— У нас нет доказательств того, что Ричард замышляет заговор против короля, — потрясенно выговорила она. — И больше не смей даже упоминать об этом. Ты можешь навредить не только себе, но и его родным. Ричард едет в Лондон по делу — видимо, отец попросил его найти покупателя шерсти. Доминик Оллард разводит овец. Рядом с Ричардом тебе нечего опасаться.

— Разумеется, при мне он не совершит ничего предосудительного, — съязвила Энн, — и, тем не менее, он предан покойному королю, его никогда не помилуют, жизнь его близких будет ужасна!

В ее глазах блестели слезы, она чинно присела и попросила позволения уйти. Леди Джарвис тяжело вздохнула и снова принялась вышивать серебром дорожный плащ.

Плача, Энн мчалась через двор, когда Ричард Оллард вдруг окликнул ее, решительно велел остановиться и объяснить, что стряслось. Послушно остановившись, Энн отвернулась. Ну что она могла ему объяснить?

— Мистер Оллард, простите, не могу к вам повернуться. У меня от солнца слезятся глаза. Дело в том… я вдруг поняла, что впервые в жизни расстаюсь с домом и близкими, и мне стало… страшно.

Он ободряюще пожал ее руку, и Энн вдруг исполнилась благодарности.

— Понимаю, это глупо, — продолжала она, — мне самой хотелось уехать отсюда, но теперь… — она чуть не всхлипнула, — когда отъезд совсем близок, я вдруг поняла, что не знаю, как вести себя при дворе, что леди Филиппа может оказаться совсем не такой, как я… что я буду вдали от дома…

Он с улыбкой покачал головой.

— Ну, мистрис Энн, вы сами на себя не похожи. Я твердо знаю, что поначалу вы будете скучать по дому, все будет казаться вам чужим, но вскоре вы освоитесь при дворе. Так было и со мной, но я попал во дворец, когда был гораздо моложе. А что касается ваших манер, они безупречны. Уверен, королева останется довольна вами.

— Я так долго ждала этого случая, — призналась Энн, — а теперь почему-то извожу себя напрасным беспокойством. Спасибо вам за поддержку, мистер Оллард.

Впервые за все время их знакомства она пристально взглянула на Олларда… и словно прозрела. Оказалось, что ему присуща грубоватая мужская притягательность, черты его отличаются правильностью, и самое важное — выражение лица доброе и участливое, без тени цинизма или жестокости. Энн задумалась: согласилась бы она выйти за него замуж, не будь он сыном Доминика Олларда? Спохватившись, она решительно отогнала эту мысль. В этот момент крепкие загорелые пальцы Ричарда сжали ей руку, и по ней пробежал холодок.

А каким он был бы в супружеской постели? Внимательным, нежным, страстным? Пожалуй, он наделен всеми этими качествами, к тому же он предприимчив и смел, и наверняка во вред не только самому себе, но и будущей жене.

Энн осторожно отстранилась.

— Простите, что задержала вас, мистер Оллард.

— К чему такие формальности, мистрис Энн? — насмешливо удивился он. — Впрочем, в пути нам представится случай познакомиться поближе. — Он прикрыл глаза ладонью от яркого солнца. — Кажется, погода установилась. Значит, нам не придется тащиться по грязи. — Он улыбнулся и метнул в нее лукавый взгляд из-под густых темных ресниц. — Надеюсь, путешествие вдвоем со мной вас не пугает? Мне показалось, вы избегаете меня.

— Нет, нет! — поспешила возразить Энн. — Просто у меня… было столько хлопот! Я рада, что нам с вами по пути.

Глава третья

Энн чуть не изменила своему решению вести себя с Ричардом холодно, но вежливо на следующий же день: он рассердил ее, пожелав сам убедиться, что все готово к отъезду. Он весьма придирчиво осмотрел вооружение двух слуг, которым предстояло сопровождать ее, корзины с припасами и дорожные сундуки, навьюченные на спины мулов, даже копыта лошадей и, наконец, седло самой Энн.

Вчера, столкнувшись с Ричардом во дворе, Энн только притворилась, будто ее тревожит предстоящее расставание с домом, но сегодня с утра ее и вправду охватили тоска и страх. Она не смела даже взглянуть на родителей и Неда, боясь разрыдаться, ей не терпелось вскочить в седло и умчаться отсюда, но Ричард Оллард со своей нелепой предусмотрительностью вовсе не собирался спешить. Он сам подсадил Энн в дамское седло, подтянул стремя и проверил подпругу.

— Нельзя допустить, чтобы вы свалились с седла, не успев отъехать от Раштона, — объяснил он.

— Уверяю вас, мистер Оллард, я прекрасно держусь в седле, — раздраженно парировала Энн.

— Ничуть не сомневаюсь, мистрис Энн, но лучше не рисковать. Вы должны прибыть в Вестминстер живой и невредимой, — весело продолжал он. — Что хорошего, если в пути вы заболеете? И потом, я пообещал вашему отцу присматривать за вами.

Энн стиснула зубы и принужденно улыбнулась матери и отцу, подошедшим поцеловать ее на прощание. Мать негромко напомнила:

— Не забывай то, что я сказала. Держи язык за зубами, слушайся мистера Олларда.

Сэр Гай промолчал. Его губы были крепко сжаты, он явно боролся с тревогой и сомнениями. Обняв дочь, он, наконец, кивнул Ричарду, веля трогаться в путь. Энн отвернулась, чтобы не видеть, как машут ей вслед родители и брат. Даже пес захлебывался возбужденным лаем. Выезжая за ворота, Энн в последний раз взглянула на родной, с детства знакомый дом. Мэри Скроггинс сидела в седле за спиной младшего из двух стражников. Второй, лучник, который воевал с сэром Гаем при Редмуре и Ист-Стоуке, ехал впереди, а Ричард Оллард и Энн — между ними. Каждый из мужчин вел на поводу мула.

Как и предсказывал Ричард, день выдался ясным и теплым, солнце золотило последние осенние листья, поблескивало на водной глади пруда. Вскоре Энн воспрянула духом и стала искренне радоваться поездке, с интересом оглядываясь по сторонам, любуясь убранными полями, растянувшимися по обе стороны дороги. Ричард негромко засвистел сквозь зубы, и она сердито нахмурилась: он мешал ей наслаждаться покоем и тишиной. Заметив ее недовольный взгляд, Ричард усмехнулся.

— Прошу прощения, мистрис Энн, такая уж у меня привычка.

— Очень жаль, — сухо отозвалась Энн. — Она меня раздражает, чтобы не сказать большего.

Ричард пожал плечами и умолк, а девушке вдруг стало стыдно, и она робко обратилась к нему:

— Наверное, вы уже не раз ездили этой дорогой.

— Не так уж и часто. Обычно я предпочитаю Большую северную дорогу, ведущую прямо от Йоркшира, но на этот раз сделал крюк, чтобы повидаться с вашим отцом. И, как видите, правильно сделал — мне выпала честь сопровождать прелестную леди, едущую навстречу своей судьбе.

— Хватит дразнить меня, сэр, — разозлилась Энн.

— Кажется, вы уже затосковали по дому.

— Я не ребенок, но… — Энн вздохнула и призналась: — Я и представить себе не могла, что мне будет так трудно покидать Раштон и расставаться со своими близкими, к тому же на неопределенный срок.

— Вы скоро вернетесь домой, — утешил ее Ричард.

— Вы думаете, я не сумею угодить королеве?

— Нет, дело не в этом. Просто скоро вы будете помолвлены, а королева не станет удерживать при дворе женщину, место которой рядом с мужем. Так что наслаждайтесь последними месяцами свободы.

— А вы знали королеву, когда служили при дворе? — спросила Энн, торопясь сменить неприятную ей тему.

— Нет. В то время леди Бесси жила в Шериф-Хаттоне в Йоркшире, вместе с юным графом Уорвиком.

Глаза Энн увлажнились.

— Бедный граф! Отец часто говорит о нем. Всю жизнь провести в тюрьме! Как, должно быть, он тоскует по свободе, томясь в Тауэре!

— Пока страной правил его дядя, граф был свободен, — просветил ее Ричард. — Уорвик жил при дворе, готовился стать воином. Но с тех пор, как на престол взошел король Генрих, Уорвика держат под стражей.

— А правда ли, что он слабоумный?

— В длительном заключении любой человек теряет остроту ума.

Некоторое время Энн ехала молча, размышляя о тех, с кем судьба сыграла злую шутку, сделав их сыновьями или племянниками короля.

— Трудно ли вам жилось при дворе? Легко ли было угодить королю?

— Королю Ричарду — пожалуй, — усмехнулся Оллард. — Обычно он бывал учтив и справедлив, но временами становился чересчур требовательным и вспыльчивым, как и подобало потомку Плантагенетов. — Он улыбнулся. — А вообще жизнь при дворе утомительна. Приходится проводить целые дни на ногах, исполнять прихоти монарха круглые сутки, но тем, кто силен и здоров, это не в тягость.

— А вас когда-нибудь… били? — с тревогой спросила Энн.

— Не так уж и часто. — Улыбка Олларда стала шире. — Я любил короля, как мой и ваш отец.

Увидев, что они приближаются к развилке дорог, Оллард извинился и поехал вперед. Энн задумчиво смотрела ему вслед: он легко, уверенно держался в седле. Многие женщины сочли бы его привлекательным — эта мысль посетила Энн уже в который раз с тех пор, как она узнала о желании родителей обручить ее с Оллардом. Вероятно, Ричард Оллард может стать снисходительным и мудрым мужем, терпеливо и спокойно, не выказывая деспотизма, управлять своим маленьким поместьем, но при этом редко бывать дома. Его жене суждено подолгу страдать в одиночестве, одной воспитывать детей и распоряжаться в доме. Энн мрачно решила, что к такой участи она не готова.

Оглядевшись, девушка обнаружила, что маленькая кавалькада уже свернула на широкую дорогу, ведущую к Нортгемптону. Им то и дело попадались путники, мимо катились телеги, груженные мешками, проходили отряды солдат. Однажды им повстречался священник в грубой, запачканной и запыленной, черной рясе, подпоясанной веревкой, в прохудившихся башмаках. Он с любопытством взглянул на кавалькаду, но Ричард, сделав загадочный жест, проехал мимо, не остановившись. Энн заметила, что к рясе священника прикреплена брошь с символом святого Якова из Компостелы — значит, этот человек совершил паломничество. Энн читала книгу отца Чосера о паломниках, направляющихся в Кентербери, слышала от матери рассказы о храме в Уолсингэме. И давно уже решила, что после замужества сама отправится туда просить Пресвятую Деву даровать ей ребенка. Через Нортгемптон путники проехали без остановки, впервые в жизни Энн даже не задержалась взглядом на лавках торговцев шелком. Один из их стражников, лучник Симпкин Купер, предложил спутникам перекусить на постоялом дворе на южной окраине города.

— Пройдет еще немало времени, мистер Оллард, прежде чем нам снова встретится приличное заведение. А в деревенские таверны я бы не советовал даже заглядывать.

— Всецело полагаюсь на ваш опыт, мистер Купер, — отозвался Оллард и обернулся к Энн: — Вы выбьетесь из сил, если не отдохнете, да и коней пора поить.

Энн взглянула на солнце; погода для такого времени года установилась на редкость теплая.

— А почему бы нам не устроить привал под открытым небом? — предложила она. — Пока есть возможность? На постоялых дворах всегда полно народу и грязно. Я предпочла бы побыть в лесу. Ветер утих, нам не понадобится даже забираться глубоко в чащу.

Ричард пожал плечами. Он привык устраивать привалы под открытым небом даже в разгар зимы, а сейчас погода вполне этому благоприятствовала.

— Надо только найти воду для лошадей, — напомнил Симпкин, и Оллард согласно кивнул. — Я знаю одну рощицу в полутора милях отсюда. Крюк невелик, зато там есть и защита от ветра, и ручей.

— Ведите нас, — согласился Оллард. — Мы пообедаем холодным мясом, сыром, свежим хлебом и вином.

Энн переглянулась с Мэри Скроггинс, сидящей за спиной Уота Глазье. Мэри промолчала, зная, что, если уж хозяйке что-то втемяшилось, спорить с ней бесполезно. Сама Мэри предпочла бы горячий обед в таверне, обилие воды и чистое полотенце.

Несмотря на все заверения, что она ничуть не устала, Энн вздохнула с облегчением, когда через полчаса ей помогли спуститься на землю в маленькой роще на краю пастбища. Вековые дубы и буки отбрасывали густую тень, невысокий кустарник защищал от ветра. Симпкин привел спутников на поляну, где слышалось негромкое журчание ручья.

— Берега ручья заболочены, — предупредил он. — Лучше устроить привал здесь, мистер Оллард, — так будет удобнее для женщин.

Оллард одобрительно кивнул, но, тем не менее, обошел поляну, внимательно глядя по сторонам.

— Годится, — наконец сказал он. — Для дам расстелите на земле попоны, мистрис Энн может прислониться к моему седлу — ствол дерева слишком жесткий для нее.

Мэри обеспокоено огляделась, и Симпкин ее успокоил:

— За кустами есть местечко, где вас с мистрис Энн никто не потревожит.

Мэри покраснела, Энн прыснула. Достали корзину с провизией, разлили эль и вино. В роще было тихо, Энн полулежала, прислонившись к седлу, и слушала трели птиц, еще не успевших улететь на юг. Она часто ходила рыбачить с братом и отцом и любила наслаждаться там тишиной и покоем, поскольку в поместье редко бывало тихо — по двору разносились голоса из кухни, хлева, конюшни, стучали молотки кузнецов, плотников и медников. Мать не давала Энн бездельничать, и не только поручала ей домашнюю работу, но и учила присматривать за прислугой. Единственное, чего терпеть не могла Энн, — заниматься рукоделием, несмотря на все уверения Маргарет Джарвис, что женщина обязана уметь держать иглу в руках.