Пять часов спустя она сидела одна на крыльце в любимой позе Эммета — положив вытянутые ноги на перила, с сигаретой Эммета в одной руке и бокалом виски, оставшегося после дяди Харриса, в другой. Ей не слишком нравилось, что она допивает уже четвертый бокал. Откинувшись на спинку стула, она глубоко затянулась едким дымом и едва не закашлялась. Если она будет курить сигареты этой марки, то ей не грозит заново пристраститься к курению. Она никак не могла докурить даже одну.

Когда же она, наконец, научится? Она ждет от него чего-то, как дура, но ее ожидания оборачиваются лишь болью и разочарованием. Несмотря на кровную связь, Эммету на нее плевать. Он хочет, чтобы она уехала. И она уедет. Утром. Она любит его и потому должна оставить его в покое, если ему так хочется.

Последняя свеча на обеденном столе в гостиной вздрогнула и погасла. Воск смешался со взбитыми сливками, украшавшими кофейный торт, лепестки роз упали в чиоппино, и масло растаяло и растеклось по белой простыне, которую Рейчел постелила вместо скатерти. Пусть теперь Эммет все убирает — это его обязанность. Наверное, он и вправду был шокирован, увидев сестру в одном белье. Это зрелище оскорбило его чувствительную натуру. Может быть, бедняжка все пятнадцать лет провел в монастыре и успел позабыть, что на свете существуют женские тела.

Но, вспомнив проницательный огонек в его глазах, насмешливый изгиб губ, пластику движений, она подумала, что такой человек, наоборот, слишком хорошо знает женские тела. Проблема была простой и ясной: она ему навязалась, и он всеми силами старался ее избегать. Ничего другого ей не оставалось, как только, подвергая себя ужасам авиаперелета, вернуться обратно в Калифорнию. А к тому времени и Эммет, может быть, созреет для возвращения и будет готов снова стать ее братом.

Допив виски, она потушила окурок и с трудом подняла свое непослушное тело из кресла. Ей вдруг показалось, что идти до спальни безумно далеко, особенно когда рядом висит гамак и ночь так тепла, что даже без одеяла мудрено замерзнуть. Она повалилась на гамак, скинула сандалии и закрыла глаза. Мерный шум волн убаюкивал ее. Последняя ее мысль была об Эммете. Хотелось плакать. Но она уснула быстрее, чем первая слеза успела скатиться по щеке.


Человек, выдававший себя за Эммета Чандлера, был собой недоволен. От бесконечного курения рот был словно полон ваты. Он слишком много пил, стремясь забыться, но забыться не мог и только злился. Тем более он только что обнаружил, что ему опротивело спать с Милией, несмотря на всю ее соблазнительность. Ему хотелось вернуться в коттедж, увидеть Рейчел, увидеть эту проклятую грацию, с которой она двигалась, услышать ее низкий журчащий голос и анекдоты из жизни ее эксцентричной родни. Он хотел говорить с ней, рассказать о потерянных годах, об ужасе последних шести месяцев. Его безотчетно влекло к ней. Но он боялся причинить ей боль и вызвать у нее отчаяние…

«Сентиментален ты стал, — бормотал он себе под нос, медленно подъезжая к коттеджу. — Оставь ребенка в покое». Но она была не ребенком, и он это отлично знал. Он нарочно говорил ей «детка», и ей, кажется, это нравилось. Так он напоминал себе, что он должен относиться к ней как к сестре, что она на тринадцать лет моложе его. Но при любом его к ней отношении в его жизни ей отводилась роль случайной невинной жертвы. Не желая напрасно ранить ее, он должен был избегать ее, соблюдать дистанцию, будто не замечая выражения ее мягких карих глаз.

Он гнал прочь образ ее тела в кружевном белье среди пара и аромата жасмина, который запечатлелся в его упрямом и отчаянном сознании. Какого черта он не остался у Милии? Вопрос был риторический. Ему хотелось большего, чем просто физически забыться. Он хотел Рейчел, и хотел ее с того самого мгновения, когда впервые увидел. Что ж, еще одно неудовлетворенное желание в его жизни. Пора бы уже привыкнуть. Жизнь всегда предоставляла выбор, а он сделал свой выбор много лет назад. Глупо было бы от него отказываться из-за мимолетного романтического увлечения.

На крыльце он остановился и прислушался: третий час ночи, Рейчел давно спит. Странно, что она не оставила для него ни единого огня. Когда дым от тлеющей сигареты защекотал ему ноздри, он насторожился: Рейчел не курит, должно быть, у них гости. Его глаза пристально вглядывались в темноту, в голове проносились тысячи догадок. Может быть, настоящий Эммет, наконец, принял его вызов? Может быть, он притаился в кустах и ждет или успел просветить Рейчел насчет молчаливого человека, с которым она прожила последние три дня?

В тишине лишь океанские волны ласково шелестели, набегая на берег. Потом со стороны гамака донесся звук, похожий на вздох.

Пусть Эммет был пока не тот, что прежде, но он не сомневался, что у настоящего Эммета Чандлера нет шансов одолеть его один на один. Немногие из тех, кою он знал, могли с ним справиться. Многолетние тренировки не прошли для него зря. Его умения не раз его выручали, выручат и теперь.

Когда его глаза привыкли к темноте, он понял, что в гамаке кто-то лежит. На столе стоял бокал с остатками виски, рядом дымилась пепельница, полная выкуренных наполовину сигарет. Шагнув к гамаку, он долго смотрел на спящую Рейчел, прежде чем нежно потряс ее за плечо. Нет, он не собирался относить ее в спальню. С него хватило одного раза. Ему страшно было даже представить, какова будет ее реакция, когда ее любимый братец Эммет заберется в кровать вместе с ней.

— Проснись, Рейчел, — ласково проговорил он, и ее карие глаза распахнулись и уставились на него. — Иди к себе. — Он по-братски помог ей встать из гамака. — Ты, наверное, не заметила, как уснула.

Она сонно покачала головой, так что ее распущенные каштановые волосы упали ей на лицо.

— Я напилась, — прошептала она.

— Мне за тебя стыдно, — он повел ее в темную гостиную, слегка поддерживая за талию, — моя сестра пала жертвой зеленого змия. — Запах ее жасминовых духов сводил его с ума, но он не подавал виду. Он мужественно сносил эту пытку.

— Я была зла на тебя, — пробормотала она.

— Почему? — Его рука сама поднялась, чтобы нежно убрать облако волос, закрывавших ей лицо.

— Ты не вернулся к ужину. Ничего мне не сказал. Я приготовила твои любимые блюда, Эммет.

Краем глаза он видел на столе погасшие свечи, опавшие цветы и нетронутый ужин.

— Я бессовестный мерзавец, — повинился он, и она медленно кивнула, соглашаясь, и улыбнулась мечтательной улыбкой.

— Но я тебя прощаю.

— Сколько же ты выпила? — поинтересовался он, направляя ее в сторону спальни. Она еле передвигала ноги, но он не торопил ее.

— Прикончила дядину бутылку.

— Но там же еще много оставалось! Завтра у тебя разболится голова.

— Ну и пусть. — Они уже добрались до спальни. — Оно того стоит. — Она обернулась и обвила руками его шею, прижимаясь к нему всем телом. Хорошо, что она была слишком сонная и пьяная, чтобы понимать, что ее близость творит с ним.

— Спокойной ночи, Рейчел. — Он попробовал снять ее руки со своей шеи. — Ложись спать.

— А ты меня не поцелуешь? — надулась она, цепляясь за него.

— Только не сегодня. Иди проспись.

Он мог бы легко освободиться от ее рук, если бы захотел. Он говорил себе, что боится причинить ей боль, при этом понимая, что это неправда.

— Ну тогда я тебя поцелую, — не отставала Рейчел. Ее первый поцелуй угодил мимо цели, когда она чмокнула его в переносицу. Второй был не более точен — ее мягкие губы скользнули по щеке. Но зато третий пришелся точно в цель: ее губы сладко прижались к его губам, мягкие и готовые открыться при малейшем давлении.

И тогда он сделал ей больно. Крепко сжав запястья, сбросил ее руки и одновременно оттолкнул ее. Она, казалось, даже не почувствовала боли, только посмотрела на него с пьяным удивлением.

— Ложись спать, Рейчел.

На этот раз она послушалась. Пошатываясь, открыла дверь и исчезла в спальне.

Эммет долго стоял, глядя ей вслед и чувствуя жар во всем теле. Затем он подошел к столу с нетронутым ужином и набросился на еду. Выбрав лепестки гибискуса из супницы, он съел почти весь холодный, но вкуснейший чиоппино и добавил еще три куска торта, вместе с парафином. Остатки он убрал в холодильник — единственный предмет современного оборудования на его кухне. Он двигался бесшумно, чтобы не потревожить сон Рейчел, время от времени бросая взгляды на закрытую дверь ее комнаты. Появись она сейчас, он, наверное, не смог бы побороть искушение.

Потом он вышел на крыльцо. «Скоро начнет светать», — подумал он, сбрасывая кеды и ступая по песку. Через несколько шагов он остановился и лег. Растянувшись на спине, он только взглянул в чернильно-черное небо, испещренное точками звезд, и тут же уснул.

Рейчел, однако, повезло меньше. Она долго лежала без сна и смотрела в окно, ощущая в теле преступное томление. Заснула она в слезах.

Глава 7


Рейчел медленно открыла глаза, морщась от ослепительного солнца, лучи которого пронзали болью ее мутную голову. Глаза болели, будто в них насыпали песка, руки и ноги налились свинцом. Во рту был вкус грязной пепельницы. Голова просто раскалывалась. Она тихо застонала, и этот звук так проехался ей по нервам, что она уткнулась в подушку, надеясь умереть как можно быстрее.

Однако смерть от удушья была, видимо, не самой быстрой. К тому же в желудке заработала мощная бетономешалка. С кухни потянуло жареным беконом, послышался веселый свист. Это нисколько не облегчало ее мучений, пока она не вспомнила, кто это свистит.

Сделав над собой огромное усилие, она вытащила свое тело из постели и увидела, что абсолютно голая. Ее одежда валялась по всей комнате. События прошлой ночи она помнила смутно. Она, кажется, допила виски дяди Харриса, сидя на крыльце и жалея себя. Эммет так и не вернулся, и она обиделась. Но потом он все-таки пришел. Или нет?

Единственное, что она помнила довольно четко, — так это свое решение улететь сегодня обратно в Калифорнию, чтобы не мучить больше несчастного угрюмого Эммета. Если он не хочет, чтобы она с ним жила, она оставит его в покое. Может быть, какое-нибудь судно, шикарный океанский лайнер отвезет ее домой.

Придется плыть через Атлантику, но это невеликая цена за относительно безопасное путешествие.

С таким туманом в голове было немыслимо начать одеваться без долгого горячего душа. Она стащила с кровати простыню и обернула в нее, как в тогу, свое страждущее тело, при этом одеяло и покрывало кучей упали на пол. Она не рисковала идти в ванную без надлежащего покрова, боясь столкнуться там с Эмметом.

К счастью, ванная была свободна. Она бросила простыню на пол и первым делом полезла в аптечку за аспирином. Дрожащей рукой сунув в рот три таблетки, она запила их теплой ржавой водой из крана. Дальше был душ. Горячие струи воды смывали с нее все неприятности и тоску вчерашнего дня. Когда она вышла из ванной, одетая в старые шорты и хлопковую футболку на два размера больше, она чувствовала себя почти человеком. Она была готова встретить новый день и своего негостеприимного хозяина с необходимым душевным спокойствием. Она собралась хладнокровно сообщить ему о своем скором отъезде. И когда она увидит на его лице выражение глубокого облегчения, она не заплачет. Если она его любит, то она должна пощадить его нервы.

— А я уж собрался тебя будить. — Эммет встретил ее на пороге кухни. Он был отвратительно бодр и весел. Это сбило ее с толку. Рейчел уставилась на него в изумлении, машинально беря у него из рук чашку кофе. Он был тщательно выбрит. Его рубашка была хоть и помятая, но свежая. Рваные кеды были все те же. И круги под усталыми глазами не вязались с его утренней бодростью. Но он не сидел на крыльце и не шарахался от нее, как обычно. — Как голова? — заботливо поинтересовался он с едва заметным удивлением.

— Лучше, — буркнула она, готовясь сделать первый глоток его фирменного густого и горького кофе. Кофе оказался на удивление вкусным. После второго глотка — большого и глубокого — она сразу почувствовала, как кофеин разливается по венам.

— Извини, что я не пришел вчера на ужин, — нерешительно проговорил он, так как извинения давались ему с трудом.

— Ничего. Мне самой надо было предупредить тебя, что я готовлю нечто особенное.

Она все стояла с чашкой кофе в руке, мучительно ощущая какое-то внутренне неудобство. Она проснулась с ощущением неловкости. Сначала она списала это на похмелье, но по мере того, как похмелье и головная боль проходили, это неприятное чувство все сильнее мучило ее, будто она была в чем-то виновата. Ей хотелось отойти от Эммета подальше. Он смотрел на нее своими бездонными карими глазами, и впервые она смущалась его тела, его ауры грубой силы и одновременно грации, заставлявшей ее внутренне трепетать.