Вся тоска, суматоха и правда пришли на этот проклятый футбольный матч и сели рядом с ней.

Она даже не думала о том, что будет дальше. О том, что должна делать сейчас. Казалось, что все не имело значения. Единственное, что женщина знала сейчас — это окно, открывшееся в ее сердце. Чувство было настолько сильным, что Холли подумала о том, что другие люди тоже должны знать об этом, должны были быть в состоянии видеть его как мигающий неоновый знак, но внимание всех вокруг нее было направлено на поле, где противоборствующие команды выстраивались в линию для начала старта.

Холли все еще смотрела на Алекса. Он казался ей единственным мужчиной в мире. Алекс разговаривал с судьей, но в середине своего разговора повернул голову, чтобы посмотреть на трибуны, как будто услышал, как кто-то позвал его по имени. Мужчина смотрел прямо на нее и на мгновение их глаза встретились. Дыхание Холли участилось и она открыла рот, чтобы сказать ему, что любит, но прозвучал свисток, извещающий о начале игры, и Алекс развернулся назад, чтобы наблюдать за игрой на поле.

Это не имело значения. Времени было много. Холли почувствовала что-то новое, своего рода спокойствие. Она заглянула в свое сердце и не убежала от того, что там увидела, в этот момент женщина почувствовала себя свободной. Она была свободна.

Холли глубоко вздохнула и сосредоточилась на том, что происходило на футбольном поле. Ее сын дебютировал в качестве стартового квотербека «Диких котов» и она не собиралась пропустить ни секунды, независимо от того, сколько откровений об истинной любви появилось сегодня вечером.

— Разве это не интересно? — закричала Анжела ей в ухо сквозь шум толпы.

— Вполне! — крикнула в ответ Холли и две женщины сосредоточились на том, чтобы смотреть как их сыновья и друзья по команде работали вместе, как хорошо отлаженная машина, скрепленная доверием, упорным трудом, верой в себя, и все это им дал один человек — Алекс МакКена.

К середине четвертой четверти Том Вашингтон бросился более чем на двести ярдов и забил гол, а Уилл завершил шестнадцать из своих двадцати трех попыток прохода, и две из них тачдауном. Холли аплодировала, пока не охрипло горло, и когда протикали последние секунды игры, «Дикие коты» были впереди на десять очков. Женщина была на ногах с остальной толпой, когда Уилл ввел в игру свой последний проход, время закончилось, и прозвучал финальный свисток.

А потом это случилось. Один из обороняющихся полузащитников «Warriors», который был расстроен, перешел через наступательную линию и свалил Уилла на землю жестоким ударом шлема об шлем. Когда разъярившиеся игроки «Диких котов» оттащили его от квотербека, толпа неожиданно замолчала.

Уилл Стентон не смог подняться после незаконной игры.

Один застывший момент Холли не могла двигаться. Затем она рванулась через трибуны, неуклюже падала последние несколько футов, снова вставала и бежала, бежала, пока не упала на колени рядом с Уиллом.

— Скорая едет, — сказал Алекс и она подняла глаза, чтобы увидеть, как он стоял рядом с ней на коленях, глядя на лицо Уилла.

Прежде чем Холли смогла ответить, подбежали санитары с носилками и спокойными, профессиональными руками подняли Уилла, положили его на носилки и накрыли одеялом. Они начали выносить Уилла с поля и Холли была с ними, сжимая одной рукой руку сына. К тому времени, когда они добрались до парковки, там стояла скорая помощь с мигающими огнями. А потом Холли ехала рядом со своим сыном и ее страх едва уменьшался от слов фельдшера о том, что сердцебиение Уилла сильное и устойчивое.

Следующий час был кошмаром. Они прибыли в больницу, Холли не позволили войти вместе с Уиллом, медсестры попросили ее вещи и дали документы на подпись и никто ничего ей не сказал, даже когда Холли схватила одного врача за рукав и умоляла его.

— Просто сядьте в зале ожидания, миссис Стентон. Как только мы что-то узнаем, то вам сообщим.

— Мисс, — прошептала Холли, опустившись на жесткий пластиковый стул. — Мисс Стентон.

Может, если бы она была миссис, этого бы не произошло. Если бы у Уилла был отец. Если бы она не позволила ему играть в футбол. Если бы обращала больше внимания.

Она думала об Алексе, влюбилась в Алекса, отпустила свою защиту и посмотрите, что случилось. Когда она вообще научится?

И затем Алекс вошел в дверь, направляясь прямо к ней, но в тот момент доктор вошла через другую дверь.

— Он в порядке, — сказала женщина в белом халате, Холли почувствовала слабость от облегчения и слезы, которые она сдерживала, заскользили по ее щекам. — У него легкое сотрясение мозга. Мы сделали рентген, МРТ, все обычные тесты и он в полном порядке. Мы оставим его на ночь для наблюдения, но это простая мера предосторожности. Он пришел в сознание во время теста, но заснул несколько минут назад. Это тоже нормально. Вы можете пойти к нему, но он, вероятно, все еще будет спать. Было бы лучше не будить его.

— Не буду, — сказала Холли. — Я хочу увидеть его сейчас.

Уилл выглядел ужасно юным на больничной койке, с капельницей в руке и каким-то прибором, лежащим на столе рядом с ним. Холли долго стояла там, наблюдая за тем, как он дышал. В какой-то момент пришла медсестра и сказала, что им нужно, чтобы она заполнила еще несколько документов на стойке регистрации.

Пока Холли это делала, ее рука дрожала, пока она пыталась водить ручкой по бумаге. Алекс подошел к женщине сзади.

— Холли, мне очень жаль.

— Это не твоя вина, — сказала она, не глядя на него. — Моя. — Холли закончила с последней страницей и толкнула бумаги через стойку врачу-регистратору. Алекс взял ее за руку и нежно развернул к себе.

— Холли, ты не можешь винить себя. Если кто-то и виноват, то только я. Я позволил начать эту игру, хотя Уиллу всего пятнадцать…

— Он хотел играть. Ты не мог остановить его.

— Я мог бы вытащить его до последней серии.

— Зачем? Ты — ясновидящий? Ты думал о том, что тот парень собирался ударить его после свистка?

— Конечно, нет, но я…

Холли пожала плечами и начала уходить.

— Я же сказала тебе, Алекс, что это моя вина.

— Холли, это безумие. Как ты можешь так думать?

— Потому что это так.

— Холли, послушай меня…

— Мне нужно вернуться к Уиллу.

— Холли, подожди. Прежде чем ты войдешь туда и начнешь говорить своему сыну, что это все твоя вина, а это не то, что сейчас ему нужно услышать, удели мне минуту и поговори со мной.

Холли остановилась и повернулась к нему.

— Хорошо, — сказала она, ее голос не выражал никаких эмоций. Они находились в уединенном уголке зала ожидания и Холли села на другой пластиковый стул. — Что ты хочешь мне сказать? — спросила женщина.

На мгновение Алекс уставился на нее, а затем опустился на стул рядом.

— Скажи мне, почему это твоя вина.

Все в Холли было напряжено, тягостно и возбуждено.

— Потому что я отпустила свою защиту. — Она впервые встретилась с мужчиной глазами и сосредоточилась на нем. — Сидя сегодня на трибуне, я поняла, что люблю тебя. И чувствовала себя счастливой. Очень счастливой, как чувствует себя ребенок, без каких-то условностей. Как будто все было красиво, замечательно и безопасно. — Холли глубоко вздохнула и сжала руки на коленях. — А потом посмотри, что случилось.

Алекс наклонился к ней.

— Думаешь, что Уилл потерял сознание потому, что ты поняла то, что любишь меня? Потому что позволила себе чувствовать себя счастливой в течение двух секунд?

— Да! — страстно сказала она. — Вот, что происходит, когда ты даешь себе волю Первый раз я забеременела и родители выгнали меня из дома. Во второй раз я напилась и в похмелье позволила нашему дому сгореть. А теперь вот.

Алекс смотрел на нее так, как будто она говорила на иностранном языке. Неожиданно Холли показалось очень важным заставить его понять.

— Это как сделка, которую я заключила много лет назад, — сказала она и, хотя Холли этого не понимала, ее голос звучал намного выше обычного, как у молодой девушки. — У меня может быть Уилл, я могу удержать его в безопасности, но только если я… если я… ты видишь, если я в порядке, ничего плохого не случится. Если я не буду стараться быть счастливой, Уилл будет счастлив. А потом я нарушила сделку. Я думала о себе. Я влюбилась в тебя и… о, Боже, Уилл!

Алекс нежно взял ее лицо в свои руки.

— Холли, это безумие. Если ты прислушаешься к себе, ты это поймешь. Ты говоришь как испуганная маленькая девочка, а не взрослая женщина. Ты…

Неожиданно мужчина остановился.

— Я понимаю сейчас, — сказал он, в основном, себе. — Я, наконец-то, понял.

Лицо Холли снова было влажным от слез и она провела рукой по глазам.

— Ты понял, да? Что именно?

Алекс сидел и смотрел на нее.

— Когда ты забеременела. Ты была молода и напугана… еще ребенок, на самом деле. Твои собственные родители стыдились тебя. Ты больше не была их идеальной маленькой девочкой. Ты больше не была идеальной девушкой Брайана. Ребенок, которого ты не просила, забрал все остальное. И ты встала на его сторону и сражалась за него против всего мира.

Мужчина вздохнул.

— Это одна из тысяч причин, по которым я люблю тебя, кстати. Ты родила Уилла, заботилась о нем и создала сыну жизнь без чьей-либо помощи. Тем не менее, потеря твоей старой жизни причиняла тебе боль. Ты — человек. Но ты не могла винить Уилла, да?

У Холли почему-то свело желудок.

— Конечно, я не могла! Винить Уилла? Он лучшее, что случалось со мной!

Алекс кивнул.

— Я знаю. Я знаю, что это так. Ты не могла винить Уилла, поэтому обвиняла себя. Ты все еще это делаешь. Вот почему тебе нельзя быть счастливой. Ты все еще винишь себя, даже за то, что не можешь контролировать.

Холли вдохнула через нос.

— Это безумие, — сказала она.

— Я знаю. Но это, правда. Сделка, о которой ты говорила. Ты наказываешь себя за ошибку, когда тебе было восемнадцать. Ошибка, из-за которой появился Уилл, которого ты любишь больше всего на свете. Но ты все равно виновата в безответственности, в том, что отпустила свою защиту. Ты думаешь, что, если сделаешь так снова, что-то заберут еще. Как Уилла. Особенно Уилла. Поэтому не можешь позволить себе быть счастливой.

Холли качала головой.

— Ты спятил, — сказала она. — Я не собираюсь сидеть здесь и слушать.

— Хорошо. Но тебе когда-нибудь придется повзрослеть, Холли. Если ты хочешь быть цельным человеком, тебе придется повзрослеть.

— Повзрослеть? Черт возьми, Алекс, я всегда была взрослой. Я родилась взрослой!

— Не совсем. Взросление означает отпустить прошлое. Понимать, что жизнь сложна и что люди совершают ошибки. Понимать, что плохие вещи случаются и, что ты не можешь их предотвратить, торгуясь своим счастьем. Взросление означает знать, что нет никаких гарантий и все еще иметь мужество рисковать своим сердцем.

Алекс снова наклонился к ней, сжав своими руками стул, как будто пытался не протягивать ей руку.

— Со мной не будет такого риска. Я люблю тебя, Холли. Я больше никого не буду любить.

Холли притянула к своей груди колени и обхватила их своими руками, как будто защищала себя.

— Но почему? — спросила она. — Почему ты любишь меня? Я этого не понимаю. Все, что я когда-либо делала — это отталкивала тебя.

Мужчина слегка улыбнулся.

— Да, ну, я не говорю, что это было легко. На самом деле, это большая боль в заднице. Но если ты хочешь знать — я тебе скажу.

Алекс глубоко вздохнул.

— Я люблю тебя потому, что ты меня достала. Потому что ты — самая раздражающая женщина, которую я когда-либо знал. Потому, что ты забралась мне под кожу, когда мне было шестнадцать и пробралась в сердце. Я люблю тебя, потому, что ты дарила Уиллу подарки, которых у тебя самой не было. Способность, которой у меня никогда не было. Ты была для него матерью и отцом, и поставила его выше всего остального, отдала сыну всю безусловную любовь и поддержку, которую ты никогда не получала от своих родителей. Я люблю тебя потому, что под своей маской ты похожа на природную стихию. Знаешь, то, как ты занимаешься любовью. Со страстью. Со всем, что есть в тебе. Думаю, ты тоже могла бы полюбить такого человека, если бы он был правильным мужчиной. Если ты позволишь себе.