Лина Мур - Королевство моих преступлений

– Ты где был? Ты где шлялся, Бернардо? – Ярость Оливера перескакивает на парня.

– Не твоего ума дело. А вот то, что на дверях общежития появились метки Всадников, должно тебя волновать.

– Что? Все двери? – Переспрашиваю его, и Белч кивает, а затем замечает чёрную вывеску и надпись. Резко бледнеет и сглатывает.

– Вот же чёрт, – шепчет Белч.

– Ты сказал все двери? Калеба видел там? Как ты сюда пришёл? – Спрашивает его Оливер.

– Калеба видел, он проверяет все этажи. Но могу сказать, что двери третьего, второго и первого полностью помечены. Сиен мне звонила, а у меня был отключён звук. Я вышел, чтобы поговорить, но увидел метку и побежал к ней, а потом на полу в холле огромная лужа крови, и от неё тянутся следы. Они ведут сюда, – рассказывает Белч.

– На дверях «Оморфии» и «Альфы» то же самое, – сообщаю ему.

– Оли! – Мы оборачиваемся на крик и видим ребят, бегущих к нам.

– «Омега» имеет метку, мы там всех разбудили, – задыхаясь, говорит темнокожий и приятный парень Зигги.

– Чёрт! Чёрт! Чёрт! Это собрание, как было раньше. Они собирают всех для прилюдного наказания, чтобы продемонстрировать всем свою власть, – судорожно выдыхает Оливер.

– Крысы, – шепчу я, чувствуя, как Сиен крепче хватает мою руку.

– Что? – В один голос переспрашивают парни.

– Вчера я получила посылку, коробку с розами. Но под ними были две мёртвые крысы. У одной была снята половина кожи, другую отравили. И на каждой из них клеймо «Альфы» и «Оморфии». Значит, будут наказывать кого-то из наших сообществ, и это точно будут бывшие возлюбленные, – поясняю я.

– Ты хочешь сказать, что это ты и я? – Сдавленно уточняет Оливер.

– Я не уверена в этом… чушь, я уверена в том, что это ты и я. Сегодня ночью накажут тебя и меня, Оливер, – после моих слов повисает мрачное молчание.

Я знаю, что впереди меня ждёт что-то жуткое и страшное, но я не собираюсь бежать. Я вынесу любое наказание, потому что за моей спиной больше дюжины душ, и они все нуждаются во мне. И есть ещё одна любимая душа, которая тоже ждёт меня. Ради них всех я выживу.

– Все… все комнаты помечены, и… а почему у вас такие лица? Что ещё случилось? – Подбегая к нам, говорит Калеб.

– И ты так просто стоишь здесь? Ты так легко бросаешь мне это в лицо, даже не удосужившись предупредить? – Рычит Оливер, отмирая и пытаясь подойти ко мне, но Белч угрожающе толкает его обратно.

– Да, стою. Да, легко бросаю это тебе в лицо. Да, не удосужилась предупредить. Да, мне тебя не жаль. Да, я хочу, чтобы ты был наказан, потому что ты меня никогда не слушал. Ничего не слышал, как и продолжал развлекаться. И мне насрать на твои задетые тонкие душевные струны, Оливер. Мне на тебя насрать, ведь я знаю, что ты сбежишь, и оставишь разгребать всё дерьмо своим парням, которые будут отвечать за тебя. И я желаю, чтобы они это поняли, и ты потерял своё место. Я приду ночью, а вот как ты будешь смотреть в лица тех, кого должен был защищать, это уже твои проблемы. Пошли, Сиен, больше нам здесь делать нечего. Будем готовиться к собранию так, как мы должны это сделать. И я докажу в очередной раз, что достойна своего места, потому что ни за что не брошу своих девочек, – гордо разворачиваюсь, и иду в сторону сестринства, утягивая за собой подругу.

Нас догоняет Белч и встаёт передо мной, хмуро оглядывая то меня, то Сиен.

– Я хочу поговорить с Мирой наедине, – произносит он.

– Наедине? Ты обалдел? – Возмущается подруга.

– Сиен, всё хорошо. Отойди на несколько шагов, но так, чтобы я тебя видела, – киваю парню и отпускаю руку девушки.

Она обиженно поджимает губы, но понимает, что лучше сейчас не спорить со мной, да и со своим парнем, полным негодования. Ожидаю, когда подруга остановится в двух метрах от меня.

– Почему ты не сказала хотя бы мне? Я же не такой, как Оливер. Я имел право знать ещё вчера, что ты, Мира, шла ночью, уже зная о том, какой конец тебе уготован. Это неразумно. Ты могла бы уехать, сбежать или…

– Не могла, Белч. Оставить здесь Сиен, Рафаэля и тебя, я не могла. Мне не страшно получить наказание, понимаешь? Мне страшнее от того, что будет с вами, если я отсюда сбегу, – шёпотом возмущаюсь я.

– Ты ничем не поможешь ни мне, ни Сиен, ни Рафу, если тебя накажут. Карстен тебя на мушке держит, он постоянно в курсе того, где ты и что делаешь. А ты подставила Рафа вчера, когда пришла к нему. И плевать на то, что записи стёрты, они уже знают обо всём, раз крыс подложили. Ты о себе должна думать, – Белч хватает меня за руку, дёргая на себя.

– Мне приятно, что ты волнуешься, но я спокойна, клянусь. Я выстою, что бы ни произошло. Я уберегу Сиен, Белч, от всего, что её может ждать. Ей могут манипулировать, как и тобой, как и Рафаэлем. Вы все для меня слабое место, по которому они ударят. И единственное, что я должна – не позволить им добраться до вас. Я хочу, чтобы ты немедленно собрал вещи, разбудил Рафаэля и никуда не отпускал Сиен. Вы все вместе отправитесь в Женеву, скроетесь на время и…

– Ты думаешь, что я трус, Мира? Никогда я не убегу. Я не брошу тебя, какой бы сукой ты сейчас ни выглядела, строя из себя жертву. Я не позволю тебе отвечать одной, понятно? А когда Раф обо всём узнает, то он убьёт тебя за то, на что ты решилась. Ты не вправе заставлять бежать нас, потому что никто из нас этого не сделает. Пусть нас мало, но мы будем вместе до конца. Это моё последнее слово. Позаботься о себе, о другом я не прошу, – парень отпускает меня и направляется к Сиен.

Он ей что-то тоже выговаривает, они спорят и бурно обсуждают происходящее. А я смотрю на них и осознаю, что мои мечты уже давно изменились. На первое место встали другие люди, а не желания и моё будущее. Это так горько.

Паника – прекрасное описание всего, что происходит сегодня. Как только большинство студентов увидело послание, кто-то догадался от кого оно, кто-то начал собирать вещи, кто-то штурмовал администрацию. Последние словно вымерли, оставив всё разгребать Марджори, которая сообщила о том, что всем студентам запрещено выходить за пределы университета, и по периметру расставлена охрана. Никого и никуда не выпустят. Были попытки побега, но безуспешные. Помимо всего этого, интернет отключён, сигнал мобильной связи очень слаб, и всё это сделано для того, чтобы никто не исчез отсюда. А также каждый из родителей получил письмо, сообщающее о том, что их дети вышли из-под контроля, и поэтому в университете вводятся новые правила, которые очень плохо принимаются студентами. Письмо длинное и описывает то, что родители получат в итоге – куча лжи и гадких обещаний, уверений в том, что забирать своих детей ни в коем случае нельзя. И поэтому помощи теперь, вообще, ждать неоткуда. Любые звонки и слёзные мольбы учащихся расцениваются, как слабость и трусость, и все получают отказ и запрет на подобные сообщения.

Оливеру пришлось остаться, чтобы доказать не своим ребятам, а мне, что он не такой, как я о нём думаю. Но я абсолютно точно уверена в том, что он при любой удобной возможности сбежит отсюда и бросит всех. А вот я нет. С каждым часом, прошедшим после собрания в доме сестринства и затем обсуждения событий, ожидающих нас этой ночью, убеждаюсь, что ни при каких условиях не оставлю ни одну из своих сестёр. Они надеются на меня. Я для них пример того, как следует вести себя. Но сложно сохранять спокойствие, когда мрачная и давящая атмосфера и неизвестность вызывают дрожь страха. Это огромная внутренняя работа над собой – не показать никому, как сильно я боюсь. По сообщениям Белча, которые он присылает стабильно раз в час, Рафаэль пришёл в себя и тоже собирается идти ночью к Всадникам. Я не смогу его переубедить, раз у Белча это не вышло. К тому же Белча вызвал Оливер, так как братство «Альфа» должно быть в полном составе и идти всем вместе. Ребята из «Омеги» ещё более взвинчены, осознавая, что никакой власти у рабов нет. В общем, картина довольно гнусная и печальная.

Поправляю распущенные волосы, завитые в крупные локоны. Проверяю идеальный макияж и надеваю одно из самых лучших платьев в моей коллекции, отлично подчёркивающее изящность тела. Красный цвет. Оттенок крови и победы. На другое я не согласна. Я приказала всем девочкам быть в красном и подготовиться так, как будто мы собираемся на самый важный приём в нашей жизни. Сестринство «Оморфия» никогда не будет выглядеть трусливо. Мы гордо пойдём туда. Мы гордо встретим всё, что нас ждёт. Мы в очередной раз покажем, что мы лучшие.

Набрасывая на плечи тонкий плащ, выхожу из спальни, слыша разговоры девочек внизу. Делаю глубокий вдох и натягиваю улыбку. Медленно спускаясь, осматриваю своих сестёр, нервно успокаивающих друг друга.

– Милые мои, время пришло, – от моего звонкого голоса все поворачивают головы, и я в глазах каждой вижу страх.

– Сегодня все мы лично познакомимся со Всадниками Апокалипсиса. Но это не должно нас пугать. Мы сестринство «Оморфия». Мы самые прекрасные создания на этой земле. Мы все едины. Я прошу вас ни на шаг не отходить от меня, держаться всем вместе и стойко принимать обвинения, ни словом, ни взглядом, ни слезами не показывая им, как сильно это нас пугает. Страх это неплохо, это хорошо. Но каждая из вас должна найти для себя личную причину, почему никто не увидит страха в ваших глазах. Мы никому не подарим шанса унизить и растоптать нас. Мы будем сильными, – заканчиваю свою речь и прохожу мимо девушек, подбадривая каждую.

В последний раз оглядываю всех и киваю им, сообщая, что можно идти. Сиен молча идёт рядом со мной.

На улице не горят фонари, вся территория университета покрыта мраком, и только кое-где фонарики ребят, идущих по указывающим направление огням, как и было предписано Всадниками, появляются вдали. Мы выходим к центральной развилке и перед зданием администрации видим горящие факелы, указывающие направление. Поле за загонами, где весной и в начале лета иногда устраиваются вечеринки.

Мы сливаемся с толпой студентов, опасливо озирающихся и цепляющихся друг за друга, но мы всё же выделяемся. Они расступаются перед нами, позволяя одарить их своей уверенностью, пусть и напущенной. Глядя на нас, они быстрее идут и пытаются не отставать от девушек сестринства.

Мы выходим на поле, мои каблуки проваливаются в рыхлую и мокрую землю. Быстро оцениваю обстановку. Сцена открыта, и там тоже горят факелы. Большинство студентов уже собралось, и гул голосов царит вокруг нас. Я вижу ребят из «Омеги», стоящих в самом конце поля, недалеко от них парни «Альфа», к которым мы направляемся, но взглядом я ищу другого человека. Рафаэля. Слишком много людей, а меня волнует лишь один.

– Ты видел Рафаэля? – Шёпотом спрашиваю Белча.

– Да, с правой стороны, около деревьев был, – так же отвечает он.

– Хорошо, – вряд ли я смогу отыскать его в толпе, ведь он на другом конце поля. Но тот факт, что с ним всё более или менее нормально, прибавляет мне уверенности.

Выжидающе смотрю на сцену, когда цокот копыт заглушает своей силой даже разговоры и обсуждения студентов. Раздаются крики с левой стороны, дёргаюсь от неожиданности к Белчу, а затем студенты разбегаются, когда четыре лошади вылетают прямо перед нами и проносятся с такой силой, от которой нас отбрасывает назад. Белч успевает подхватить меня, не дав упасть, а я с ужасом смотрю, как лошади, чёрная, рыжая, белая и тёмно-коричневая с выкрашенным в алый цвет хвостом, снова делают круг. Всадники Апокалипсиса в своих костюмах уверенно держатся в седле. Они даже не думают о том, что могут затоптать студентов, разбегающихся кто куда. Наоборот, они хотят ещё больше напугать их, и Всадникам это прекрасно удаётся. И только я делаю глубокий вдох, считая, что их появление вызвало нужный им ажиотаж и панику, как топот копыт вдруг усиливается. Поворачиваю голову, и мой рот от неожиданности приоткрывается. Больше дюжины лошадей с наездниками в костюмах подобных тем, что на Всадниках, только чёрного цвета, несутся прямо на нас.

– Что это такое? – Кричит кто-то парней.

– Уходим, – меня хватают за руку и тянут назад, а буквально в миллиметре проносятся лошади. Меня тащат дальше к деревьям, и я с ужасом смотрю, как их становится всё больше и больше. Там около тридцати человек, не меньше. Всадников всегда было только четверо, но никак не столько.

– Что происходит? – Шепчу я, поворачиваясь к Оливеру, который и утащил меня сюда.

– Старшие. Бывшие главы и их соратники. Они призвали их, – низким голосом отвечает Оливер. Переглядываюсь с Сиен, крепко ухватившейся за руку Белча, закрывающего её собой.

– О, господи, – судорожно выдыхаю я. И как в такой ситуации оставаться спокойной? Одно дело, когда четверо угрожают тебе, а другое – когда их уже толпа.

Всадники Апокалипсиса спрыгивают с лошадей, как и остальные. Четверо парней поднимаются на сцену под крики и визг студентов, под плач и возмущения. Но вот другие встают по периметру лицом к нам, как бы защищая Всадников.