– Так, это уже край моего терпения, Эмира Райз! Ты немедленно просыпаешься, встаёшь, идёшь в ванную, затем ешь, и мы сваливаем отсюда к чёртовой матери! – От громкого и злого голоса Сиен приоткрываю глаза, наблюдая, как она распахивает шторы и настежь отворяет окно, пропуская ночную прохладу в спёртую вонь моей спальни. В тусклом свете лампы на столе вижу, что она даже покраснела от ярости и негодования.

– Оставь меня в покое, – шепчу я, намереваясь вновь закрыть глаза.

– Нет, хватит с меня этого! Ты никогда не доверяла мне! Никогда, а я же всегда тебе желала только добра! – Девушка стягивает с меня одеяло и отшвыривает от себя.

– Сиен, не сегодня…

– Нет, именно сегодня. Хватит, я сказала тебе. Хватит этого дерьма, которое ты терпишь лишь потому, что трусиха! – Она указывает на меня пальцем, отчего я закатываю глаза. Вот для меня сейчас совсем лишнее ругаться с ней или же, в моём случае, воспринимать её накопившееся раздражение. Мне бы только тишины, и чтобы никто не трогал.

– Ладно все они. Ладно Саммер. Но мне должна была доверять, а ты водила всех за нос. Ты умалчивала о том, кто такой на самом деле Рафаэль, отсюда и начались твои… ваши проблемы. Вы оба виноваты во всём! Оба! – Вскрикивает она.

– Что? – Сердце ухает вниз и одновременно делает кульбит, заставляя меня перевернуться на спину и немного приподняться, кривясь от боли в ладони.

– Да, Мира, я знаю всё. Буквально всё. И то, кто он такой, и сколько у него денег, – она делает движение пальцами в воздухе, имитируя кавычки.

– И то, что случилось в ту ночь, после которой ты превратилась сначала в психопатку, а потом, вообще, ударила меня лишь за одно прикосновение. Ты могла мне всё сказать. Могла ведь… а я ждала, когда ты остынешь, когда вспомнишь, что есть я, всегда прощающая и поддерживающая тебя, даже если ты поступаешь неверно и жестоко. Но нет, ты же считаешь себя одинокой принцессой, холодной стервой, которая сможет справиться со всем этим сама. И вот он результат, Мира. До чего вы довели себя и ради чего это сделали? – Упрекая, она расхаживает перед кроватью, а я опасаюсь даже думать о том, что она знает. Но вот черта характера, выработанная с детства, не позволять другим распознавать мои слабости и пользоваться ими, вынуждает меня обороняться неосознанно.

– Ты несёшь чушь. Я просто в ужасе оттого, что этот придурок взял и порезал себя, и меня тоже. Он больной ублюдок…

– Прекрати! – Кричит она. Даже воздух трещит от её злости и обиды, от громкости голоса, и девушка трясётся в беззвучной ярости.

– Прекрати это, поняла? Прекрати вести себя так, словно ничего страшного не произошло с тобой, именно с тобой. Не с ним, а с тобой. Если не прекратишь и не станешь вновь собой сейчас же, то я возьму и напишу на сайте правду о том, какое у него прошлое…

– И какое же? Подонка или грязного козла, умеющего лишь боль причинять? – Ехидно перебиваю её, хотя это маска. Мне страшно. Мне больно. До сих пор пусто и тихо. Но я защищаюсь.

– Бедного парня, которого подобрал твой отец и обучал всему три месяца, чтобы он соответствовал нам. Нищего, продающего наркотики, и, вероятно, преступника, оказавшегося среди нас только из-за тебя и твоего поведения, – шёпотом выливает на меня то, чего я так боялась. Смотрю на Сиен, усмехающейся тому, как я бледнею, и моё тело покрывает ледяной пот.

– Ну так что, ты будешь нормальной, той самой девушкой, которую я люблю и ради которой готова на многое, или мне продолжить? – Добавляет она, ожидая от меня реакции. И она следует незамедлительно. Губы подрагивают, и я подтягиваю ноги к себе, опуская голову.

– Откуда ты знаешь? – Тихо подаю голос.

Сиен вздыхает и, немного успокаиваясь, забирается ко мне на кровать.

– Рафаэль рассказал всё Белчу вчера, когда проснулся. Хочешь знать, как он? – Поднимаю на неё взгляд и отрицательно качаю головой.

– Нам пришлось ему дать якобы воду, но я туда снотворное подмешала, после того как ты уснула… хм, тоже от снотворного. Хотя бы раны ему обработали и перевязали, а там нужно было зашить. На груди очень глубокие… меня до сих пор передёргивает от того, что я увидела. Он Белча к себе не подпускал, сидел и держал нож в руке.

– Я не хочу… не хочу слышать этого. Мне всё равно… меня не волнует то, что с ним происходит. Он рехнулся, взял и резал себя моими руками… и меня резал. Не хочу, – слёзы наворачиваются на глазах, и я смаргиваю их.

– Рафаэль волнует тебя, как и ты его. Он постоянно спрашивает о тебе, прийти пытается, а потом затихает и смотрит в одну точку. Как и ты сейчас, как и вчера, как и сегодня. Вы молчите оба теперь, предпочитая горевать внутри и причинять этим себе боль, но вот боль у вас одна, – Сиен тянется ко мне рукой, а я отклоняюсь, ощущая себя грязной и противной. Не хочу, чтобы мной кто-то запачкался. Ничего не хочу…

– Это правда, да? То, что Рафаэль бедный и находится здесь только благодаря деньгам и власти твоего отца? То, что он должен был следить за тобой и докладывать ему обо всём? И то, что… ты рассказала ему всё, и он… ну, мои догадки подтвердились. Я предполагала… нет, я чувствовала, что ты ударила меня, потому что боялась моих или же ещё чьих-то прикосновений из-за боли, которую он причинил тебе, – Сиен убирает руку, и я могу только утвердительно кивнуть на её слова. И всё внутри заставляет меня послать её к чёрту, не разговаривать с ней, ничего не подтверждать, не доверять. Но я так устала быть одна. Устала сама что-то решать и терпеть.

– Я знала всё, понимаешь? Знала и решилась позволить ему довести дело до конца. Я думала, что это вызовет во мне отвращение и ненависть к нему. Настоящую ненависть, как к Карстену или к моей матери, или к кому-то ещё, но так больно мне в жизни не было. Всё было так долго… дольше, чем тогда, и я ждала снова спасения, а потом уже словно коркой покрылась кожа, а боль достигла такой точки, после которой уже ничего не чувствуешь. Я не знаю, почему именно та ночь так сильно повредила моё сознание, а вот та, первая, сделала сильнее. Почему один человек убивает полностью, хотя ты к нему чувствовала то, что ни к кому другому? А другой, которого презирала, наоборот, дарит силу бороться и противостоять? Мне так больно… больно внутри и снаружи, Сиен. Кажется, что даже кислород причиняет боль, и не хочется дышать. Я боюсь сойти с ума и оказаться в больнице в смирительной рубашке, – стираю пальцами слёзы.

– Я, вообще, не представляю, как ты держишься. Я бы, наверное, свихнулась ещё в ту ночь. Больно тебе, потому что для тебя Рафаэль намного важнее, чем Карстен или же Оливер. Ты до сих пор любишь его, как бы это ни было отвратительно для тебя. И Рафаэль тоже любит тебя. Он потрясён тем, что ты ему рассказала, и раскаивается. А раз он раскаивается, то сердце у него не пропащее, как и душа. Вам надо поговорить спокойно обо всём, Мира. Без эмоций, без страха, без того, чтобы обвинять друг друга, вы должны обсудить случившееся, и только тогда сможете оба жить дальше. Хотя Рафаэль… я не думаю, что он когда-нибудь забудет об этом. Ему сложнее, чем тебе, – от её слов внутри вскипает обида, и я дёргаюсь, словно меня вновь ударили.

– Что? – Шепчу я. – Ты считаешь, что ему сложнее? Не его опоили и изнасиловали. Не его избили так, что до сих пор отметины на коже остались. Не на его лицо нассали и бросили подыхать, предложив нож, который даже взять было невозможно. Не он лежал в вони, моче и рвоте, плача внутри и умирая. Не он боялся умереть от кровотечения и прибегнул к огромной сумме денег, умоляя помочь ему и вытащить из ада. Не он терпел капельницы и не мог сидеть, лежать, ходить, потому что было душно внутри от боли. Не он сошёл с ума и купил оружие, только бы исчезнуть отсюда любым способом. Не он, а я. И ты смеешь говорить мне о том, что этому ублюдку сложнее? Что он раскаивается, бедненький, а я, стерва последняя, не прощаю его? Ты серьёзно, Сиен?

– Мира, ты меня не так поняла, – быстро произносит она, а я расцениваю это, как предательство. То есть выходит так, что все жалеют его, когда именно я перенесла ещё раз то, что не вышло в первый полноценно?

– Рафаэль… как бы это правильно сказать. Он знает о том, что сделал. Теперь же он знает твой страх, который воплотил в жизнь собственными руками. Рафаэль стал оружием против тебя в руках других. Он винит себя во всём и ненавидит себя. Он сломлен сильнее, чем ты, потому что не хотел делать всего этого. Он…

– Не хотел? – Выплёвываю я, кривясь от её выводов. – Он орал, как бешеный, что я заслужила всё это. Опоил меня и бил со всей силы, обещая, что я сдохну, расплачиваясь за то, как поступила с его любимой Флор. Рафаэль мстил мне за неё, даже не спросив о том, причастна ли я к этому. Он сделал свои умозаключения и хотел меня наказать именно так, как считал нужным. Моча, тот случай с фонтаном, который придумала Саммер. Ремень… он несколько раз упоминал о том, что хочет меня отлупить. Изнасилование… он знал, что я боюсь силы и грубости, и у меня проблемы с восприятием секса, да и спроецировал случай с его бедняжкой Флор. Рафаэль всё знал обо мне и подготовился провести свой суд так, как хотел. Именно хотел и мечтал. А ты пошла вон, раз видишь его грёбаной жертвой и каким-то оружием. Он просто добился того, чего желал, и сейчас играет с вами, как играл со мной. Рафаэль обманывал меня, а я ведь поверила ему… поверила, и мне было плевать, что нет у него денег и никакого будущего. Я дура, а ты двойне идиотка, раз повелась на его вид и жалобные речи. Надо было прикончить его, разодрав руками, как он это сделал со мной. Пусть все видят, что я с ним сотворила. Пусть знают, какой он ублюдок на самом деле…

– Хватит! – Повышая голос, Сиен поднимает руку, и я замолкаю, переводя дыхание. Мне так обидно, и я в ярости, хоть и слабой из-за моего состояния, но в ярости.

– Рафаэль был под наркотиком, Мира. Он был накачан препаратом, в котором содержался амфетамин, и не понимал, что делает. Рафаэль не хотел причинять тебе боли, в нормальном состоянии он не хотел этого. Им манипулировали, как и тобой, – шипит она, словно обвиняя меня своими словами.

– Конечно, Рафаэль может сказать всё что угодно, только бы вымолить у меня прощение и вызвать к себе жалость. Он так уже поступал. Вспомни тот случай с лошадью, когда он специально попросил Белча ударить его по голове, чтобы я чувствовала себя виноватой и раскаивалась. Сейчас то же самое. Ему выгодно это делать, потому что мой отец убьёт его и всю его семью тоже. Его мать и брат у него, и Рафаэль прекрасно понимает, если я открою рот, то подохнут все, – фыркаю я.

– Вот в чём ваша проблема, Мира. Вы не доверяли друг другу. Никогда не доверяли, поэтому вами легко смогли управлять. Вы боялись друг друга и не показывали свои настоящие лица, а лишь играли роли, в которых считали себя защищёнными. Флор и Саммер спелись и выработали план, в котором именно Рафаэль должен был стать твоим палачом. Саммер давно уже просекла то, что Рафаэль неровно к тебе дышит, и ты ему нравишься со всеми своими заморочками. Потом вы начали сближаться, и она не могла следить за вами, тогда на помощь ей пришла твоя сестра, играющая роль глупой и безгрешной дурочки, демонстрируя ему контраст с тобой. А тайны, которые ты скрывала, ещё больше увеличили сравнение. Когда в сети появились фотографии вашего свидания и поцелуя, которые, кстати, выставил сам Оливер, чтобы отомстить тебе, а помогла это сделать Флор, нашёптывающая ему о том, какая ты сука и на кого ты его променяла. Они завели механизм. Белч говорил перед балом с Рафаэлем, который совсем запутался, и ему требовалось поговорить с тобой. Но ты бегала от него, боясь того, что он выберет её. Ты сама его заставила поверить во всё, и он не хотел, чтобы ты превратилась в жестокое чудовище. Тебе же было мало, ты не сказала ему о том, что Флор обманула его и не один раз. Ты не поделилась с ним своими выводами, а просто закрылась от него, боясь показаться слабой, – подскакивая с кровати, Сиен снова расхаживает перед кроватью, постоянно указывая на меня.

– В бокале с шампанским, которое ему предложили на балу, уже был наркотик, который начал своё действие на Рафаэля. Да, я знаю, что его отец был наркоманом, и у Рафаэля даже была ломка, когда он родился. Это он Белчу тоже рассказал. И вот Рафаэль, парень, у которого уже есть врождённая зависимость от подобной ерунды, видит окровавленную Флор, изнасилованную и избитую парнями. А перед этим ты обещаешь ему наказать тех, кто подставил вас. В его голове обличаются все страхи, а наркотик помогает выдумать то, чего не было. Помимо этого, Рафаэль твердит о парне, который играл роль медбрата, хотя потом его чуть за сумасшедшего не приняли, потому что человека, подлившего масла в огонь, не существовало. Но именно этот человек рассказал Рафаэлю о том, что Флор находится чуть ли не на грани смерти из-за всего, что с ней сделали. Затем, он возвращается в университет, чтобы переварить всё, испугавшись собственных эмоций. Он заходит в бар, где покупает водку, в которой тоже содержится наркотик. Далее, он уже не человек, не тот Рафаэль, который был на самом деле, а безумный наркоман, видящий всё через искажающую призму своих страхов и ядовитого шёпота подсознания. Он заказывает шампанское только для вас, в котором тоже находится тот же наркотик, сам отправляясь в аптеку, чтобы приготовить для тебя дозу, забирает бутылку и приходит к тебе. Ты тоже была под двойной дозой. Так что и твоё восприятие произошедшего искорёжено, вероятно, ты могла себя накрутить, но это не умаляет, конечно, того, что сделал с тобой Рафаэль. И конец приходит сразу же. Для вас обоих. Он становится тем, кто разрешает этим придуркам, разрушить наш дом и нападать на нас. Ты орёшь, как бешеная, что заказчик – это ты, и исчезаешь, – Сиен замолкает, быстро дыша.