Но и не только это взволновало Лэйкен, пока она рассматривала фотографию. Она немного разбиралась в двенадцатилетних мальчиках и была уверена, что двенадцатилетние мальчики так не глядят.

Его темные, глубоко посаженные глаза, глаза мальчика-мужчины, смотрели взглядом раненого зверя. И Лэйкен знала, что эти же глаза вспыхнут яростью, если кто-то попытается подойти к раненому зверю слишком близко.

Странные чувства владели ею, пока она рассматривала снимок. Какой-то холодок пробежал по ее телу.

Она еще не знала, как это объяснить, но внезапно почувствовала уверенность, что Марк Аврелий Рид, который когда-то заносчиво и вместе с тем умоляюще смотрел на фотографа, будет той точкой, где закончится ее извилистый путь.

Итак, Лэйкен оказалась в Чикаго. Она сидела в манерной приемной, надеясь на помощь человека, не знающего о ее существовании.

Она прилетела накануне, сняла номер в одном из скромных районов города и сразу же связалась со строительной фирмой «Хенли, Нобль и Рид».

Однако увидеться с Марком Аврелием Ридом было не так-то просто. Его секретарша, полнеющая молодая особа, сидящая по другую сторону приемной, потратила немало времени, пытаясь выяснить у Лэйкен, что у нее за дело, на что, естественно, не могла получить сколько-нибудь вразумительного ответа. Только не по телефону и только не женщине, которая бросает трубку, не дослушав вас до конца.

Но, в конце концов, подобно Али-Бабе, стоящему перед пещерой разбойников, Лэйкен нашла магическое слово, который заставило все двери открыться: Джозеф Два Дерева.

— Мистер Рид ждет вас.

Сдерживая волнение, Лэйкен поднялась с места, расправила платье и прошествовала по направлению к дубовой двери, которую созерцала в течение часа.

По ту сторону двери оказалось просторное помещение, в котором все было выдержано в том же новомодном стиле, что и в приемной, только мебель стояла более основательная, более мужская.

В центре возвышался стол черного дерева, отполированный до такого блеска, что Лэйкен едва не пришлось прикрыть глаза ладонью. Черное кожаное кресло было повернуто спиной к двери.

Преодолев неуверенность, она села на один из стульев и замерла в ожидании.

Время от времени она слышала шелест бумаг со стороны черного кресла. Единственным звуком, кроме этого, был стук ее собственного сердца, отдававшийся у нее в ушах и отсчитывавший медленные секунды ожидания.

Наконец кресло медленно повернулось.

Марк Аврелий Рид, если это и в самом деле был он, крепкий, хотя и худощавый мужчина, поразил ее своими полуприкрытыми глазами. Глубоко посаженными и черными, как сам ад. Бездонным колодцем в неведомой пещере.

То высокомерие, которое она видела на его детской фотографии, по-прежнему оставалось при нем. Разумеется, оно было при нем — в развороте плеч и линии подбородка. Однако, кроме этого, да еще смуглого цвета лица от прежнего подростка, поразившего воображение Лэйкен несколько дней назад, не осталось ни следа.

Не наследный принц и не отважный воин — всего лишь современный бизнесмен — вот кто такой был теперь Марк Рид. И вместо дикой и мучительной боли в его глазах читалось усталое безразличие.

— Боюсь, я забыл ваше имя, — сказал он вместо приветствия.

— Мерфи, — ответила она. — Лэйкен Мерфи.

Он слегка улыбнулся. Откинувшись в кресле и подпирая подбородок острыми пальцами, он произнес:

— К сожалению, не смогу уделить вам много времени, мисс Мерфи. Почему бы вам не сказать мне, какое отношение вы имеете к моему деду?

— Ровно никакого, — ответила она без колебаний. — Его имя я впервые услышала неделю назад. И упомянула о мистере Два Дерева только потому, что у меня не было другого способа, чтобы заставить вас принять меня.

Ее признание не произвело на него никакого впечатления. Он только посмотрел на часы и спросил:

— И почему вам так важно было меня увидеть? Секретарша сказала, что вы не нуждаетесь в услугах фирмы «Хенли, Нобль и Рид».

— Да, я не собираюсь заниматься строительством небоскребов. — Подражая ему, она тоже откинулась на спинку стула. Избегая взгляда его темных глаз, Лэйкен сосредоточилась на линии его лица, пытаясь проникнуть дальше поверхности. — Это скорее личное дело, — добавила она после небольшой паузы.

Это заявление, казалось, произвело на него некоторое впечатление. Одна из его бровей взмыла вверх, и он смерил ее взглядом, в котором, как и в ее взгляде, сквозила попытка оценки. Однако в отличие от нее, его оценка ограничивалась сексуальной областью.

— Неужели? — пробормотал он.

Его очевидная попытка придать ей какую-то значимость развеселила Лэйкен, так что она едва удержалась, чтобы не улыбнуться. Она почувствовала некоторое облегчение — все же этот человек подарил ей хоть крупицу своего внимания. Она понимала, что если бы ему хотелось обескуражить ее, он мог бы это сделать без малейших усилий.

— Да, сказала она, стараясь поддерживать деловой тон. — Но, я чувствую, что это не так легко объяснить… Мне нужно… я хотела бы…

Она замолчала и почесала подбородок ногтем, обдумывая, что сказать дальше. Она много раз повторяла про себя то, что собиралась сказать ему, проигрывая даже разные варианты его реакции, однако в ее голове все происходило гораздо глаже, чем в действительности.

— Может быть, мне следует рассказать вам о моем младшем брате.

— Если вы считаете это абсолютно необходимым.

В его голосе слышалась сухая нотка намеренной иронии, но хотя она и заставила Лэйкен слегка нахмуриться, это не могло остановить ее. Лэйкен была упряма. Ей случалось оставлять без внимания и более прозрачные намеки.

Сосредоточившись на определенной точке чуть в стороне от его левого плеча, она начала с самого начала: с того, как семь лет назад отказали тормоза у цементовоза, и на перекрестке он налетел на легковую машину.

В то время Лэйкен было восемнадцать, и она только что поступила в колледж, а в той незадачливой машине на перекрестке ехали остальные члены ее семьи.

Родители скончались на месте, но пятилетний мальчик, находившийся на заднем сидении, каким-то чудом остался жив, отделавшись незначительными синяками и порезами. И на Лэйкен легла обязанность по воспитанию ее младшего брата.

— Теперь Ч. Д. двенадцать, — сказала она, по-прежнему обращаясь к книжным полкам Марка Рида. — Его полное имя Чарлз Джонсон Мерфи, но мы привыкли называть его Ч. Д. Он не совсем обычный ребенок. Он…

Чтобы лучше объяснить, насколько необычен ее брат, Лэйкен стала рыться в сумочке — при этом ее золотые браслеты зазвенели, как колокольчики.

— Вот его фотография, — сказала она наконец наткнувшись на снимок, на котором ее брат был сфотографирован рядом с проектом, заслужившим высшую оценку на научном конкурсе.

Хотя Марк Рид и взял карточку, он только для вида глянул на нее и вернул обратно, сказав:

— Я уверен, что вы можете им гордиться.

— Больше, чем вы думаете, — сказала она, смущенная его безразличием. Ей никогда не приходилось сталкиваться со столь холодным и бесчувственным человеком.

Кивнув, она продолжала свой рассказ. Она поведала ему о том, как воспитывала Ч. Д., о том, каково быть в ответе за двенадцатилетнего подростка с живым воображением и высоким коэффициентом умственного развития. Рассказала и о том, как три месяца назад взяла его с собой в небольшую поездку по горам западного Техаса.

Четырехдневное путешествие подходило к концу, когда ее брат сделал небольшое открытие.

— Ч. Д. знает толк во многих вещах, — сказала она, переводя взгляд с книжных полок на человека с каменным лицом, сидящего за столом. — В самых разных вещах. Вы не представляете, что укупорено в мозгу этого двенадцатилетнего мальчика. Поэтому когда он сказал, что окаменевшие куски глины искусственного происхождения, я не сомневалась в этом ни одной минуты.

Лэйкен сообщала об этом открытии лесничему по парку, а тот в свою очередь связался с авторитетными инстанциями.

— Мы встретились с археологом-антропологом, который занимается изучением стоянок древнего человека — его зовут Энсон Матиас, очень милый человек — и он сказал, что, по всей видимости, это место имеет отношение к отправлению религиозных обрядов команчей. Что-то он знает из старых легенд — во всяком случае, Энсон надеется, что это поселение подтвердит его любимую теорию — нечто вроде той, что Шлиман сформулировал относительно Трои. Слияние мифологии и истории.

— В самом деле?

Она передернула плечами:

— Вопрос пока открыт. Когда Энсон прибыл на место, наши каникулы подошли к концу. Нам нужно было возвращаться обратно в Аллен. — Лэйкен улыбнулась. — Мы там живем. Это к северу от Далласа — самое лучшее место для того, чтобы растить Детей. Не знаю, как это объяснить, но люди…

— Мисс Мерфи.

— Простите. Но, так или иначе, спустя пару недель после окончания каникул Ч. Д. играл в баскетбол с товарищами и неожиданно упал. Я понимаю, что как таковой этот факт не является чем-то необычным. Двенадцатилетние мальчики в высшей степени неуклюжи. Но… — Она остановилась и тяжело сглотнула. — Падения продолжались. И однажды… однажды утром он встал с постели, а его ноги тряслись.

Спазмы сдавили горло Лэйкен, когда она вспомнила ужас, охвативший ее в тот день, и все дикие мысли, пронесшиеся тогда у нее в голове. Ведь на свете столько ужасных недугов, обрушивающихся на детей. Может быть, это один из них?

Когда ее собеседник пошевелился, ее внимание снова вернулось к нему, она откашлялась и продолжала:

— Его врач был в шоке. Расстройство мышечной деятельности было налицо, но он затруднялся назвать причину — даже после того, как поместил Ч. Д. в больницу для основательного обследования. Его проверили на все заболевания, известные человечеству. Обычные болезни. Экзотические болезни. Болезни, которые овладевают человеком только в третью пятницу после дождичка в четверг во второй половине июня.

Почувствовав, что в горле снова собираются хрипы, она остановилась, перевела дыхание и отбросила прядь со лба.

— Один психиатр выдвинул мысль, что заболевание Ч. Д. имеет психосоматическое происхождение. — Лэйкен негодующе нахмурилась. — Конечно, эти люди никогда не говорят чего-то определенного. Может быть. Весьма вероятно. Он сказал, что болезнь моего брата может быть своеобразной реализацией чувства вины за то, что он выжил после аварии, в которой погибли его родители. И хотя сначала казалось, что Ч. Д. благополучно перенес эту травму, наступление половой зрелости могло вынести на поверхность то, что раньше не проявлялось. Он советовал провести несколько сеансов психотерапии.

— Но вы не были с ним согласны?

— Мое мнение не имеет значения. Важно, что не был согласен Ч. Д.

Насмешливая улыбка Лэйкен предупредила скептический взгляд Марка Рида.

— Вы все еще не понимаете, как обстоят дела с моим братом. Вас удивляет, почему я не могла сказать ему, что он всего лишь ребенок, что я, как взрослая, лучше разбираюсь, что к чему, и поэтому он должен молча повиноваться. Просто в случае Ч. Д. все это не годится. Он понимает больше, чем большинство взрослых, которых я знаю. И если он что-то говорит, то мне остается только слушать.

— И что же он сказал?

— Он сказал, что врачи ошибаются. Он понимает, почему они пришли к тому или другому выводу, но в этом особом случае их вывод неверен. Однако он не винит их в этом. Дело в том, что они не располагают всей полнотой информации. Но даже если бы и располагали, «высокомерие людей двадцатого века в сочетании с образом мыслей, свойственным американским медицинским кругам», закрыло бы от них истину, — произнесла она, имитируя возвышенную манеру брата.

Марк Рид поднял одну из своих темных бровей:

— Интересный мальчик.

— Я говорила вам, — подхватила она с нескрываемой гордостью, — что он необыкновенный ребенок.

— Я думаю, он не сказал вам, каков истинный диагноз?

Ни его тон, ни выражение его лица не изменились, но что-то в его глазах убедило Лэйкен, что ей наконец удалось овладеть частицей его внимания.

— Представьте себе — сказал. И сокрушался от того, что был слишком глуп, чтобы не додуматься до этого сразу. Если верить Ч. Д., то, собрав все факты вместе и внимательно проследив последовательность событий, нельзя не увидеть истины, которая никуда и не прячется.

— И эта истина состоит в том, что…

Она пожала плечами.

— Истина состоит в том, что он одержим бесами.

Воцарилось продолжительное молчание.

Лэйкен сжалась на своем месте. Она смотрела на стену поверх его правого плеча, потом перевела взгляд налево, на книжные полки, размышляя над тем — вынимаются ли книги для того, чтобы протереть пыль, или же человек, отвечающий за это, просто проводит тряпкой по видимым их частям. Она развела ноги и переложила левую ногу поверх правой. Она даже стала подумывать о том, не достать ли ей пилочку для ногтей — казалось, у нее есть время, чтобы заняться маникюром.