Джейн Мур - Игры вчетвером

Джо с трудом вернулась к настоящему.

– Я по-прежнему люблю тебя, Джеф. Но не так, как тебе, наверное, хочется, – с грустью призналась она.

Она понимала, что все ее слова бесполезны. Джеф уже готов уйти. Он способен, помахав на прощание жене и детям, упасть в объятия молодой и покладистой секретарши. Что ж, скатертью дорога! И вдруг Джо поняла, что ей даже жалко мужа. Джеф был похож на маленького, набедокурившего мальчика, не осознающего всей серьезности своего проступка. Он еще не осознает, какова будет его вина перед детьми. Да и поймет ли когда-нибудь? Сейчас он в состоянии думать только о сладости встреч с эдакой конфеткой Канди. Глупый, безответственный маменькин сыночек!

Но Джо не могла не думать о Томасе и Софи. Даже сама мысль о том, как дети это переживут, убивала ее.

Джеф поднялся.

– Прости меня, Джо, – всхлипнул он и подошел к ней, порываясь обнять, но она увернулась.

– Не надо. Просто уходи, – сказала она устало.

—Ну что ж, если ты именно этого хочешь.

Джо фыркнула. Как всегда, он ловко повернул ситуацию в свою пользу! Получается, она сама выгоняет его.

– А какие еще могут быть варианты? – бросила она раздраженно.

Но Джеф уже вышел из комнаты.

Джо слышала, как он поднялся наверх, наверное, за вещами. Она окаменела, чувствуя подступающую к глазам предательскую влагу. И попыталась удержать слезы, чтобы больше не плакать перед ним. Но необходимость в этом отпала после тихо щелкнувшей входной двери.

Маленький щелчок, навсегда изменивший ее жизнь.

Обычно Джо любила вечера, когда Джеф еще не вернулся домой, а дети уже заснули. Она могла просто бродить по дому, наслаждаясь свободой и одиночеством. Но теперь это было совсем другое одиночество. Джеф больше не вернется, и она поежилась. В доме стояла тишина. Но не уютная тишина счастливого семейного гнездышка, а холодное безмолвие брошенного очага.

Джо вышла в холл. Плаща Джефа не было на вешалке. Но его сапоги для загородных прогулок остались стоять рядом с детской обувью. Джо зачем-то взяла их в руки и прижала к груди. Опомнившись, бросила назад и, выпрямляясь, увидела свое отражение в зеркале.

Она выглядела постаревшей. Безобразно старой. Выбившиеся волосы торчали в разные стороны. Под глазами залегли черные тени. Глаза, что некогда так очаровывали не только Джефа, но и других мужчин, потухли. В них угнездилась боль. «Ей двадцать три года, – вспомнила она слова Джефа. – А мне тридцать три, а сейчас я выгляжу лет на двадцать старше. Неудивительно, что он меня бросил».

Слезы жалости к себе наконец свободно побежали по щекам, капая на старый свитер. Все, на чем держалась жизнь и чему Джо доверяла, рушилось, уходило у нее из-под ног. Ей хотелось завыть, забиться в угол и остаться там навсегда, но она не могла даже этого себе позволить. Она обязана держать себя в руках. Потому что через несколько часов проснутся дети, не подозревающие о том, как круто изменилась их жизнь за ночь.

Вернувшись в гостиную, Джо посмотрела на часы. «Черт возьми, всего час ночи, – ужаснулась она. – Может ли Джеф позвонить утром и сказать, что передумал? Маловероятно, особенно вот так – сразу. Возможность провести целый день на работе вместе со своей любовницей помешает ему принять правильное решение. Все пропало, теперь Джоан Майлз – одинокая мать двоих детей. Задвинута на пыльную полку, где доживают век брошенные женщины, те, кому за тридцать...»

Она больше не сдерживала себя, упав на диван, зарыдала, уткнувшись в подушку. Никогда раньше она не чувствовала такой боли, смешанной с обидой и злостью, и никогда не ощущала себя такой одинокой и преданной родным человеком.

Минут через десять у нее высохли слезы, рыдания перешли в редкие судорожные всхлипывания. Удивившись тому, как быстро она успокоилась, Джо встала на ноги и остановила взгляд на фотографии Джефа, висевшей на стене, на которой он был так похож на американского киноактора Грегори Пека.

Сорвав портрет, она швырнула его о стену. Рамка с треском развалилась, осколки стекла разлетелись по полу. Увидев улыбающееся лицо Джефа на полу, она подскочила и стала топтать его ногами, пока от фотографии не остались одни клочки.

– Будешь знать, как бросать семью, – приговаривала Джо. Потом выключила свет и вышла из гостиной.

Джо проснулась от прикосновения чего-то мягкого и пушистого к лицу и открыла глаза. Софи щекотала ее волосами куклы Барби и лукаво улыбалась. На какой-то миг жизнь показалась прежней, но тут же на нее навалились воспоминания, и она прикрыла глаза.

– А где папа, внизу? – спросила дочь, забираясь в постель.

Джо отчаянно захотелось крикнуть: «Он бросил нас с вами ради какой-то потаскушки!» Но вместо этого она открыла глаза и улыбнулась шестилетней дочери, которая перелезла через нее и устраивалась поудобнее на месте Джефа, не забыв положить рядом куклу. Эту широкую кровать подарили им на свадьбу ее родители. Раньше она всегда была местом утренних семейных сборов, особенно в выходные дни.

– Ему сегодня надо было уйти на работу пораньше, – соврала Джо.

Удивительно, насколько легко далась ей ложь. А их кудрявая белокурая дочь с карими миндалевидными глазами оказалась простодушной до наивности. Софи до сих пор верила в фей и Санта Клауса. Джо пока удавалось уговорить Томаса, более взрослого и проницательного, не смеяться над сестрой и не лишать ее иллюзий.

И вот теперь сама солгала дочери, будучи просто не в состоянии открыть ей сейчас страшную новость. Раздался звонок в дверь. Это пришла Рози, которой Джо в панике позвонила час назад, когда стрелки часов доползли до шести утра.

– Джеф ушел! Он бросил меня, – прорыдала она в трубку. – Боюсь, что я не выдержу и закачу истерику перед детьми.

Джо знала, что ей больше ничего не надо говорить. Рози приедет и сделает все необходимое, а потом у них будет много времени обсудить уход Джефа.

– Твоя тетя Рози пришла, – сказала она дочери.

– Тетя Рози, ура-а-а-а! – завопила Софи, спрыгнула на пол, схватила куклу и выскочила за дверь.

Джо откинулась на подушки и уставилась в потолок. На нем темнела вмятина от пробки, выстрелившей, когда Джеф открывал шампанское на день ее рождения два года назад. «Интересно, ему уже тогда было плохо со мной?» – мрачно подумала она. После ночных слез резало глаза, будто в них попал песок, а голова болела от недосыпания. Джо приняла в час ночи три таблетки снотворного и, проворочавшись часа полтора, почти заснула, но в три часа ночи сработала от ветра сигнализация в машине у соседей, и она больше уже не сомкнула глаз. Она вспомнила, как несколько раз их с Джефом будила та же машина и как она возмущалась, а Джеф пошутил, что соседи специально не чинят сигнализацию, чтобы поднять рождаемость в стране. И они тогда действительно до утра занимались любовью. От этих воспоминаний к глазам опять подступили слезы.

В дверях появилась рыжая голова Рози.

– Я накормлю детей и отвезу их в школу. Вернусь, и мы обо всем поговорим. Ты как, в порядке? – торопливо спросила она.

– Хорошо, что ты здесь, – пробормотала Джо, силясь улыбнуться.

Но Рози уже исчезла.

Джо посмотрела на свою тумбочку, на которой, как обычно, был беспорядок. Внутри лежали книги, журналы, бокал, упаковки таблеток и полупустые баночки из-под многочисленных «чудо-кремов». «Вот тебе и настоящее чудо», – невесело усмехнулась она. Потом повернулась на другой бок и уставилась на тумбочку Джефа, обнаружив там только две вещи: его фотографию с детьми и роман «короля битников» Керуака «На дороге» – ностальгический взгляд писателя на свою юность. «Налицо кризис среднего возраста у Джефа, – подумала Джо. – А не молодая ли любовница подарила ему эту книгу?» Она дотянулась до тумбочки, схватила книгу, открыла и увидела в уголке надпись Софи, сделанную печатными буквами: «Я люблю тебя, папочка!» Слезы опять навернулись на глаза.

– Подонок, – всхлипнула Джо и швырнула книгу на пол.

– Не приставай к маме, Томас! – услышала она голос Рози.

Джо быстро смахнула слезы и села. Обмануть сына гораздо труднее, чем дочь. В дверях появился Томас в расстегнутой пижаме, держа в руках пачку кукурузных хлопьев в шоколаде. В уголках рта у него белели молочные усы.

– Я сказал тете Рози, что всегда ем эти хлопья на завтрак, но она хочет, чтобы я сначала спросил разрешения у тебя, – сказал он с невинным видом и быстро захлопнул дверь.

Джо улыбнулась и спустила ноги на пол. Шоколадные хлопья полагались только по воскресным дням. Томасу врач ограничил сладкое.

Она надела тапочки и сняла первый попавший под руку халат с вешалки на двери. Им оказался халат Джефа с таким родным запахом. Он пропах его кремом для бритья, из-за которого они постоянно ссорились. Джо не выносила этот запах, но сейчас он показался ей самым прекрасным на земле. Сын уже скрылся на кухне. Она пошла за ним и принюхалась. На лестнице пахло подгоревшими тостами. Дети сидели за столом. Рози с растерянным видом стояла рядом.

– Не представляю, как ты каждое утро с ними справляешься? Я не успеваю, – пожаловалась она, и в подтверждение этому из тостера показался дымок и выскочили почерневшие тосты.

Джо скосила взгляд в ту сторону.

– Вот дерьмо! – вырвалось у Рози, но она тут же спохватилась, вспомнив о детях. – Я хотела сказать – не повезло. Это уже четвертая порция! – Она схватила нож и попыталась очистить подгоревший хлеб.

– У тебя что, нет дома тостера? – удивилась Джо.

– Ха, при чем тут тостер? У меня дома нет двух неугомонных детей, все время отвлекающих меня дурацкими вопросами! Меня только что пытали, почему небо голубое и какая разница между «возможно» и «может быть»?

– Просвети и меня, пожалуйста!

– Откуда мне знать? Это же ты у нас образованная, несмотря на хорошую фигуру и смазливое личико, – усмехнулась Рози. – Нет, просто не понимаю, как меня угораздило с тобой подружиться!

Софи жалобно вскрикнула. Томас поставил Барби в банку с арахисовым маслом.

– Томас, когда ты повзрослеешь? – возмутилась Рози, вытаскивая куклу и вытирая ей ноги салфеткой.

Джо улыбнулась, ей доставляло почти что удовольствие наблюдать, как кто-то испытывает те же мучения по утрам. Джеф никогда не помогал ей с детьми.

– Спасибо, Рози, сегодня без тебя я бы не справилась. Отвыкла быть нормальной, – вздохнула она, отпивая молоко, и поморщилась. Молоко было соленым на вкус.

– А что такое «быть нормальной»? – тут же переспросила Софи.

Но Рози отвлекла ее, сунув в руки куклу.

– Сколько у тебя этих кукол уже? Я вижу, это Барби в домашней одежде. Какая будет следующая? – спросила она.

– Я хочу Барби на мотоцикле! Ее продают в кожаном костюме со шлемом и мотоциклом! – сразу клюнула Софи. Голос девочки звучал восторженно.

– А ты не слышала про разведенную Барби? Ее продают со всем имуществом Кена, – съязвила Рози, посмотрев на Джо. – Ох, прости меня! Это все мой болтливый язык. Я не подумала!

Рози никогда не отличалась тактом.

– Ничего страшного, – успокоила ее Джо.

Дальнейший разговор на эту тему мог подождать, потому что Длинное Ухо уже ловил каждое слово, как и его товарищ Еще Более Длинное Ухо. Но она мечтала сесть и поговорить с подругой. Ей это было необходимо. Рози была очень рассудительной женщиной и всегда давала замечательные советы по поводу личных отношений. Вот только ей самой катастрофически не везло с мужчинами. У нее был один-единственный любовник. Связь с ним длилась полгода до тех пор, пока Рози не обнаружила, что у него есть ребенок, о котором он ничего не рассказывал ей. Рози тут же порвала с ним. И не из-за ребенка, а потому, что он ей не сказал об этом. Она не могла простить ему, что он игнорировал дочь, которой уже исполнилось семь лет.

– Я не могу жить с человеком, отказывающимся признавать существование собственного ребенка, – решительно заявила тогда подруга. – Каким же надо быть уродом после этого? Я полгода прожила с мужчиной, совсем не зная его!

Джо подружилась с Рози в школе, когда в семилетнем возрасте вместе с родителями переехала в Оксфорд. Она прекрасно помнила, как волновалась, первый раз придя в класс. Учитель спросил, кто хочет познакомить новенькую с порядками в школе. Никто не поднял руки. Тогда он сам выбрал Рози. Девочка сразу дала понять новенькой, что она человек с характером. Но недели через две они уже стали подругами. Далеко не красавица, Рози обладала умом и преданностью. Но Джо пришлось изрядно потрудиться, чтобы не дать подруге закомплексоваться в подростковом возрасте, когда мальчишки не обращали на нее никакого внимания. Сколько вечеров они провели, пытаясь выпрямить ее непокорные рыжие кудри. И как поддерживали друг друга после первых любовных неудач. Но Джо знала, что никогда еще не нуждалась в Рози так, как сейчас.

Кое-как с помощью подруги она в это утро справилась с детьми. Рози повезла их в школу, потому что у Джо не осталось сил встречаться с другими родителями и улыбаться как ни в чем не бывало. Она поднялась наверх одеться. Но даже это простое занятие далось ей с трудом. Джо открыла шкаф и тупо уставилась на свою одежду: розовое вечернее платье, в котором она ходила на последнюю рождественскую вечеринку юридической конторы Джефа, несколько элегантных деловых костюмов и повседневный наряд. Она вдруг забыла, зачем полезла в шкаф. Затем сообразила и, открыв другую дверцу, достала с полки джинсы и футболку. Расчесала волосы и закрепила их с двух сторон заколками Софи. Но, посмотрев на себя в зеркало, убедилась, что выглядит лет на девяносто. И, что страшнее всего, чувствует себя на столько же. «Разве я могу осуждать его за то, что он предпочел молодую девчонку? – подумала она, взяв себя за щеки и натянув кожу к вискам. Но тут же разозлилась. – Еще как могу!»