— Детка, ты самое лучшее, что со мной случалось когда-либо. Я не собираюсь исчезать с горизонта, не кину тебя, не обману. — Я не был ошарашен её признанием, наши чувства были почти одинаковыми. — Я люблю тебя. Это правда. Я сказал тебе это ещё там, на море, так что не смотри на меня, как на утешительный приз! Мы должны, нет, обязаны быть вместе! Отказы не принимаются!

Я обещал невыполнимое. Запретное. Желанное.

Но правда заключалась в том, что я хотел этого для неё и для себя тоже. И я верил, что смогу ей это дать. Сегодня я наконец принял решение. Я улажу всё, когда мы вернёмся в Москву. Семья поддержит меня и примет моё решение. Ведь они и ждали только меня… Я смогу справиться, впервые в жизни я ощутил небывалую силу. Это она, это всё она. Машка заряжала меня, стала моим персональным солнцем, осветила мою жизнь. С ней я переверну все горы. С ней я смогу сделать то, что должен был уже давным давно — отпущу Свету.

А пока я побуду самым счастливым мужчиной.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я зашёл в кабинку, привлекая её для долгого поцелуя. Мы ласкали друг друга под горячей водой, заигрывая в пушистой пене. Я закутал Машку в полотенце и вынес на кровать. Я хотел быть нежным и терпеливым с ней в минуты её уязвимости. Я хотел скорее стереть её глупые мысли, поэтому начал покрывать её тело поцелуями: я целовал её лицо, терзая губы, пробежался легкими поцелуями по шее, облизнул ключицы. Меня манили дерзко торчащие соски девушки — им я уделил особое внимание. Машка вцепилась в мои волосы. Лаская её грудь, я наслаждался внезапным открытием этой ночи: доставлять удовольствие любимой женщине равно получать удовольствие самому! Мне никогда не хотелось вылезти из кожи вон, чтобы удостовериться, что партнёр получит удовольствие, возможно, звучит по-свински, но таких парней большинство.

Я спускался всё ниже и ниже, пока не настиг горячего центра вселенной по имени Маша. Девушка была смущена и пыталась сдвинуть ноги.

— Владик, не нужно, — жалобно пропищала она.

— У тебя, что же, это в первый раз? — Недоверчиво удивился я.

— Пожалуйста, — закатила она глаза.

— Ну уж нет! — Рыкнул я. — Теперь я просто обязан это сделать. Хочу, чтобы ты навсегда запомнила этот первый опыт, хочу чтобы он навсегда связал твои воспоминания со мной.

Во мне просыпался дикий голод, присущий всем собственникам. И я нырнул ближе к её мягкой коже и впился губами в её нежную плоть.

Она не смогла сдерживать свои сексуальные звуки. Запыхавшаяся, разгоряченная, с огромными сияющими глазами, она пыталась перевести дыхание. Я лениво водил пальцем по её груди — от одного набухшего соска до другого — и наслаждался эротичным зрелищем. Её пухлые губы были приоткрыты; с них слетали очаровательные вздохи и едва слышные стоны.

— Я чертовски влюблён в тебя прямо сейчас. Думаю, большинство великих произведений искусства родилось именно так — под влиянием такого сильного, наполненного чувственностью и глубокой эмоциональностью момента. Жаль, что я не художник! Хотел бы я иметь возможность запечатлеть тебя такой, какой я вижу тебя в это самое мгновение.

— А зачем тебе камера на телефоне? — Улыбнулась она.

— Ты — богиня, знаешь? — Я поднялся и сделал несколько снимков.

— Я вижу, ты в боевой готовности? — Прищурилась Машка.

— А как иначе? — Удивился я. — Словно ты — не самая горячая девчонка в этой комнате.

— Мило, — фыркнула она.

— Шучу, — я поцеловал её в нос. — Ты самая горячая девчонка из всех, кого я знаю. Не дуешься?

— Ты прощён! — Она очаровательно улыбнулась и обхватила рукой мой член. — Давай я позабочусь об этом.

— Не ртом, — вырвалось у меня.

— Почему? — Нахмурилась девушка.

— Я закончу раньше, чем успею по-настоящему насладиться.

— О, — её лицо озарилось от моего признания. — Не переживай. Я буду сверху.

Маша сверху — это куда более эротичное зрелище, чем я мог бы представить; девушка оседлала меня и замерла, растягиваясь и подстраиваясь. А потом она начала еле ощутимо тереться об меня, напрягая внутренние мышцы. Её дыхание участилось, и я понял, что она близка. Я обхватил её нежные груди и начал ласкать твёрдые горошины сосков большими пальцами. Машка дернулась, запрокинула голову и ускорилась, а потом замерла, балансируя на одной точке. Её мышцы сокращались вокруг моего члена, её стоны разлетались по комнате и, отражаясь от стен, возвращались обратно к нам. Девушка вжималась в моё тело, растворяясь в своём удовольствии, и я отчаянно нырнул за ней, неспособный больше контролировать своё тело.

Должно быть, изнеможенные мы сразу повалились в сон.

Удивительно, как после такого прекрасного вечера, мне всё ещё снились кошмары. Точнее, кошмар был один на протяжении нескольких месяцев: раздаётся телефонный звонок и мне сообщают плохие новости.

Сегодня я прижимал к себе обнажённую и такую любимую Машку. Но это не спасло меня от кошмара.

Причём, сегодня кошмар стал круговым, зацикленность меня бесила, но у меня не было сил подняться.

Снова и снова звонил телефон, и, поднимая трубку, я слышал фразу, перечеркнувшую мою жизнь. Я оседал на пол. Звонок звонил снова… И так много раз. Я онемел от ужаса, пот струился по моему телу, страх сковывал внутренности. Но как бы я не пытался, я не мог проснуться, выйти из состояния оцепенения. Я попал в ловушку из собственного кошмарного сна.

— Влад, просыпайся, твой телефон разрывается, — Машка пыталась меня растолкать.

— Детка, это просто кошмар, — пробормотал я и прижал её маленькое тело к себе покрепче.

— Влад, проснись. Что-то случилось, твой телефон без конца звонит, — девушка склонилась над моим лицом.

Я извернулся и поцеловал её губы, а потом дотянулся до телефона, и у меня похолодело в груди.

Володя не стал бы звонить в половине пятого утра, если бы не произошло что-то сверхсерьёзное.

— Да, — коротко бросил я в трубку и молча выслушал друга. — Я вылечу первым рейсом.

— Что случилось? — Всполошилась Машка. — Господи, Влад, не молчи, пожалуйста!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Мне нужно в Москву. Это срочно. Прости.

Прямо сейчас я не мог смотреть на неё.

Я ненавидел себя за свою слабость, которая завела меня так далеко от дома. Ненавидел свою любовь к этой девушке. Ненавидел всё прекрасное, что случилось между нами.

Потому что в глубине души я знал, что виноват, и Бог наказывает меня.

Свете стало хуже.


ОНА


Всё стало так волшебно между нами, но один телефонный звонок разрушил хрупкую идиллию. Я была сама не своя оставшиеся два дня, переживая за Влада. Он не поговорил со мной, не писал и звонил. Я не знала, что думать.

Что бы ни произошло, я хотела только знать, что он в порядке. Моё сердце болело за него. После звонка Володи, он стал чернее тучи и не проронил ни слова. Я держалась, пока он в суете собирался, но, когда он молча и торопливо выскочил из номера, я уткнулась лицом в подушку и горько зарыдала. В моих слезах было столько безнадёжности, столько отчаяния, сколько не было никогда до этого момента.

Я успокаивала себя тем, что он непременно мне позвонит и всё объяснит. Но проходили долгие минуты, а намёка на звонок не было. И тогда я перестала плакать и занялась своими делами.

Планы, конспекты, очерки, таблицы, написание материала о крупной книжной ярмарке-конференции ненадолго избавили меня от необходимости думать о чём-либо другом. Думать о Владе. Но по дороге в аэропорт я с сожалением вспомнила, что так и не рассказала ему про свой сюрприз.

Я заняла место у окна и вставила наушники. Сильный, полный тоски голос пел о несбыточных надеждах, невзаимной любви и мире сквозь розовые очки. Я сомкнула веки, и слёзы обожгли моё лицо. Я так сильно скучала по Владу! Так хотела видеть, слышать, чувствовать его. Что же произошло? Он же позвонил бы мне, верно? Значит, что-то серьёзное, и он просто не может?

Я сдерживалась изо всех сил, но всё-таки написала ему: «Уже в Москве. Всё нормально?» Ответ пришёл очень быстро: «Молодец. Люблю. Пока занят».

Слава Богу! Хотя бы знать, что он в порядке! Хотя бы знать, что мы в порядке! Признаюсь, на подкорках сознания я раздумывала о том, что это мог быть его изощрённый способ бросить меня. Но я торопливо задвигала эту мысль подальше. Я не хотела верить, что Влад — мой Влад — способен на это.

Прошли долгие девять дней. Для меня они были наполнены унылым одиночеством и безрадостным существованием. Я мало ела, пила много кофе и не открывала шторы. Я добила статью про книжную ярмарку в Сочи, завершила ещё две начатые статьи и попыталась начать писать книгу. Но глаза слипались, и я проваливалась в сон. Эти девять дней я много спала и много плакала. Влад не писал и не звонил мне. А я не писала ему.

Сегодня у него бой. Я уже давно решила, что пойду. Просто посмотрю издалека, увижу, что с ним все в порядке и уйду. Я не стану навязываться, не хочу быть обнаруженной, не хочу, чтобы он думал, что я вешаюсь на него.

Сегодня, в свете софитов Влад был… другим. Просто совсем другим человеком. Я не чувствовала связи с новой (или вернувшейся?) его версией. Я не узнавала его. Парень иначе двигался и выглядел.

Единственное, что меня радовало в этот момент, он не давал противнику не единого шанса нанести удар. Он месил всё на своём пути. Сегодня, вместо привычного боя, к Владу вереницей тянулись противники. Он нокаутировал их всех, не пропустив ни одного удара.

А ещё… Влад не смотрел в зал.

Он не искал меня.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Привет, — кто-то коснулся моей спины.

— Добрый вечер, Владимир, — я узнала приятеля Влада.

— Наш спортсмен искренне рад, что ты пришла. Просит подождать его в комнате отдыха, но поймёт, если ты откажешься.

— Почему я должна?.. Впрочем, не важно. Я подойду по окончании.

— Спасибо, Маша. — Володя немного помялся, словно собирался что-то сказать, но резко развернулся и ушёл.

Мелкая дрожь била моё тело, во рту пересохло от предвкушения перемен. Я чувствовала, что что-то изменилось в наших отношениях, в самом Владе. Меня ужасала перспектива перемен. Я привыкла к своему новому другу, я жаждала близости с ним. Но в то же время я хотела понять, что происходит.

Незнание сводило меня с ума.

Посмеиваясь, он зашёл в комнату, пропахшую пылью и потом. Я провела здесь достаточно времени за месяцы нашего знакомства, поэтому знала каждую трещину и мысленно составляла из них замысловатые узоры. Я перевела взгляд со стены на звук и наткнулась на выражение удивления на лице Влада. Следом за ним шёл Володя. Влад непонимающе смотрел на меня несколько секунд, а потом перевёл взгляд на друга. Я не видела выражения его лица, но поняла, что он не особо обрадовался моему визиту.

— Привет, качок, — выдохнула я, проглатывая горечь обиды.

— Маша, здравствуй, — он улыбнулся, но улыбка не коснулась его глаз. — Прости, что не позвонил. У меня возникли неотложные дела.

— Ничего. Я все понимаю. Я не кстати?

— Кстати, — сказал Володя. — Очень кстати.

— Я не понимаю, — честно призналась я. — Ты не просил меня прийти?

— Я хотел, но… — Осёкся Влад, — я не мог. Мне было стыдно смотреть тебе в глаза. И я не знал, как сказать тебе, чтобы ты поняла.

— Хотел, правда, — подтвердил Володя. — Он не решился сам, но ему действительно нужно с тобой поговорить, потому что молчание убивает его. Без своей Маши он сам не свой. Прости, что приврал, но так было нужно.

— Хорошо, без обид, — пожала я плечами.

— Брат, — склонился Володя к другу, — ты должен сказать ей всё. Вы должны решить все вопросы и идти дальше вместе. Или не мучить друг друга.

— Ладно, — побледнел Влад. — Я тебе обещал.

— Ты себе обещал, сделай это для себя. Ты же знаешь, чего хочешь на самом деле. Мы поддерживаем тебя. Вся семья. Сделай это для себя. Пока, Маша. Надеюсь на скорую встречу.

— Пока! — махнула я рукой, крайне заинтригованная ходом разговора.

Что здесь, чёрт возьми, происходит? Я смотрела на Влада, который замер в нерешительности и не поднимал взгляда.

— Владик, — тихо позвала я. — Не пугай меня, пожалуйста.

— Машка, — он в два счёта очутился возле меня, опускаясь прямо на пол. — Я такой дурак. Ты должна ударить меня, имеешь полное право. То, как я обошёлся с тобой… Страшно представить, что ты подумала. Я себя ненавижу за то, что так поступил.

— Всё нормально, честно, — я смахнула набежавшие слёзы. — Мы же друзья, помнишь? Всё остальное лишь приятное дополнение. Я пойму, если ты хочешь убрать некоторые детали из нашей дружбы. Только, пожалуйста, не говори, что мы больше не можем…