Кристина рассмеялась холодным смехом:

— Это мечта всей твоей жизни, не правда ли — представлять нашу страну? — Она вспыхнула румянцем. — Твои намерения шиты белыми нитками.

— О чем ты?

— Да о том, что ты хочешь занять престол, обойдя Жака. Вот ты и стараешься склонить на свою сторону общественное мнение. Какая низость!

Эти обвинения больно задели Габриеллу:

— Ничего подобного! У меня и в мыслях такого не было.

— Как же! Ты ведь прекрасно знаешь, что Жак объявил отцу о своем отказе.

— Кристина, прошу тебя, перестань. Я знаю, отец поступил с тобой не вполне справедливо…

— «Не вполне справедливо»! Да я просто на стенку лезу. У меня больше нет сил сидеть в Коста-дель-Мар, как в тюрьме, и делать то, что он прикажет. Я сама себе противна: уродливая, с огромным животом. Как только родится ребенок — улечу в Голливуд.

— Что ты надумала?

— Я оформлю развод; это будет несложно — в брачном контракте предусмотрены все детали. Заберу с собой малыша — а там хоть трава не расти. И отец не сможет меня остановить.

— Неправда, Кристина, он сможет тебя остановить, и ты это знаешь. В его руках власть.

— Ох, как ты его боишься! — выходила из себя Кристина. — А мне не страшно. Для нас он в первую очередь не князь, а отец. Что он мне сделает? Запрет в башне, чтобы я к сорока годам превратилась в седую старушонку?

Габи невольно улыбнулась:

— Почему же непременно в седую старушонку? Может быть, в Спящую Красавицу. А потом явится Прекрасный Принц и спасет тебя из заточения.

Кристина отмахнулась:

— Я знаю только одного «прекрасного принца», но к тому времени как мне исполнится сорок, ему уже будет за семьдесят. Вряд ли у него хватит сил вскарабкаться на башню.

— Кто же это? — насторожилась Габи.

— Не спрашивай. Помни, что я замужняя дама. — Она с усмешкой погладила округлившийся живот. — До такой степени замужняя, что дальше некуда.


В медицинском центре «Королевский госпиталь» завершился ремонт, но вдоль южного фасада еще тянулись строительные леса. Рабочие с пескоструйными аппаратами чистили древние каменные стены.

Проходя мимо журнального киоска, принц Жак заметил в витрине свежий номер «Спортс иллюстрейтед» с портретом Тедди Уорнер на обложке. Он невольно замедлил шаги.

Тедди. Ее фотографии не сходили со страниц газет и журналов, и всякий раз ему казалось, что он получил удар из-за угла До него дошли слухи о ее романе с Огги Штеклером. Чем привлек ее этот самовлюбленный скандалист? Разве что своей внешностью, сказал себе Жак, — этого у него не отнимешь.

Даже Филиппа — для окружающих леди Филиппа — заметила, что Тедди не выходит у него из головы, и не раз пыталась завести о ней разговор, называя ее не иначе как «эта нескладная теннисистка».

— Почему же «нескладная»? — вступился за нее Жак. — Будь объективна, Филиппа. Многие спортсменки действительно состоят из одних мускулов, но Тедди на редкость женственна. В Уимблдоне ей не было равных.

— Я вижу, ты ею не на шутку увлечен, — с укором отметила Филиппа.

— Нет, это не так.

— Хотелось бы верить.

Сейчас он спешил в детский ожоговый центр, созданный по его инициативе.

— Хочешь прокатиться со мной в гоночном автомобиле? Тогда слушайся докторов, чтобы скорее поправиться.

У Жака сжималось сердце. Он присел возле кресла-каталки, глядя на восьмилетнего Дидье, забинтованного так, что были видны только глаза. В доме его родителей произошел взрыв газа, и ребенок получил тяжелейшие ожоги.

— Хочу, — еле слышно прошептал мальчуган.

— Держись, малыш, — ободряюще улыбнулся Жак. — Я буду тебя навещать. Принесу тебе фотографии нового «феррари», на котором мы с тобой поедем кататься.

Ребенок кивнул. Жак поставил на тумбочку масштабную модель «феррари» размером со спичечный коробок.

— Это тебе, Дидье.

Жак выпрямился. У него щипало глаза. Сегодня он побеседовал с каждым из тридцати маленьких пациентов.

— Ваше высочество, не знаю, как вас благодарить, — говорила пожилая медсестра, провожая его к выходу.

— Что ждет этого мальчика по имени Дидье?

— Повреждения очень серьезны, — неохотно ответила медсестра. — Лицо будет обезображено.

Жак сказал ей, что вызовет из Соединенных Штатов бригаду специалистов по пластической хирургии. Женщина кивнула:

— Ваше высочество, каждое ваше посещение — настоящий праздник для этих детей. Еще бы: они чувствуют, что о них заботится сам принц. Это запомнится им на всю жизнь.

Жак не нашелся что ответить. Он вовсе не стремился снискать чьи-то лестные замечания или похвалу отца, хотя князь не первый год просил его не пренебрегать официальным представительством. Посещение больниц требовало напряжения всех душевных сил, но с тех пор как Жак помог маленькой дочке знакомого гонщика, он не мог безучастно смотреть на страдания детей.

Шагая к стоянке, где был оставлен его мотоцикл, Жак размышлял о возможных источниках финансирования своих медицинских программ. Он рассчитывал на помощь сестер.

Другим возможным источником оставалась леди Филиппа, чье состояние увеличивалось буквально с каждым днем. Жак взглянул на часы. Ровно в четыре ему предстояло лететь в Лондон.


Габи с Кристиной помирились. Они сидели за завтраком на открытой веранде и обсуждали программу благотворительного концерта, который собирались организовать по просьбе Жака для сбора средств на модернизацию ожогового центра.

Они уже заручились согласием группы «Нью кидз он зе блок»; предварительные подтверждения прислали Бонни Рейтт, Смоуки Робинсон и Натали Коул. Бродвейская певица Валентина сразу же дала положительный ответ. Теперь сестры хотели созвониться с агентом Джонни Коутса, английского рок-певца, которого называли наследником Рода Стюарта.

— По-моему, все складывается замечательно, — сказала Габи.

Но Кристина почему-то сникла. В мыслях она была далеко от дома. Ей хотелось перенестись на съемочную площадку. Даже короткие пробы в Голливуде показали, на что она способна. Она поверила в свои силы.

— Завтра попрошу секретаря навести необходимые справки и пригласить для меня педагога по актерскому мастерству, — как бы между прочим сообщила она. — Лучше всего, конечно, из Калифорнии. Я бы поселила его в отеле «Касабланка».

— Педагога по сценическому мастерству? В твоем положении? О чем ты думаешь, Кристина? — ужаснулась Габриелла.

— Только отцу не говори, — взмолилась Кристина. — Габи, если я этого не сделаю, я просто лопну!



В легкой дымке мартовского тумана камни на мостовых Порт-Луи стали влажными и скользкими.

Кристина никак не могла найти для себя удобную позу в просторном салоне «роллс-ройса». Она ездила на примерку платья для благотворительного концерта. Пена кружев и шифона должна была скрыть ее беременность. Кристина передвигалась из последних сил. Врачи сказали, что ребенок появится на свет недели через две, а то и раньше. Отец настойчиво предлагал ей остаться дома, но Кристина не хотела подводить Жака.

— Выпить бы сейчас, — уныло промямлил Жан-Люк, которому пришлось битый час дожидаться жену в ателье мадам Ормонт.

— У тебя одно на уме, — отмахнулась Кристина и тихо охнула.

Жан-Люк ничего не заметил. Он глазел на молоденькую девушку в мини-юбке, поравнявшуюся с их машиной.

— Кажется… О Господи… Жан-Люк!

Он повернулся к жене и прочел в ее глазах выражение ужаса.

— Как же так? Ты сказала, что через две недели. Еще не время!

Смех Кристины перешел в низкий стон.

— Оказывается, самое время.


Жан-Люк пять часов слонялся по больничной комнате отдыха для особо важных персон. Он то заговаривал с молодой женщиной-врачом, то присаживался к телевизору. Выпить так и не удалось; он совершенно изнемог.

В комнату торопливо вошел врач в зеленом халате и шапочке. Он спешил сообщить, что молодая мать и новорожденный младенец чувствуют себя хорошо.

Кристина родила девочку. Жан-Люк втайне надеялся на сына. Ну, ничего, может, в следующий раз будет мальчик. Если удастся уломать жену. Но он сильно опасался, что после рождения первенца их супружество и вовсе пойдет прахом.

Его пригласили пройти в палату.

— Думаю, надо назвать малышку Николеттой — в честь моей матери, — начал он.

Кристина посмотрела на него, как на сумасшедшего:

— У моей девочки уже есть имя: принцесса Шарлен-Лиссе.

Жан-Люк не стал спорить. Он разглядывал свою новорожденную дочь, весом в три килограмма с небольшим. Такая малютка, но подвижная, глаза синие, на голове смешной светлый хохолок, брови вопросительно подняты вверх.

— Какая красивая, — выдохнула Кристина. — Даже не верится.

— Совсем как ты. — Жан-Люк склонился над кроватью, поглаживая пальцем крошечный детский кулачок. — Кристина, не сердись, я не смог быть с тобой рядом… Просто я не переношу… ну, всех этих женских дел.

— Жан-Люк! — Кристина смотрела на мужа с нескрываемым презрением. — Надеюсь, отныне ничто не будет напоминать мне о нашем браке, кроме малышки Шарлен. А теперь мне нужно отдохнуть. Я очень устала.

Жан-Люк кивнул и послушно ретировался. Он чувствовал, что его роль сыграна до конца; Беллини возьмут на себя оформление развода и уладят дело с церковью.


Князь Георг и принц Жак стояли плечом к плечу, принимая военный парад. Оркестр играл государственный гимн. В соборе звонили колокола. Только что был дан артиллерийский салют из двадцати залпов.

Торжества были организованы в честь рождения новой принцессы. Князя Генриха переполняли чувства.

— Какие молодцы наши солдаты, — негромко сказал он сыну, глядя на марширующих гвардейцев, — все как на подбор.

— Да, в самом деле. — Жак тоже преисполнился чувством патриотической гордости.

Наряду с династическими знаками отличия, на его парадном мундире теперь красовались четыре медали, которые он заслужил за полтора года службы в морской авиации.

Когда парад закончился, Жак прошел в гардеробную, чтобы снять форму, и столкнулся с принцем Георгом.

— Я собираюсь кое-что обсудить с твоим отцом, — начал Георг, прочистив горло. — Есть определенные замыслы.

— Какие замыслы? — Жак даже прекратил расстегивать мундир.

— Никос Скурос выдвинул блестящие планы развития нашего государства. Страна засверкает как алмаз. Он продумал идею строительства крупных отелей и казино. Это будет способствовать привлечению туристов…

— Отелей и казино? Во множественном числе? Но ведь отец запретил строительство казино иностранцами.

— Никоса Скуроса едва ли можно рассматривать как рядового иностранца. Между прочим, он подал прошение о предоставлении ему гражданства Коста-дель-Мар. Тебе известно, дорогой племянник, что этот человек — большой друг нашей страны. Неужели ты до сих пор не удостоверился, что Скуросу дорога эта земля? Он многое способен для нее сделать.

— Возможно, — сказал Жак.

— Скурос не раз спасал нас от финансового краха. Если бы не он, наше положение было бы весьма плачевным. Его богатства неограниченны. Он готов и впредь помогать нам… если, конечно, мы его не оттолкнем. Тебе бы следовало поговорить об этом с отцом.

— Я подумаю, — неуверенно ответил Жак. Переодевшись, он направился в апартаменты отца, перебирая в уме все, что сказал ему дядюшка.

По непонятной причине он не очень-то доверял Никосу Скуросу, «большому другу» Коста-дель-Мар. В конце концов он решил, что с отцом действительно надо будет поговорить, но лишь для того, чтобы его предостеречь. Жак понимал, что сейчас для таких разговоров не самое подходящее время: мысли отца заняты предстоящим разводом Кристины… Но его сердце сжимала смутная тревога. Он вдруг осознал, что это тревога за судьбу Коста-дель-Мар. Нет, он не собирался брать бразды правления в свои руки, но будущее родной страны было ему небезразлично.


— Восемьсот человек… и все хотят присутствовать при крещении одного-единственного ребенка, — говорила Кристина, добавляя очередную фамилию к списку приглашенных.

— И еще восемьсот тысяч дорого бы дали, чтобы присутствовать на церемонии, — подхватил Никос Скурос, который пришел навестить ее перед отъездом в Грецию. — Всем хочется стать свидетелями такого выдающегося события. Князь Генрих давно мечтал о внуках. Ваша малышка будет — дайте подумать — четвертой по линии престолонаследия.

— Я вполне удовлетворюсь, если она будет просто счастливой, — сказала Кристина.

— Понимаю.

— Просто счастливой, — повторила Кристина.

Принцесса трудно привыкала к своей новой роли. Ее охватывала то кипучая жажда деятельности, то невыразимая нежность, то щемящая тоска. Зачем ребенку такой отец, как Жан-Люк? Сможет ли она сама стать хорошей матерью? Кристина до сих пор не брала на руки грудных детей. Она не ожидала, что ее новорожденная дочь окажется такой крошечной. Конечно, основные заботы возьмут на себя слуги, и в первую очередь Мэри Эбботт, старая няня принцессы.