Он удивленно посмотрел на меня.

— Разве я не должен исполнить его волю?

— По-моему, ты должен заниматься тем, чего хочешь сам. Отца больше нет.

Мои слова явно задели Блейка. Но оскорбленное выражение быстро исчезло с его лица, и он сказал уверенно:

— Да, его нет. Тем важнее для меня его планы. Сейчас «Эллис и Хаммел» управляют партнеры. У меня осталась квартира в городе, и примерно раз в месяц я приезжаю сюда проверить, как идут дела. Завершу учебу и буду работать здесь постоянно. И в конечном итоге ответственность за компанию полностью ляжет на меня.

Мне вспомнился первый день нового года в пентхаусе, когда Блейк бросил меня. Он стоял у лифта, исполненный чувства долга, как солдат. Сейчас он выглядел точно так же, и я поняла — он почти не изменился. Мне стало жаль его.

— Ари, у тебя есть кто-нибудь? — неожиданно спросил Блейк.

— Нет, — ответила я, мотнув головой. — А у тебя?

Он передернул плечами.

— После того как мы расстались, ни одной стоящей девушки я так и не встретил.

На миг я испытала гордость. Ему следовало понять раньше, что стоящие люди встречаются нечасто и за них нужно держаться. Наверное, я с самого начала была умнее его, потому что всегда об этом знала.

По взгляду Блейка я поняла, что он наконец во всем разобрался. Но было слишком поздно.

Я помнила все, о чем мы говорили, о наших планах, о том, что у меня так долго не получалось оставить в прошлом. Но теперь я мечтала совсем о другом. Например, о карьере. На работе никто не сомневался, что я добьюсь успеха. Возможно, я и хотела обзавестись домом, детьми, семьей, но не сейчас. Мне столько всего еще предстояло сделать! К тому же Парк-Слоуп — не единственное место, где в садах растут цветы. Вокруг много уголков еще прекраснее.

Блейк во все глаза смотрел на меня, и я вдруг поняла, о чем он думает: никого стоящего он так и не встретил, а после учебы на юридическом его ждет работа в Нью-Йорке. Внезапно вспомнились давнишние слова Саммер: «Я не часто вспоминаю мальчиков из прошлого. С ними было хорошо, но в моем будущем им не место». Тогда я подумала, что она, возможно, права. Теперь же у меня не осталось в этом сомнений.

Я сделала глубокий вдох и сказала:

— Что ж, надеюсь, ты все же встретишь кого-нибудь. И всего добьешься.

Он посмотрел на меня обиженно. Я не хотела его задеть, мне было нелегко произнести эти слова, но я знала — так нужно.

Блейк вздохнул, вяло улыбнулся и крепко сжал мой локоть.

— Спасибо. — От него пахло лосьоном и зубной пастой. — Надеюсь, ты тоже.

— Спасибо, — ответила я дрогнувшим голосом. — Пока.

— Удачи, Ари.

Он отпустил мою руку и побежал по дорожке, а я повернулась и пошла по траве к своим. Теплый августовский воздух ласкал мое лицо, солнце играло в волосах. Я на самом деле хотела, чтобы Блейк всего добился в жизни. И я тоже.


Вечером я наводила порядок в своей комнате, а мама в кухне печатала на машинке. Разобрав смятые листочки с тестами из Холлистера, я сложила хлам в пакеты для мусора, хорошие, но ненужные вещи упаковала в коробки, чтобы отдать нуждающимся. Сгребла все с комода, избавилась от пыльных журналов и пузырьков с засохшим лаком для ногтей. Остался только плюшевый мишка. Я взяла его, погладила мордочку, безучастные глаза — блестящие коричневые бусины.

— Ариадна! — позвала мама.

От неожиданности я подпрыгнула и быстро спрятала медведя за спину, но мама ничего не заметила. Она только что закончила писать роман и была очень взволнована.

— Ой, мамочка! — воскликнула я. — Поздравляю!

— Над ним еще работать и работать, — сказала она, присаживаясь на кровать. — Но в общем и целом — готово.

— Следующая задача — бросить курить, — улыбнулась я.

Она посмотрела на меня слегка раздраженно, но все-таки весело.

— Возможно.

По крайней мере она не сказала «нет». Возможно — уже хорошо. Потом она опустила глаза и поводила кончиком пальца по вышитым розочкам.

— Ариадна, — начала она, не отрывая взгляд от покрывала. — Когда ты ходила на сеансы к этому врачу…

— Ты о докторе Павелке? Я все еще хожу к ней, мама… Правда, не часто. Каждую третью пятницу.

— Ну да, — кивнула мама. — Когда ты встречаешься с доктором Павелкой… она не говорит, что… что этот сложный период… тебе пришлось пройти из-за меня? Из-за того, что я неправильно себя вела? Я всегда… желала тебе только добра. — Она посмотрела на меня. — Ты ведь знаешь это, правда?

Мама выглядела усталой. Глаза припухли от бессонных ночей за пишущей машинкой. Мы с доктором Павелкой провели бессчетное количество часов в разговорах о ней, о папе и об Эвелин, и обо всем остальном. И я всегда знала, что мама желает мне добра. Я никого не винила в том, что мне пришлось пережить трудные времена. Даже Блейка.

— Я знаю, мама.

Она обрадовалась, перестала водить рукой по покрывалу и окинула взглядом комнату.

— Так, — сказала она, вставая. — Я смотрю, ты затеяла уборку? Тогда заканчивай, а я пойду… Мне в самом деле нужно хоть немного поспать.

Мама ушла, а я достала из подвала пустую коробку, положила в нее плюшевого мишку, толстовку с надписью «Нью-Йоркский университет» и запечатала скотчем. Я вспомнила о браслете Ли и подумала, что через много-много лет я открою коробку и скажу своей дочери в точности такие же слова, какие Ли скажет своей: «Это мне подарил один знакомый мальчик. Когда-то давно он был очень дорог мне».

Позже, когда в комнате уже царил порядок, я вынесла к обочине два мешка с мусором. По дороге назад я бросила взгляд на святую Анну. Золотая шаль играла отблесками уличных фонарей, а платье казалось необычайно синим. Она больше не казалась печальной. Могу поклясться, святая Анна улыбалась.