Коди Кеплингер - Локаут

Я отключилась и убрала телефон в сумочку.

– Мой брат уже едет, – сказала я, будто Кэш не услышал все сам. – Так что тебе не нужно больше беспокоиться. Спасибо.

– Лисса, я… – начал Кэш, но замолчал. Затем, наконец, произнес: – Ты и правда хочешь, чтобы я оставил тебя одну?

Нет.

– Да.

Я не смотрела на него, поэтому не видела его реакцию. Но почувствовала укол разочарования, когда он произнес:

– Хорошо.

Крыльцо скрипнуло, и спустя мгновение я услышала, как позади меня закрылась москитная дверь. Обернувшись, я увидела, что он оставил открытой большую деревянную дверь и задумалась, продолжал ли он по-прежнему приглядывать за мной из дома, продолжал ли наблюдать, чтобы убедиться, что со мной все в порядке.

Я хотела, чтобы он остался.

Со мной было что-то не так. Я должна радоваться, что Кэш ушел. Я ненавидела его. Ненавидела за те чувства, которые он вызывал во мне. За то что обратил меня в сексуально озабоченного урода. Я не могла поверить, что была готова на все. С какой охотой зашла бы дальше. Мне было стыдно.

Я знала, что мне не должно быть стыдно. Если меня чему и научила эта забастовка, так это тому, что на этот вопрос: нормально ли хотеть или не хоть секса – нет правильного ответа. Поэтому не нужно чувствовать себя виноватой. Я знала, знала, знала…

Но, полагаю, порой знание не решает всех проблем. Я играла по правилам секретности и стыда всю свою жизнь. Чтобы научиться нарушать их, потребуется время.

Это было несправедливо. У Лисистраты никогда не возникало этой проблемы. В пьесе другие женщины жаждали своих мужей, скучали по сексу, но не она. Она стойко держалась. Почему я не могу быть такой? Я целый год боялась и избегала этого с Рэнди, так почему меня так сильно физически влечет к Кэшу?

Отчасти, я даже не хотела знать ответ.

Семнадцать минут и шесть секунд спустя машина Логана притормозила у подъездной дорожки.

– Эй, – сказал он, высунувшись из окна, когда я побрела к нему. – Что происходит? Ты выглядишь… Твои волосы… Забей.

– Что с моими волосами? – начала было я, но увидела, как покраснели щеки моего брата, и тряхнула головой. Растрепанной головой.

Я забралась в машину и бросила на трейлер последний взгляд. На секунду мне показалось, что я заметила силуэт Кэша в окне, но мы уже отъехали, и я никак не могла убедиться в том, что он действительно стоял там, чтобы удостовериться в моем благополучном отъезде.

Когда мы приехали домой, я сразу побежала наверх, сказав папе, что у меня много домашки, и оставила их с Логаном самих разбираться с ужином.

Мне нужно было побыть одной, поэтому я закрыла дверь в свою спальню, свернулась калачиком на постели и зарылась лицом в подушку. Слезы, которые я сдерживала в спальне Кэша, просились наружу. И на этот раз я не сопротивлялась им.

Я была зла на Кэша, за то что он с такой легкостью вынудил меня потерять контроль, и на себя, за то что все еще хотела его. Но вместе с тем мне было стыдно. Я испоганила эту забастовку. Я взяла и выпустила из-под контроля отличную идею, поощряя девочек быть жестокими и мучить других, лишь бы победить Кэша.

Лишь одна мысль приносила хоть какое-то утешение: Кэш тоже ошибался. Парни манипулировали. Особенно он. Я припомнила тот поцелуй в библиотеке – поцелуй, который должен был сделать меня счастливой – и то, как больно мне было, когда я осознала, что это был тактический ход. Кэш тоже был жесток, даже если не признавал этого.

Поэтому я пока не собиралась сдаваться.

Я приподнялась и вытерла глаза. Забастовка не закончится из-за этого. Мне нужно поговорить с девочками; нужно сказать Сьюзен и Эллен, чтобы они прекратили свои акты соблазнения – и я тоже прекращу. Мы можем вернуться к тому, с чего начали; мы можем провести эту забастовку правильно. Наверняка мы по-прежнему можем сделать то, что намеревались с самого начала: закончить вражду.

Чуть вздохнув, я выбралась из постели и подошла к письменному столу, где меня ждала домашняя работа по физике. Завтра я все исправлю. Если Кэш хочет, чтобы я играла по-честному, я так и сделаю. Но девочки все равно победят.

Забастовка не прекратится.

Хлоя позвонила поздно вечером – я знала, что она позвонит – но это был нежелательный звонок.

– Так как все прошло? – спросила она. – Ты поставила его на место?

Я выдохнула.

– Хм... вроде как, но не так, как планировала. – Прежде чем она успела спросить, я с головой окунулась в рассказ о том, что произошло в спальне Кэша. Она молча ждала, а я говорила максимально быстро, чтобы не смутиться и не струсить. – И знаю, что «ведь ты мне говорила», – сказала я.

– Лисса...

– И знаю, что облажалась, – оборвала я ее. – Знаю, что я поступила неправильно, как ты и говорила. Мне жаль.

– Лисса...

– Пожалуйста, не читай мне нотации, Хлоя.

– Лисса! – суровым голосом рявкнула она в трубку, и я вздрогнула. – Ты дашь мне сказать? Я не собиралась читать тебе нотации.

– Оу?

– Нет. Я собиралась спросить, все ли с тобой в порядке, – сказала Хлоя. – Все это так... напряженно.

– Да, п-полагаю, это подходящее слово. Напряженно.

– Так как ты? В порядке, я имею в виду?

Я вздохнула и оттолкнулась от стола, за которым в течение часа пыталась сделать домашку по физике. Пыталась и не преуспела. Все мои мысли были только об этом: о Кэше, о вражде, об этой войне между парнями и девушками, о возникшем противостоянии полов. Точно как в «Лисистрате».

Девушки выиграли. В «Лисистрате» победили женщины. Вражда между Афинянами и Спартанцами закончилась, и женщины добились успеха. Я прочла пьесу пару ночей назад и решила, что если они смогли победить, то и мы сможем.

– Буду в порядке, – ответила я. – Так в эти выходные пижамная вечеринка у Эллен, верно?

Я развернулась к компьютеру и открыла свою электронную почту. Хлоя фыркнула:

– А черт его знает. Я перестала читать ваши письма пару недель назад. Я просто делаю то, что ты говоришь, ведь мне все равно приходится подвозить тебя.

Я закатила глаза и сверилась с календарем, который настроила на почтовом сервере.

– Что ж, тогда ты подвезёшь меня к дому Эллен завтра вечером. – Я нажала на кнопку, чтобы выключить компьютер. – Мне надо идти, иначе я никогда не закончу эту домашку.

– Эй, ты все еще делаешь домашку? – спросила Хлоя. – Зачем? Мы же старшеклассники. Ты уже сдала экзамены SAT.[42] Зачем напрягаться?

Я засмеялась:

– Спокойной ночи, Хлоя.

И положила трубку. 

Вновь оказавшись в спальне Эллен, я испытала легкое дежавю. Она жила в красивом доме в квартале от школы, что давало возможность девочкам, если будет на то желание, поддержать своих бойфрендов на матче по американскому футболу, а уже после отправиться на пижамную вечеринку.

Комната Эллен вернула меня ко времени задолго до того, как все это началось. До забастовки, до Рэнди, до того, когда глупое соперничество начало влиять на наши жизни. Сидя скрестив ноги на полу у Эллен, пролистывая один из модных журналов, я вновь почувствовала себя тринадцатилетней. Мне было так хорошо. Так просто.

Парни все испортили.

Чирк.

– Что это было? – спросила Келси скучающим голосом, приподнявшись с пола на одном локте. Комната Эллен не была такой огромной, как у Келси, но достаточно большой, чтобы нам было где разместиться – особенно если учесть, что это были выходные перед осенними каникулами, и почти половина девочек уехали из города со своими семьями, направляясь в места намного, намного более интересные, чем Гамильтон. Келси не была одной из них, и с уверенностью могу сказать, она злилась из-за этого.

Она встала и, переступая через других девочек, подошла к окну, когда очередной камушек чиркнул по стеклу. Мое тело напряглось, когда я подумала о Рэнди и о той ночи, когда он взобрался ко мне по водосточной трубе. Той ночи, когда я решила начать забастовку.

– Хм, Мэри? – сказала Келси. – Тебе надо это увидеть.

Все, не только Мэри, подошли к окну – кто из любопытства, а кто от скуки – в поисках какого-нибудь развлечения.

И мы получили развлечение по полной.

На траве, под окнами спальни Эллен, стояла маленькая группа парней – порядка семи. Некоторые из них были все еще одеты в футболки игроков в американский футбол, а остальные были игроками в соккер – среди них Кэш. Когда я его увидела, мои щеки вспыхнули – по многим причинам, включая злость и стыд.

Впереди всех, глядя вверх на нас и держа потрепанную акустическую гитару, стоял Финн, бойфренд Мэри. Он не был из тех ребят, кого ожидаешь увидеть рядом с застенчивой тоненькой девушкой вроде Мэри. Финн был высоким, широкоплечим, с неизменной щетиной на лице. Обычно он выглядел как наводящий ужас зверь, который может вас избить и украсть деньги на ланч. Но в тот момент, когда он смотрел вверх на нас – на Мэри – с этим блеском в глазах и сладчайшей улыбкой, он больше походил на плюшевого мишку.

– Мэри, – позвал он, когда Келси, несмотря на мои протесты, открыла окно. – Мэри, я… я скучаю по тебе. Я...

– Мужик, мы можем уже покончить с этим? – попросил Шейн. – Ну же, давай. Мы пришли сюда для этого. Давайте заканчивать.

– Верно, – Финн откашлялся. – В любом случае, Мэри, я хотел кое-что сказать тебе, но мне больше не удается побыть с тобой наедине. Ты мне не позволяешь и… и, ты знаешь, эта забастовка… что ж, в любом случае… – Никогда не видела, чтобы парень вроде Финна превращался в такого пускающего слюни дурака. – Тебе не обязательно спускаться вниз, – сказал он, – но, пожалуйста, выслушай.

– Закрой окно, – прошипела я Келси.

Она покачала головой:

– Пусть парень говорит.

Финн начал бренчать на своей гитаре, но, прежде чем он зашел дальше, Шейн снова перебил его.

– Постой, – он крикнул в сторону окна, – просто хотел сказать, что не согласен с выбором этой песни. Это все идея Финна и Стерлинга, ясно? Я просто согласился помочь.

– Ты закончил? – спросил Кэш. Хотя это прозвучало жестко, но было понятно, что он наполовину смеялся.

– Ага. Как бы ни было.

Финн прочистил горло и снова начал перебирать струны. Спустя мгновение он начал петь.

– Когда я с тобой, мое сердце разрывается...

– Боже мой, – медленно произнесла Эллен. – Это...?

– Группа «N’sync», – сказала Сьюзен, кивая. – Я не слышала эту песню с начальной школы.

Дело в том, что Финн не умел петь. Он не был ужасен или типа того – не как те очень, очень плохие певцы, которые бывают в эпизодах «Американ Айделс». Но у него тоже не было таланта. Впрочем, ни у кого из ребят его не было. Они выступали как бэк-вокалисты, пока Финн перебирал струны на своей гитаре – в этом он порой был талантлив.

Когда они заканчивали второй куплет, глаза Кэша неожиданно встретились с моими, и сердце в моей груди екнуло. Я знала, что он здесь из-за Финна и Мэри – или, скорее, из-за саботажа нашей забастовки. Но на секунду мне захотелось, чтобы он пел мне. Чтобы говорил, что хочет быть со мной. Что разлука со мной убивает его.

А он убивает меня.

Я отвернулась и толкнула Хлою, которая примостилась рядом со мной.

– Господи боже, – сказала я. – Они как сирены. Нам надо закрыть окно и прекратить слушать их.

– Лисса, посмотри на нее. – Она протянула ко мне руки и заставила повернуться и посмотреть на Мэри. Та смотрела в окно с таким выражением лица, словно вот-вот упадет в обморок. Ее глаза были широко распахнуты, и на секунду я испугалась, что она разразится слезами. Мэри медленно подняла руку и приложила к своей груди, устремив взор в окно. Это было похоже на сцену из книги Николаса Спаркса.

– Она не целовала его в течение месяца, – прошептала Хлоя мне на ухо. – Она даже не хочет оставаться с ним наедине. Шейн говорит, Финн боится, что это больше, чем забастовка. Что она могла утратить к нему интерес.

Я повернула голову назад, чтобы посмотреть на нее.

– Ты говорила с Шейном?

Хлоя пожала плечами.

– Мы вроде как друзья. Похоже, мы достаточно трахались, чтобы чувствовать себя комфортно друг с другом. Мы разговариваем.

Я прищурила глаза:

– Даже когда не трахаетесь?

Хлоя взглянула на меня пронзительным взглядом:

– Да, Лисса. Перестать быть таким параноиком. Я держу клятву, но… но посмотри на Мэри. И на Финна. Посмотри на них. Помнишь, как я говорила тебе, что встречаются и хорошие парни? Вот один из них. Я не эксперт в романтике, но они определенно любят друг друга, и это причиняет им боль.