Касс не отреагировала на ее слова.

— Скажите же нам теперь, мастер, — выпрямив спину, властным голосом потребовала Касс еще настойчивее, — я позволю вам уйти с миром, и мы сегодня больше никого не потревожим в царстве мертвых.

— Ты так не можешь, запротестовала Габриэль. — А как же Реми?

Касс сильно сжала руку Габриэль, чтобы заставить ее замолчать. Старик закрыл глаза, словно пытался самостоятельно вернуться в туманы его нынешнего мира. Но, очевидно, Нострадамус понял всю тщетность борьбы, поскольку углы его губ понуро опустились. Он снова открыл глаза и начал говорить со смиренной покорностью.

— Блистательная судьба ждет женщину по имени Габриэль. Она приобретет необыкновенное влияние, получит богатство и власть, о которых она и думать не могла в самых дерзновенных своих мечтах.

— Я слышать ничего не хочу об этом, — возмутилась Габриэль. — Расскажите мне о Николя Реми.

— Габриэль будет властвовать над сердцем короля.

— Короля? Какого короля? — нетерпеливо уточнила Касс.

— Короля Франции. Габриэль будет управлять страной через Генриха. Сначала она станет его любовницей…

— Генриха Валуа? — с отвращением переспросила Габриэль. — Сына Екатерины Медичи? Этого надушенного фата? Да такого жесточайшего и развратнейшего типа я в жизни не встречала.

— Я не говорю о Генрихе Валуа, — поправил ее Нострадамус. — Я говорю о Генрихе, нынешнем короле Наварры. Это он будет обожать тебя, и однажды именно он унаследует трон всей Франции.

— Это невозможно, — нетерпеливо перебила старца Габриэль. — Валуа молод, к тому же у него есть еще один младший брат. Их мать, Екатерина Медичи, будет отчаянно охранять их право на трон. Теперь о Николя Реми. Он был солдатом гугенотов. Это его я хочу…

— Дом Валуа потеряет трон, и власти итальянки наступит конец.

— Остановитесь! — К удивлению Габриэль, в голосе Касс зазвенела пронзительная тревога, и она откинулась на спинку стула. — Больше ни слова о Темной Королеве.

Нострадамус обратил на возглас Касс не больше внимания, чем на попытки Габриэль перевести разговор.

— Остерегайся Темной Королевы. Она будет бороться, чтобы удержать то, что принадлежит ей, и уничтожить всех, кто угрожает ее власти. Но она погибнет вместе с оставшимися у нее сыновьями. Ее род закончится. Король Наварры станет королем Франции, и Габриэль будет…

— Хватит об этом, — закричала Касс. — Замолчи же.

Касс попыталась вырвать руку, но теперь уже сама Габриэль крепко сжала руку, чтобы не дать ей разорвать связь.

— И Габриэль?.. — спросила девушка старика, заинтригованная против своей воли.

— Господство Темной Королевы закончится, и Габриэль станет…

— Нет!

Касс рывком вскочила на ноги и ценой огромного усилия высвободилась от Габриэль. Прежде чем Габриэль успела остановить ее, Касс свободной рукой отшвырнула от себя медную чашу и черную свечу, которые с жутким грохотом полетели со стола и покатились по глиняному полу.

Габриэль отпрыгнула от стола, надеясь сделать что-нибудь, но было уже слишком поздно. Вода пролилась, свеча погасла. Туман, лицо призрака, предсказания Нострадамуса — все исчезло. Хуже того, исчезла и надежда снова увидеть Николя Реми.

Тяжелая тишина повисла в комнате. Габриэль, спотыкаясь, пересекла темноту, долго возилась с кремнем и трутом, пока не сумела вновь зажечь один из факелов. Опрокинутая чаша валялась на полу, в луже темной воды, рядом с черной свечой. Фитиль был обуглен до черноты. Свеча, которая обладала невероятной властью всего несколько минут назад, теперь оказалась до нелепости безвредной.

Зачем, Касс? — хриплым от расстройства и тревоги голосом спросила Габриэль, сердито повернувшись к женщине. — Зачем ты это сделала?

— Зачем? — пронзительно передразнила ее Касс. — Проклятье, Габриэль, будто не понимаешь! — Она с силой обхватила себя руками. — Нострадамус только и крутился вокруг имени Темной Королевы, предсказывая ее смерть и гибель ее потомков. Да знаешь ли ты, что она сотворит с нами, если проведает, что мы пробуждали подобные пророчества!?

— Какая глупость, Кассандра, — отрывисто бросила Габриэль. — Мы скрываемся в заброшенном доме, вызываем духов здесь, в комнате, больше похожей на разрушенный склеп. Как Екатерина может об этом пронюхать?

— Екатерина сама и есть дьявол. Она обладает большими дьявольскими силами, чем ты можешь себе далее представить. Если Темная Королева только заподозрит, что ты надеешься вытеснить ее и ее отродья королем Наварры, она уничтожит тебя и его заодно. А затем возьмется и за меня, ведь это я вызвала призрака умершего дворцового астролога, чтобы тот вбил тебе в голову подобные притязания.

— Мне не нужен Нострадамус, чтобы стремиться отнять власть у Темной Королевы. Я сгораю от желания увидеть падение Екатерины с тех пор, как…

Но Габриэль справилась со своим гневом, сообразив, насколько искренне встревожена и обеспокоена Касс. Женщина всегда была бледной, но тут она побледнела, как мертвец, ее шатало, словно она могла вот-вот упасть в обморок. Ярость Габриэль растаяла, и она поспешила помочь Касс.

— С тобой все в порядке? Ты ужасно выглядишь. — Габриэль обхватила тонкие плечи Касс. — Пойдем. Я думаю, тебе надо лечь.

— Что мне действительно надо, так это выпить, — пробормотала Касс, но позволила Габриэль подвести себя к узкой кровати.

Она отказалась лечь, но присела на край кровати и сжала голову между коленями, пока кровь не прилила к щекам. Потом с едва слышным вздохом выпрямилась и постаралась убрать выбившиеся пряди волос. Прямо на глазах у Габриэль Кассандра Лассель как-то съежилась и померкла, превратившись в тень той могущественной волшебницы, которая исчезла вместе с туманом. Самое заметное изменение произошло в ее глазах. Свет в них потух, и, совсем как у черной свечи, вместо яркого огня остались лишь обугленные фитили. Касс снова потерялась, погрузилась назад в темноту. Она облизала губы, дрожащей рукой провела по лбу.

— Боже, мне… мне всегда становится совсем плохо, если я так резко прерываю колдовство. Прости… прости за то, что я это сделала, Габриэль. Я знаю, ты считаешь меня невероятно глупой. Но когда мастер начал без остановки говорить и говорить про Темную Королеву. — Женщина дрожала. — Не слишком-то многого я опасаюсь в этом мире. Но я предусмотрительно не злю ее. По крайней мере, до тех пор, пока она остается самой могущественной ведьмой во Франции.

Габриэль опустилась на колени перед Касс, мягко растирая ее запястья.

— Тебе не следует так бояться. Слишком многие приписывают Екатерине все знание черной магии. Но я сталкивалась с этой женщиной, и, поверь мне, она всего лишь одна из Дочерей Земли, и у нее есть слабые стороны, как и у остальных.

— Но… но она настолько могущественна…

— Так же, как и ты, — сказала Габриэль, пытаясь как-то согреть руки Касс. — Среди других ведьм я никогда не встречала такого дара, как у тебя, и никто из них не способен общаться с миром умерших, как ты.

Касс сумела выдавить из себя бледное подобие улыбки.

— Как видно, и у меня есть слабые стороны. Я не дала тебе желаемого — твоего капитана Реми.

— Что ж, не слишком-то это и важно, — солгала Габриель, проглотив свое разочарование. — Было интересно встретить великого Нострадамуса. Мой отец обычно привозил с собой из Парижа альманахи его предсказании, хотя матушка никогда не одобряла их. Она не слишком верила в искусство астрологии и всегда говорила, что предсказания Нострадамуса, если убрать довольно глупую поэзию, вызывающе неопределенны.

— Какие-то да, но другие оказались удивительно точными. Могу сказать это наверняка, Габриэль Шене, — серьезно возразила Касс. — Я вызывала Нострадамуса много раз, с тех пор как он ушел из нашего мира, чтобы проконсультироваться с ним относительно будущего. Его дар был сильно отточен смертью.

— Тогда ты думаешь, что все сказанное им обо мне — правда?

— О да. Перед тобой, несомненно, великое будущее. Жаль только, я не нашла в себе смелости продолжить, чтобы он мог сказать тебе больше.

— Ничего страшного, — вздохнула Габриэль. Итак, ее единственное проникновение в мир теней прервалось слишком резко. Оставалось сделать только одно уточнение.

Она колебалась, опасаясь, что ей может совсем не понравиться ответ.

— Касс… Почему сегодня вместо Реми на встречу со мной пришел Нострадамус?

— Мы с мастером связаны навеки, желает он этого или нет. — Касс пожала плечами. — Видишь ли, когда я была совсем маленькой, мой отец, епископ, отвел меня к доктору Нострадамусу в надежде, что тот сумеет вылечить мою слепоту…

— Но я не об этом, — прервала ее Габриэль. — Я понимаю, как тебе удалось вызвать Нострадамуса. Я не понимаю другого: почему Реми не пришел, когда я взывала к нему.

Касс долго не отвечала, опустив голову, спрятав лицо под завесой волос.

— Я не уверена, — выговорила она наконец. — Скорее всего, капитан не захотел этого. Я ведь пыталась предупредить тебя, что мертвые оказываются неумолимы, когда речь идет о прощении, они могут так и не простить нас.

— Значит, ты думаешь, он отвергает меня… в смерти, как когда-то я отвергла его при жизни?

— Похоже, что так оно и есть. — Касс подняла голову, на лице застыло сочувственное выражение. — Прости, Габриэль.

— Все в порядке. Нечто подобное я и сама подозревала, — призналась девушка.

Но тогда почему ей так больно слышать, как Касс подтверждает ее мысли?

— Если ты захочешь, думаю, я смогу попытаться снова, когда-нибудь, когда я буду чувствовать себя лучше.

— Нет, какой в этом смысл, — мрачно отказалась Габриэль. — Полагаю, результат окажется точно таким же. Было глупо пытаться и сейчас.

— Ты должна забыть о Реми. Он был всего лишь солдатом, который на короткое время вошел в твою жизнь, ничто не связало его с твоей судьбой.

Касс попыталась успокоить подругу, сжимая ее руки.

— Если Нострадамус прав, у твоих ног будет рабом сам король Франции и ты станешь хозяйкой всей страны.

— Да, всей страны, — пробормотала Габриэль, удивляясь, почему она не испытывает никакого ликования. Но в тот момент она отдала бы все королевство, все честолюбивые притязания и ослепительное будущее только за одну улыбку Николя Реми.

«Глупейшая мысль», — упрекнула себя Габриэль.

Она слишком устала — в этом все дело. Вечер оказался богатым на события и вымотал все ее силы. Выпуская руку Касс, она медленно выпрямилась.

— Становится поздно. Я должна идти. И тебе нужен отдых.

Касс рукой прикрыла зевок.

— Я невыносимо устала, ты права. Это занятие высасывает из меня все соки.

Габриэль прошла через комнату за плащом. Когда она накинула его на плечи и оглянулась, Касс уже заползла под одеяло и вытянулась на лежанке.

Выло что-то на удивление детское в том, как она крепко обняла подушку. Наблюдая за ней, Габриэль испытала острую боль. Какое бездушие — вот так просто взять и уйти, оставив Касс в таком мрачном месте, погруженную в печальные мысли. Одну в этом доме мавзолее, который заполняли ужасные воспоминания.

— Касс, мне… мне крайне неприятно оставлять тебя одну в таком состоянии. Вот если бы ты позволила…

Но Касс, как всегда, резко оборвала подругу.

— Не волнуйся обо мне, Габриэль, — сказала она с томной улыбкой. — Я очень давно сама забочусь о себе. Ты только не забудь свое обещание. Ты окажешь мне одолжение, как только я обращусь к тебе за помощью.

— Конечно, — пробормотала Габриэль.

Говорить было больше не о чем, так как Касс свернулась клубком под одеялом и закрыла глаза. Отыскав крошечную свечку, которую она принесла с собой, Габриэль зажгла ее, чтобы выбраться вверх по лестнице. Как только она открыла дверь из потайной комнаты, то чуть было не споткнулась о Цербера, который вытянулся на пороге.

Пес лежал, печально опустив голову на лапы. Он сразу же оживился и, не удостоив Габриэль даже взглядом, бросился вниз в тайную комнату в поисках своей хозяйки.

Оглянувшись в последний раз на слепую отшельницу Мезон д'Эспри, Габриэль увидела, как Касс обнимает пса, устроившегося подле нее.

Касс сжалась под одеялом, сосредоточенно и настороженно прислушиваясь к звукам, совсем как ее пес. Услышав шаги Габриэль по полу над ее головой и отдаленный глухой стук закрывающейся двери, она отшвырнула одеяло и направилась на поиски своей бутылки.

Сжимая бутылку подобно скупцу, охраняющему последнюю монету, она проделала путь к столу и плюхнулась на стул. На этот раз она даже не озаботилась поисками бокала и прижала горлышко бутылки прямо к губам.

Пламенная жидкость потекла по языку и в горло. Только когда коньяк пульсирующей горячей влагой растекся по ее жилам, она немного успокоилась.