– Но Мик, – возразила Мод, – Дев и все остальные этого не поддержат.

– Знаю. И если я поставлю свое имя под таким соглашением, то тем самым подпишу себе смертный приговор, – сказал он.

– Но британцы, конечно, не посмеют убить вас исподтишка, – вмешалась я.

– О нет, Нора Келли, меня убьет один из тех, кто меня любит, – ответил он.

– Нет, – покачала головой я. – Нет, ирландская революция не может закончиться разнузданным террором, как это было во Франции. Это невозможно.

– Мы бы пошли наперекор истории, если бы вышли из этого, не замаравшись, – сказал Майкл Коллинз.

– Но мы же смогли, – не уступала я. – Америка, я имею в виду.

– Сдается мне, что у вас все-таки состоялась небольшая гражданская война. Возможно, стоило бы и повременить, – усмехнулся он.

– Но это было совсем по-другому, – настаивала я.

– Оно всегда по-другому, – вздохнул он. – Ну ладно. Я уже почти жалею, что не согласился на работу, которую Пат нашел для меня в Чикаго.

* * *

Остальные комитетчики отплыли из Куинстауна прямо на Нью-Йорк, но я собиралась на ночной паром до Лондона, а уже оттуда – кораблем до Парижа. Сирил подвез меня в порт. Двое британских солдат проверяли каждого поднимающегося на борт пассажира.

– Эти армейские ребята уже очень скоро уберутся из Ирландии, – сказал мне Сирил.

«И будут этому рады», – подумала я. Они разве что брезгливо носы не зажимали. Тот, что постарше, – располневший, со щетинистыми усами. Молодой солдат – худой, со впалыми щеками.

Сирил нес мой чемодан и ящик с камерой. Когда я предъявила свой паспорт контролеру у входа на трап, пожилой солдат загородил мне дорогу.

– Пройдемте с нами, – сказал он.

– Я арестована?

Тот молчал. Я оглянулась на Сирила. Его рядом не было.

Неподалеку ожидал военный автомобиль, и дородный солдат втолкнул меня внутрь.

– Оставьте меня в покое! – возмутилась я. – Я член официальной делегации. Я американка.

– Фенианская мразь, – бросил он в ответ.

У него были испорченные черные зубы и, соответственно, ужасный запах изо рта.

– Куда вы меня везете? Я опоздаю на паром, – кипятилась я.

– А вот это сейчас должно волновать вас меньше всего, – усмехнулся молодой.

– Я была медсестрой Красного Креста, – сказала я ему. – Ухаживала на фронте за такими же ребятами, как вы. Объясните, по крайней мере, куда мы направляемся.

– В Килмайнхэм – туда, где содержались и были казнены лидеры Пасхального восстания, – ответил худой. – Сейчас карательные меры приняты совершенно официально. Арест. Быстрый суд военного трибунала. Казнь. В Ирландии действует военное положение. Армия может делать, что захочет.

«Не убьют же они меня, в самом-то деле», – думала я. Я для них была недостаточно важной персоной, обычным человеком. Но потом я вспомнила сожженные магазины и разрушенные дома. «Черно-коричневые» в Донеголе подожгли дом, а потом расстреливали жильцов, когда те из огня выскакивали на улицу. Попали в мать, выносившую своего двухлетнего ребенка. Оба погибли. Были убиты на пороге собственного жилища.

«С другой стороны, это ведь солдаты регулярной армии, – рассуждала я. – Не какие-нибудь «черно-коричневые» или прочие бандиты на подхвате».

Но это было слабым утешением, когда солдаты по обе стороны вели меня по длинному коридору.

«Успокойся, Нора», – уговаривала я себя и мысленно повторяла важные слова: официальная делегация, наблюдатель, беспристрастный, американка, в конце концов. Толстый солдат втолкнул меня в кабинет.

За письменным столом сидел офицер. Он был немолод и седовлас. Наверняка воевал во Франции. Кого я знаю в британской армии? Только солдат, прошедших через палаты нашего госпиталя. Но должны же быть у нас какие-то общие знакомые! Тут я поймала себя на мысли, что рассуждаю точно так же, как если бы в Чикаго попала в полицейский участок за пьянство или еще что-то в этом роде и пыталась заявить о знакомстве с родственником дежурного сержанта или другом лейтенанта. Объяснить, что я особенная, я своя.

Седовласый офицер поднял на меня глаза. Непросто было в выражение лица вложить такое количество презрения, но у него получилось. Я действительно влипла.

– Кто вы? – спросил он.

– Нора Келли, – ответила я и, вынув из сумочки паспорт, положила его перед ним на стол.

Он щелкнул по паспорту пальцем, и тот отлетел обратно ко мне.

– Кто вы? – повторил он свой вопрос.

– Нора Келли, 2703, Саут-Хиллок, Чикаго, хотя я жила в Париже почти десять лет. Работаю на кутюрье мадам Симон и занимаюсь фотографией.

Я понимала, что тараторю и лепечу, но не могла остановиться.

– Кто вы?

– Нора Келли, – снова начала я.

– Нора Келли из Чикаго умерла, – заявил он. – Утонула во время крушения «Волтерры» в 1914 году. Откуда у вас этот паспорт? Как долго вы выдаете себя за нее и с какой целью?

– Я не выдаю себя за Нору Келли. Потому что я и есть Нора Келли, – ответила я.

Дверь кабинета открылась, и вошел капитан Пайк. Ну вот, из огня да в полымя. Пайк отдал честь.

– Добрый вечер, генерал Макреди.

Макреди? Генерал, который командует всеми войсками в Ирландии?

– Это та женщина? – спросил у него Макреди.

Пайк кивнул, а потом обратился ко мне:

– Я подумал, что вы просто дура, но, видно, ошибся и недооценил вас.

– Нет, не ошиблись. Я действительно просто дура. В том смысле, что я на самом деле Нора Келли из Чикаго.

О боже. Я унижалась, пробыв за решеткой меньше часа. Помоги мне, Господи. Жанна д’Арк, где же ты? Я взяла свой паспорт и открыла страничку с фотографией.

– Посмотрите сами, – сказала я Макреди, – это я.

– Паспорт, очевидно, поддельный, – ответил он. – Итак, вы взяли имя этой Норы Келли. Зачем? Я настаиваю, чтобы вы сказали, кто вы на самом деле.

– Я – Нора Келли, – повторила я. – Родилась в Чикаго, но отец мой был отсюда, из Голуэя. Пэдди Келли, его родителями были Онора и Майкл Келли. У вас где-то должны быть эти записи. Загляните в них. Ради бога, Пайки были у них лендлордами.

Я вся подалась вперед, отчаянно стараясь сделать так, чтобы Макреди мне поверил.

– У моей бабки были дети от деда этого человека. Мои дяди и тетя – его дяди и тетя!

«Вот, в точку», – подумала я.

Макреди вопросительно посмотрел на Пайка.

Пайк засмеялся:

– Ну вы же не хотите, чтобы я начал рассказывать вам обо всех внебрачных детях своего деда, не так ли? На это может уйти вся ночь.

– Ирландия, – проворчал Макреди. – Иногда я думаю, что вы, ирландские лендлорды, заслуживаете то, что получаете. Я испытываю отвращение к этой стране и этому народу, и чувство это глубже, чем море, и яростнее, чем моя ненависть к бошам.

Затем он обратился ко мне:

– Вы шпионка, мадам. А шпионов мы вешаем.

– Шпионка? Я путешествовала здесь с официальной делегацией, с квакерами. Ради бога! Я открыто фотографировала. Вы видели мою камеру. Я вам сама покажу.

Моя камера. И все эти снимки на рулонах пленки. Люди, с которыми мы встречались. Питер. Но мою «Сенеку» нес Сирил, а он уже давно скрылся. Слава богу.

– Думаю, мы можем устроить заседание трибунала, как только он появится, – сказал Макреди, а затем снова повернулся ко мне: – Для настоящего суда нам требуется три человека.

– Настоящего суда? Что? Трибунал? У меня что, не будет адвоката? А где присяжные?

Пайк снова засмеялся.

– Может быть, она все-таки на самом деле американка.

– Да, американка.

– Еще раз – кто?

В дверь позади меня вошел третий офицер и направился к письменному столу. Пайк вытянулся по струнке и отдал ему честь.

– Отставить, капитан. Здравствуйте, Макреди.

Уилсон. Мой третий судья – Генри Уилсон. Человек, мечтающий закрыть местных жителей в концентрационные лагеря. И который еще до войны предупреждал меня, чтобы я держалась от всего этого подальше. Проклятье.

– Бонжур, мадемуазель, – сказал он мне. – Или уже мадам? Вышли замуж за какого-то мятежника? И на этом основании считаете себя вправе нарушать законы цивилизованного общества?

– Цивилизованного? – возмущенно начала я, но тут же остановилась.

Только не дерзить, Нора, и не умничать. Конечно, они меня не повесят. В конце концов, они помиловали Констанцию, а та командовала отрядом во время восстания. Стреляла в английских солдат. Наверное, уже жалеют, что тогда не казнили ее. А что там Уилсон сказал насчет «вышла замуж за мятежника»? Просто случайная попытка оскорбления или же ему что-то известно про Питера Кили? Мне необходимо соблюдать спокойствие и рассуждать логически.

– Послушайте, генерал Уилсон, – начала я. – Вы помните тот вечер, когда мы познакомились с вами в обществе Мод Гонн, Мильвуа и Артура Кейпела?

– А еще я помню, что вы пренебрегли одним очень дельным советом, – фыркнул он.

– Но вы помните, что Мод представила меня именно как Нору Келли? И что это было до того, как я умерла, – в смысле до крушения «Волтерры».

– На вашем месте я бы не стал в свое оправдание ссылаться на мадам Макбрайд, – заметил Уилсон.

– Но послушайте, я покинула Чикаго из-за мужчины, и…

Уилсон засмеялся. Этот неприятный резкий звук я запомнила еще по той встрече в ресторане «Прокоп».

– Вечно сваливают вину на какого-нибудь парня.

Это были слова Пайка. Как он смеет!

– Его зовут Тим Макшейн, – тем временем продолжала я. – Он гангстер, и я боялась его. Я уехала в Париж, но узнала, что он собирается преследовать меня и там. Поэтому, когда «Волтерра» затонула, я попросила кое-кого передать моей семье, чтобы они сделали вид, будто я была там на борту, и…

Не могла же я сказать им, что мою смерть придумала моя собственная сестра. Причем не для того, чтобы меня защитить, а чтобы от меня избавиться. В конце концов, я еще не окончательно потеряла гордость и достоинство.

– Сюжет прямо сказочный, – с ухмылкой иронизировал Уилсон. – У этих аборигенов такое воображение. Возможно, поэтому они такие неисправимые лжецы.

Остальным же он сказал так:

– Даже если эта женщина – как там бишь ее? – действительно американка, велика вероятность, что родилась она в Ирландии, а значит, является подданной короны. Измена – тягчайшее преступление, караемое смертной казнью. Давайте уже объявим ее виновной и покончим со всем этим.

– Просто раньше мы в Ирландии женщин никогда не казнили, – засомневался Макреди.

– Но сейчас другой случай, – настаивал Уилсон. – Она опаснее мужчины. Эй, Пайк. Я слышал несколько историй про ваше семейство. Как их прозвали? Мерзавцы Пайки? Вы родом откуда-то из Голуэй-Сити, по-моему? Кстати, именно там действовала и эта женщина. Это уже интересно. Возможно, мадам, у вас появляется шанс спасти себя. Мы всегда бываем благодарны за информацию. Прошлой ночью было совершено нападение на полицейские казармы в Клифдене. Вот и назовите нам несколько имен возможных участников.

Так вот, значит, как это происходит. Вот как люди становятся доносчиками. До этого момента у меня было ощущение, что я участвую в какой-то плохой постановке, что это не может быть реальностью. Ведь еще отец Кевин предупреждал меня, что Уилсон – хвастун, который постоянно блефует. Однако среди ночи в тюрьме Килмайнхэм может случиться что угодно. Я должна вести себя очень осторожно. Потому что иначе могу вывести их на Майкла Коллинза или Питера Кили.

– Просто вы проигрываете, – перешла в атаку я. – В этом-то все и дело. Вы превосходите Майкла Коллинза числом в отношении двадцать к одному или даже тридцать, и тем не менее они бьют вас. Вы беситесь и вымещаете свой гнев на мне. Что ж, вперед, повесьте меня и посмотрите, что из этого выйдет. Я действительно Нора Келли из Бриджпорта в Чикаго. Когда моя семья узнает, что вы меня повесили, им будет плевать, что они считали меня мертвой до этого. Мои братья, мои кузены, все отделение демократической партии округа Кук придут за вами, и тогда…

Уилсон вновь разразился своим блеющим смехом.

– Не стоит тратить время на то, чтобы ее вешать. Просто пристрелить ее сейчас – при попытке к бегству. Жуткий несчастный случай. Трагическое недоразумение, о котором все мы потом будем искренне сожалеть.

Вот теперь уже я была по-настоящему напугана. Эти сволочи намерены убить меня. Я услышала какое-то цоканье. Это стучали мои зубы. У меня даже последней исповеди не будет. Акта искреннего раскаяния. Как там в молитве о прощении говорится? «О Господи, я искренне сожалею…» На самом-то деле я нисколько не сожалею, что боролась с этими гадами. Я бы хотела…

В этот момент раздался какой-то грохот. В распахнувшуюся дверь вошли Мод, Шарлотта Деспард и Мэри Спринг Райс, которые без лишних слов направились к столу генерала.

– Прекратите этот нелепый спектакль, и немедленно, – заявила Мод.

– Никакой это не спектакль, – ответил Уилсон. – Мы арестовали шпионку. Мы проверяли ее, и мы…