Елена Ахметова - Книга, в которой слишком много меня

Мягко говоря, не всякий обрадуется.

Кажется, это тоже написано у меня не только на лице, но и поперек через весь респиратор, потому что Денис Владимирович неловко пожимает плечом и меняет тему:

- Давайте, я вас подвезу?

Я безнадежно выдыхаю и наконец снимаю ремешок сумочки с дверной ручки.

- Денис Владимирович, это был долгий…

- Я даже штопор захватил! — перебивает меня ГИП и предъявляет этот самый штопор.

Новехонький. На нем все еще болтается этикетка, и вид у него тоже лихой и многообещающий. Некоторое время мы смотрим на этикетку, пока она не останавливается, и я даже вроде бы нахожу какие-то уместные слова, но произнести ничего не успеваю.

- Простите, — тихо говорит Денис Владимирович и опускает руку. — Штопор — это было самонадеянно. Я понял.

Я с облегчением киваю. Самонадеянно. И вообще у меня еще прода на завтра не написана. На самом деле, я начала писать прямо на рабочем месте, когда ушли Андрей Анатольевич и обе бухгалтерши, но на этот раз не наскребла и на три тысячи знаков, а выкладывать что-то нужно — в писательском деле нет ничего важнее регулярности.

Ну, и еще это отлично помогает занять вечера. И голову.

От очередной мысли, так и не оформившейся в нормальные слова — только образы: темнота в прихожей, полупустая полка для обуви, пыльная тишина на кухне — горло снова сжимается, и каким чудом из него вообще вырываются звуки, непонятно. Но они вырываются.

- Подожди… те, — хрипло говорю я уже наполовину закрывшейся двери. Она с готовностью распахивается снова, и от этого говорить становится еще сложнее. — Предложение подвезти еще в силе?

Денис Владимирович молча кивает. И молчит всю дорогу, благословенны будьте, его родители и воспитатели, — даже напомнить адрес не просит, вытаскивая его из истории запросов в навигаторе.

Только у серого подъезда с запыленной рябиной все-таки вручает мне легендарный Штопор Самонадеянности и смущенно бурчит:

- Пригодится.

Не пригодится. Вчерашняя бутылка все еще у меня, нетронутая, но не стану же я пить в одиночестве. Не соседа же звать. Да и…

Слишком велико искушение вылить чертову бутылку в себя целиком, а потом пойти за еще одной. И еще одной. Поставить на перемотку эти чудовищные первые недели после. И надеяться, что потом все пройдет, как мне и обещали.

Но ведь не пройдет. А я не хочу прожить свою жизнь под анестезией.

Только вот вряд ли просто не брать штопор или поскорее избавиться от бутылки — выход. До магазина-то рукой подать, а до вечно жизнерадостного соседа, у которого всегда есть нычка, и того ближе. Нет, надо как-то донести до чертова подсознания, что алкоголь не поможет.

А потом еще и собраться с духом и умудриться написать сцену, где в числе действующих лиц — отец главной героини. Я не хочу думать, как я это сделаю.

Но сделаю обязательно.

- Паркуйтесь, — я киваю на пустое место у фонарного столба. — Не обещаю вам внятного диалога, но кто-то же должен открыть мне эту чертову бутылку.

- Никаких внятных диалогов, — бодро соглашается Денис Владимирович и рулит на дворовую парковку.

Я смотрю вслед его расцарапанному бамперу, вся из себя в смешанных чувствах. Самонадеянный штопор фантомно жжет руку. На нем все еще болтается этикетка, и вид у него, подозреваю, такой же лихой и придурковатый, как и у меня самой.

Наташа vs. социализация 0:1.

- Празднуете? — с плохо скрываемой надеждой интересуется жизнерадостный сосед с лавочки около подъезда: сегодня хлипкая оградительная лента загораживает только половину сиденья, фривольно свешиваясь между досок спинки.

На языке у меня вертится социально неприемлемый ответ пополам с никому не нужной нотацией на тему влияния алкоголя на неокрепшие (или ослабшие с возрастом) умы. Но прежде, чем я успеваю испортить отношения со всем подъездом разом, переговорив всего с одним человеком, на горизонте появляется Денис Владимирович, и ему не хватает разве что супергеройского плаща и трусов поверх лосин.

- Как не праздновать, если перепал халявный штопор? — предельно серьезно заявляет он и утаскивает меня в подъезд, ухитрившись одной фразой спасти и мои отношения с соседями, и собственно соседа, и не подозревавшего о нависшей над ним угрозе. — А у вас сейчас пар из ушей повалит.

Повалит. Клубами.

Но злость — это тоже нормально. По крайней мере, до тех пор, пока и ГИПы сыты, и соседи целы.

- Суши? — интересуюсь я вместо ответа и даже с первого раза попадаю в замочную скважину.

- Суши, — легко соглашается самый беспроблемный ГИП на свете. — Или, если хотите, можем что-нибудь приготовить вместе. Для этого внятных диалогов точно не требуется.

- То есть вы готовы находиться в одном помещении со мной, когда у меня в руках будет нож? — ненавязчиво уточняю я.

Он пожимает плечами:

- Ну, сейчас у вас острый штопор, а я все еще цел. Нож что-то изменит?

Действительно. Я тут проявляю чудеса самообладания, если вдуматься.

В морозилке обнаруживается одинокий пакет со смесью замороженных овощей, а в холодильнике — три скорбные картофелины. Зато полка со специями переполнена так, что, стоит только открыть дверцу, как три пакетика сладкой паприки и пластиковая мельничка со смесью перцев горошком дружно десантируются прямиком мне в лоб.

Денис Владимирович косится с затаенной усмешкой, но придерживает комментарии при себе и многомудро берется за нож сам.

Предусмотрительный.

И картошку чистит гораздо быстрее и аккуратнее, чем могла бы я, педантично выковыривая все глазки. Мне остается разве что поставить чайник и выставить режим на мультиварке.

А Денис Владимирович вещает что-то про тот самый жилой комплекс, из-за которого его и наняли, — спокойно, с расстановкой, и я почти слышу, как в его голове все раскладывается на списки, пунктики и алгоритмы с четкой последовательностью действий. Кажется, он как раз из тех людей, которым проще думать вслух, и сейчас я нужна ему не столько для компании, сколько в качестве оправдания для разговора с самим собой.

В его исполнении все звучит настолько просто, понятно и осуществимо, что я откладываю пакет с мятой и признаюсь:

- А у меня не получается написать эпизод для книги. Откладываю уже второй день… — тут у меня предсказуемо подкатывает к горлу, и очередной спазм заталкивает все слова назад.

Кажется, теперь у меня есть что-то общее с бутылкой вина — обе запечатаны наглухо. Только у нее внутри алкоголь, а у меня — чертова тьма бесполезных мыслей и много-много дерьма.

Денис Владимирович оборачивается, явно обрадованный хоть какой-то инициативой в диалоге, и тут же давится наводящими вопросами. А потом — о, святой, святой человек! — тоже вспоминает про бутылку, но в куда более практичном и актуальном ключе.

Бокалов у меня тоже нет. Но чашки, к счастью, аж четыре, и ровно половина из них — чистая.

ГИП моей мечты исправляет это досадное упущение. Первый глоток приходится делать через силу, и вкуса я не чувствую — только острую боль в спазмированных мышцах. Потом все-таки становится легче, но говорить вслух я больше не рискую и практически ухожу в транс, рассматривая блики света в ополовиненной чашке.

В конце концов, я ведь знаю, что должно произойти по сюжету, чтобы все развешенные в первой главе ружья дружно выпалили в нужную точку. Всего-то дел — взять себя в руки и последовательно изложить…

Только вот проблемы у меня и с тем, и с другим. А теперь к ним добавилось еще и алкогольное опьянение.

Основной плюс моего состояния в том, что сил стыдиться у меня тоже нет. Поэтому я краснеть-то я краснею, но совесть в процесс не вовлечена, а здравый смысл вообще взял отпуск.

Пожалуй, это единственное объяснение тому, что в какой-то момент я все-таки начинаю реветь, несмотря на невольного свидетеля. А потом — еще и благодаря ему, потому что, вопреки всем стереотипам, нет ничего менее успокаивающего, чем чужие объятия, когда ты привык ревностно оборонять личные границы.

От него пахнет болгарским перцем и паприкой. Рагу получилось чересчур острым, и с вином не сочетается совершенно, а недовольная обоими обстоятельствами печень вжимается в ребра и намекает, что я жестоко пожалею об этом вечере.

Но у еды наконец-то появляется вкус.

Только вино оказывается безнадежно кислым.

Он снова непринужденно забирает пакет с мусором и исчезает, как примерная золушка, ровно в полночь. Я практически уверена, что на этом наше неформальное общение закончено. Кто же захочет поддерживать связь с девушкой, которая на второй день знакомства то плачет навзрыд, то заходится кашлем и пьет, как алкоголик со стажем?..

…на следующий день он снова ждёт меня до победного. У него коробка с простенькими винными бокалами и такая дурная и счастливая улыбка, словно он уже употребил по назначению все четыре бокала из набора и не удосужился озаботиться закуской.

В ответ на мое замечание об этом Денис Владимирович внезапно серьезнеет и бурчит: "Действительно". И везёт меня через супермаркет, где забивает доверху два больших пакета, не считаясь ни с моими неуверенными возражениями (невежливо позволять гостю самому заботиться о пропитании, но гастрономические запросы у гостя куда выше моих возможностей), ни с размерами холодильника (довольно скромными), ни с моим аппетитом после вчерашнего (error 404: not found), благо у него грандиозные планы на вечер.

- Домашняя шаурма! — безапелляционно заявляет Денис Владимирович и бросает в корзину две упаковки лаваша.

Я благоразумно молчу. Домашняя шаурма моего приготовления настолько похожа на покупную, что ей и отравиться недолго, но я в выигрыше в любом случае. Отравимся — у меня наконец-то будет достаточно времени, чтобы собраться с духом и явить-таки народу отца главной героини. Обойдется — так я поем на халяву.

Да я неплохо устроилась, если задуматься!

Только вот спрашивать, на кой ляд это все сдалось самому Денису Владимировичу, по-прежнему неловко. Ещё решит, что я его тут захомутать пытаюсь, как положено по всем шаблонам…

Справедливости ради, в других обстоятельствах я, возможно, и попыталась бы. Но сейчас всё, о чем я могу думать, приводя домой вполне себе годящего мужика, — это то, что сегодня темнота в прихожей не будет такой тоскливой и пустой.

Тоскливо и пусто будет потом. Но пока мне хорошо, и это подозрительно напоминает народную алкогольную анестезию.

Только вот я трезва и даже в относительно здравом уме. И оправданий у меня нет никаких.

А он уже шуршит на кухне, и по квартире плывут такие запахи, что я приползаю с завороженной физиономией, как Рокфор на сыр. И немедленно оказываюсь озадачена нарезкой этого самого сыра, потому что у толкового ГИПа всегда найдется работа для каждого члена команды.

А Денис Владимирович, чтоб его, весьма толков.

И единственным незапланированным последствием употребления домашней шаурмы, приготовленной под его руководством, оказывается зверское переедание. Когда ГИП моей мечты уходит, я ещё долго сижу перед включенным компьютером, но на этот раз не тоскую и не плачу, а мирно прокрастинирую и сыто икаю. Только вот собственное отражение в погасшем из-за долгого бездействия мониторе вызывает лёгкое отвращение.

Наверное, это тоже нормально.

А вот с сайтом нужно что-то делать. Третье подряд обновление в несчастные три тысячи знаков не порадует ни читателей, ни меня. Но неделя, к счастью, короткая, а по выходным я ничего не выкладываю, и клятвенное обещание исправиться переносится на понедельник. Я малодушно вздыхаю с облегчением и сплю целых два часа подряд, прежде чем свет от уличного фонаря начинает казаться слишком ярким. До утра я бессмысленно смотрю на тени ветвей на потолке, но так и не собираюсь с духом, чтобы поплотнее задернуть шторы.

Неудивительно, что в последний рабочий день на этой неделе я выгляжу точно так же, как после незапланированной пьянки, и стремлюсь испариться при первой же возможности.

Денис Владимирович сидит в кабинете. У него какая-то закавыка с техническим заданием на проектирование, и он твердо намерен разобраться с ней до выходных. А я впервые после отпуска спускаюсь в метро и с некоторым удивлением понимаю, что город постепенно оживает. Только все никак не приучается обращать внимание на рассадочные метки на сиденьях.

Сосед во дворе даже жизнерадостнее обычного. Он сидит на скамейке, небрежно сбросив оградительную ленту. В руке у него полупустая бутылка пива.

- А где жаних? — вопит он на весь двор, вальяжно растягивая букву "а".

- Где-то в моих юношеских мечтах, — с наигранным надрывом отвечаю я и скорее скрываюсь в подъезде, пока соседа не потянуло на продолжение диалога.