Она заглянула в пустой угловой кабинет Пэт Виковски. Ей захотелось, чтобы Пэт, которая работала на полставки психологом в фонде, была в своем кабинете. Она смогла бы дать оценку поведения Марго Сент-Пьер, а возможно – и ее собственного. Но Пэт, о которой Джон говорил, как о любимой питомице, все еще была в Харперс Ферри с некоторыми другими участниками конференции, которые растянули развлекательную программу почти на все время, пока шел снегопад.

Клэр заглянула в маленькую кухню, прихватила обед в пакетах и пару банок «кока-колы», а потом пошла в кабинет Джона. Он сидел в своем кресле-каталке за столом и беседовал по телефону. Клэр вытащила из пакетов бутерброды, яблоко для него, апельсин для себя и положила все на бумажные тарелочки. Опустив трубку, он вздохнул.

– Какие у нас планы на следующий месяц? Не можешь ли ты провести еще один семинар?

– Где?

– В Джорджтауне.

Она рассмеялась.

– Зачем спрашивать? – Они никогда не упускали возможности поговорить со студентами. Никогда.

– Тогда угадай.

– Что?

– Мы получили приглашение на итоговую конференцию в Балтиморе в будущем месяце.

– С ума сойти.

Она попыталась придать своему голосу радость, но безуспешно. Это действительно было здорово, но она все никак не могла отойти после звонка детектива Патрика.

– Хочешь узнать, что мне рассказала полиция?

– Конечно.

Если он и был задет ее безрадостной реакцией на новость о конференции, то не показал этого. Он откусил от своего бутерброда и выжидательно посмотрел на нее.

Она повторила все, что ей передал детектив Патрик, и он слушал с интересом. Даже задал несколько вопросов. Но, когда она рассказала ему все, посмотрел на часы.

– Нам нужно наметить, как мы управимся с итоговой конференцией, – сказал он, – мы должны разослать большинство приглашений. Как ты думаешь, нужно ли устраивать прием в отеле?

Его голос звучал издалека. Она потерла виски кончиками пальцев.

– Извини, Джон. Сейчас я не могу ни о чем думать, кроме Марго.

Он взглянул на нее.

– Ты говоришь, как будто была знакома с ней лично. Она не была твоим другом, Клэр. И ты сделала для нее все, что могла.

Она вздохнула, взглянув на нетронутый бутерброд на бумажной тарелке.

– Я знаю.

Джон наклонился вперед, чтобы дотянуться до нее через стол, и она протянула свою руку ему навстречу.

– Я тоже иногда вспоминаю ту ночь, – сказал он. – Мне кажется все это сном. Снег. Темнота. Такое чувство, что ничего этого не было.

Ей бы хотелось, чтобы она могла разделить с ним это чувство нереальности. Все подробности нескольких минут на мосту запечатлелись в ее мозгу ясно и отчетливо, и ее тело непроизвольно задрожало при одной мысли об этом. Она сильнее сжала его руку. Джон посмотрел на нее подозрительно.

– С тобой все в порядке? – спросил он.

– Я чувствую себя прекрасно. – Ее рука переместилась со стола на колени. – Мне просто хотелось бы знать, какой у нее был диагноз. Почему она так долго находилась в больнице?

– Ну, мы можем только гадать. – Джон пододвинулся в своем кресле. Он казался усталым и беспокойным, так он всегда выглядел, когда пропускал несколько дней занятий в гимнастическом зале. – Три года – это очень, очень долго. Видимо, какие-то разочарования. Галлюцинации. Вероятно, психические нарушения. И ясно, с попытками навредить себе.

Клэр наклонилась вперед.

– Неужели она всегда была такой? И кто она на самом деле? Была ли у нее семья? Остались ли дети?

Джон сухо улыбнулся.

– Ты не можешь не думать обо всем этом, не так ли?

Она пробежалась кончиками пальцев по кромке своей банки «Коки».

– Я думаю, мне нужно понять, для своего же спокойствия, почему она сделала то, что сделала.

Джон смял пакет от обеда и бросил его, прицелившись, точно в корзину для бумаг, стоящую в углу.

– Два очка, – сказал он с удовлетворенным кивком головы. Он снова посмотрел на Клэр. – Возможно, тебе придется приготовиться к тому, что на эти вопросы ты не получишь ответа.

Она едва ли его слышала. Она смотрела через окно на покрытые снегом деревья.

– Марго Сент-Пьер, – сказала она, – кто-то однажды очень хорошо позаботился, чтобы дать ей такое красивое имя.

4

Сиэтл, штат Вашингтон


Холодный дождь падал на «Ласистер-Хоспитал», когда Ванесса Грэй вошла через автоматические двери в вестибюль. Она закрыла зонт и стянула шарф с прямых светлых волос, прежде чем подойти к лифту. На дороге были ужасные пробки, и она опоздала на обход гораздо больше, чем ожидала. Но несмотря на это, без нее не начнут, потому что она была лечащим врачом в отделении для подростков.

Четверо мужчин и две женщины, все после двадцати пяти, сидели полукругом на стульях из хрома и пластика в небольшом конференц-зале. Младший ординатор, один аспирант, два стажера и два студента-медика – все одетые в белые халаты, свеженакрахмаленные и яркие на фоне темно-синих стульев. Они смеялись, когда она открыла дверь, и тут же умолкли. Они начали работать в подростковой медицине только пару недель назад. Никто из них еще не был уверен, позволит ли она им проявлять легкомыслие. Ванесса знала, что они о ней наслышаны, и не сомневалась, что им были известны многочисленные легенды о ее неуравновешанном характере, внимании к деталям, ее высокие требования к персоналу и ее неослабевающая защита своих пациентов.

Она присела на ближайший к двери пустой стул. В свои тридцать восемь лет она чувствовала себя гораздо старше этих зеленых молодых докторов и студентов, и это чувство ни в коей мере не приносило ей неудовольствия. Она кивнула через зал рыжеволосому Питу Олдричу, ординатору, жившему при больнице. Бледными, слегка веснушчатыми руками Пит открыл одну из историй болезней, которые лежали у него на коленях.

– Парочка новичков, – сказал он. – Еще один пациент с анорексией в сто третьей комнате. Пятнадцать лет. Пол женский. Ионогенная неустойчивость. Пониженная сердечная деятельность. Обезвоживание. Вес восемьдесят три фунта при росте пять футов три дюйма. Она…

– У нее есть имя? – прервала его Ванесса. Она относилась к Питу Олдричу с большим участием и некоторым беспокойством. Он был способным – возможно, даже одаренным, – но его манера смотреть на своих пациентов как на набор симптомов, диагнозов и прогнозов лечения…

– Шелли Кольер. Она – лунатик. Ходит по коридору всю ночь. Пыталась пробежать по корпусу, но сестры ее поймали.

Ванесса откинулась на спинку стула и оглядела группу.

– Итак, что же мы будем делать с мисс Кольер?

– Воспрепятствуем ее ночным прогулкам, – робко сказала студентка-медичка.

– Сестра должна быть рядом с ней при кормлении, – добавил ее однокурсник.

– Ее рвало после завтрака, – сказал Пит.

– Нельзя позволять ей пользоваться ванной полчаса после приема пищи, – сказала Ванесса. – Если она не станет есть, дайте ей осмолит. Если она не станет пить осмолит, через пятнадцать минут подвергните ее принудительному кормлению через трубку. К ней еще не прикрепили психотерапевта?

– Она осматривала ее сегодня утром. Хорошо. Держите меня в курсе. Кто другой новичок?

Пит открыл вторую историю болезни.

– Четырнадцать лет. Пол мужской, ЦФ, дыхание поверхностное. Дома были моменты крайне затрудненного дыхания. Не может посещать школу и… – Пит остановился и взглянул на имя в карточке, – Джордан Уилли, – сказал он.

– А, Джорди. – Ванесса позволила грустной улыбке появиться у нее на лице. Джордан Уилли не был в больнице два, а может быть, и три месяца, но он относился к числу регулярных пациентов детского отделения. Мысль о том, что он снова будет под ее присмотром, наполнила ее болью и одновременно удовольствием. Джорданом нельзя было не восхищаться. Ей не доводилось видеть такую силу и храбрость у больного. Но никакая бравада не сможет спасти Джорди от неизбежного. У него был цистофиброз. Ему не удавалось дышать без усилия. Все догадывались, что на этот раз он попал в больницу в последний раз. Наклонившись вперед, она с пристрастием стала расспрашивать Пита о его состоянии.

Пит взглянул на свои записи.

– Он слишком маленький для своего возраста, выглядит на десять или одиннадцать лет, с деформированной грудной клеткой. У него затрудненное дыхание, но цианоза нет. Ногти розовые.

Она могла представить себе эти ногти – слишком большие и толстые от недостатка кислорода. Она вспомнила сгорбленные плечи и выступающую грудную клетку – результат борьбы Джорди за каждый вдох.

– Легкие, как у наркомана, – продолжал Олдрич. – При кашле выделяется большое количество мокроты. Хотя аппетит хороший. Он съел огромный завтрак – я полагаю, этот ребенок может запихать в себя пищу, а потом, при перкуссии, она может из него выскочить.

– Его не нужно выстукивать сразу после приема пищи, – сказала Ванесса.

– Он так и сказал. – Пит выглядел удивленным, услышав те же самые слова от нее. – Самоуверенный малый. Он говорит вам, что с ним нужно делать, и обо всем задает вопросы: какой антибиотик он принимает, не следует ли изменить дозу и так далее, и тому подобное. Думает, что знает больше, чем мы, понимаете? – Он посмотрел на практикантов, ища поддержки, и молодая женщина кивнула ему в знак согласия.

Ванесса пересекла их кружок, чтобы взять карту из рук Пита.

– Я полагаю, что он действительно знает гораздо больше вас о своем состоянии, – сказала она, усаживаясь снова. – Возможно, он знает больше вас шестерых вместе взятых. А может быть, и всех нас семерых. Он изучает цистофиброз гораздо дольше, чем вы, доктор Олдрич. – Она открыла историю болезни, но не заглянула в нее. – Он – эксперт, – сказала она. – Я предлагаю вам прислушиваться к нему.

Ей захотелось осмотреть Джорди самой. После обхода она пришла в палату, которую он разделял с другим пятнадцатилетним подростком с болезнью почек. Она встала в дверях. Джорди сидел на постели, откинувшись на подушки. Он перелистывал страницы книжки комиксов, лежащей на матрасе перед ним, и выглядел гораздо хуже, чем когда-либо. Крошечная, изможденная фигурка на огромной кровати. Одутловато-бледная кожа, как бумага. Вьющиеся волосы собраны в небольшой конский хвост на шее. Она изо всех сил старалась не показать, что огорчена его видом…

– Эй, братец, – сказала она из дверного проема. Он оторвался от книжки с картинками и улыбнулся.

– Вы должны меня как можно скорее выписать отсюда, доктор Грэй. Мой отряд скаутов собирается в двухнедельный поход в середине зимы, и я должен быть с ним.

Она улыбалась, когда шла к его постели. Он все рассчитал. Типичное обострение для типичного ребенка с типичным цистофиброзом длится обычно четырнадцать дней. Он хотел быть в наилучшей форме для своего похода. Она задвинула занавеску между его кроватью и кроватью его спящего соседа по комнате.

– Доктор Олдрич сказал, что тебе нужно прекратить ходить в школу.

– Это такой с рыжими волосами? Он меня совершенно не слушал. Я сказал ему, что меня вырвет, если он станет меня выстукивать сразу же после завтрака.

– Я уже знаю. Этого больше не случится.

– Вы можете присесть. – Джорди сдвинулся к краю постели, чтобы освободить для нее место. Она никогда бы не сделала этого без его приглашения, понимая, что сидеть на постели без разрешения больного, значит занимать то единственное пространство, которое эти дети считают своим. Вряд ли это приходило в голову кому-нибудь из студентов-медиков.

– Итак, как же со школой? – спросила она снова. Джорди издал усталый вздох.

– Хуже, чем когда-либо, – сказал он, и она поняла, что это относится к его состоянию. – Я совсем не могу лежать. Я не могу дышать лежа. Мне приходится спать сидя. И я совсем не могу подниматься по лестнице.

– Но на этот раз ты справишься быстрее? – Она подумала, хотя и не могла в этом поклясться, что у него на губах показался слабый оттенок синевы.

– Возможно, – согласился он.

Она заметила маленькую золотую подковку у него в левом ухе.

– Откуда это взялось? – Она слегка коснулась ее.

– Вам нравится? Классно, правда?

– Классно. – Она почувствовала, как к горлу подступили слезы и застлали ей глаза. Он никогда не поправится, этот мальчик. Когда-то, когда он был еще младенцем, такое могло бы произойти. Но его одноклассники выросли и повзрослели, вступив в самый расцвет своих сил, в то время как он остался маленьким, его тело слабеет день ото дня. Эта сережка была попыткой стать таким, как все.

– Ты, определенно, самый клевый парень из всех, что я знаю, Джорди.

– Джордан, – поправил он ее с гримасой.

– Прости, Джордан. – Она смутно припомнила, что, когда он был в больнице в последний раз, он сказал ей, что не хочет больше, чтобы его называли ласкательным именем. Он думал, что его считают маленьким.

– Итак, кто еще здесь за это время побывал? – В его голосе послышалась тревога, как было всегда, когда ребенок, больной ЦФ, спрашивал о других больных детях, которых он запомнил с предыдущей госпитализации.