Наверное, это мне удалось бы, будь сегодня обычный будний день, когда весь центр перекрыт пробками. Но сегодня был праздник и воскресенье одновременно — пустые улицы, дороги свободны. Мы мчались, как сумасшедшие. Дважды мы останавливались у перекрестка, когда горел зеленый свет, но Денис тогда хватал меня свободной рукой за шею, стискивая в железных объятиях. Думается, со стороны мы выглядели в эти моменты как обычная милующаяся парочка…

— Куда мы едем? — спросила я, когда мы с немыслимой скоростью мчались по набережной. Я надеялась еще на то, что Дениса попытается остановить какой-нибудь сознательный сотрудник автоинспекции… Конечно, остановить не остановит, но будет погоня, меня освободят…

— Молчи! — бросил Денис. Нижняя губа у него была закушена, капелька крови стекла на подбородок. Он всегда ездил по городу, точно самоубийца…

— Ты спятил, честное слово — ты спятил! У меня было нехорошее предчувствие.

«Никто не знает, что нас ждет сегодня…» — сказал мне Ковальчук за полчаса до этого. Он имел в виду то, что смерть к нам может прийти в любой момент. А я сегодня собиралась к Вере, на кладбище… Скоро рядом с ней буду лежать и я. Мы будем все вместе — папа, я и Вера. В конце длинного темного туннеля они встретят меня, и я смогу сказать своей сестре, что очень сожалею о произошедшем. «Это я тогда должна была умереть, а не ты», — скажу я ей. «Ничего, — ответит она со свойственной ей бесхитростной простотой. — Здесь нам будет хорошо вместе».

— Ну почему, почему ты меня не любишь? — застонал Денис. — Чем я плох для тебя? Лис, из-за тебя я попал в эту переделку!

Дома и деревья мелькали за окном сплошной слившейся стеной. При выезде из города Денис немного сбросил скорость. Никто нас так и не остановил.

За городом было длинное пустое шоссе, и уж тут Денис дал себе полную волю. Если бы я сейчас попыталась выскочить из машины, то точно бы погибла.

Звонили колокола в церквушке, стоявшей на отшибе. Мы пролетели мимо, из распахнутых дверей до меня донеслось пасхальное песнопение. Это было всего мгновение, но и за мгновение я как будто успела различить слова — «Смертию смерть поправ, и сущим во гробах живот даровав…».

В следующее мгновение мы уже летели мимо голых весенних полей, вдали за которыми стояли разноцветные дачные домики, как будто собранные из детских кубиков.

Я мельком посмотрела назад — за нами кто-то ехал. Вишневая точка, которая догоняла нас.

— Саша, — вдруг сказала я. — Саша едет за нами.

— Что? — дернулся Денис. Машину тряхнуло, но он даже не сбросил скорости.

Возможно, это был вовсе не Саша — на таком расстоянии не разглядеть (да и откуда он мог взяться?), но я так хотела тоже поверить в чудо!

— Денис, милый, отпусти меня… — взмолилась я.

— Как же… К нему? — с ненавистью процедил он. — А я что же? Нет, это несправедливо.

— Куда мы едем?

Он не ответил. Просто мчался вперед с сумасшедшей скоростью.

Глупые мысли вдруг полезли мне в голову. «Так вот почему Пеньков не мог расстаться с этой машиной! На вид она выглядит полной развалюхой, а на самом деле…»

— Денис… — Да?

— Денис, не надо…

— А что надо? Я сам не знаю, что мне делать! — с отчаянием закричал он. — Все кончено… Черт, и зачем я только вернулся! Ах да, я хотел еще раз взглянуть на мою милую Лис…

— Ты убил меня!

— Не тебя, а твою сестру. Лучше бы это была ты. Я сейчас думаю — лучше бы это была ты…

Вишневая точка сзади растворилась на горизонте. А я так хотела поверить в то, что за нами ехал Саша…

— Отпусти меня! — опять взмолилась я. — А сам езжай куда хочешь!

— Ага, а ты? Ты ведь вернешься к нему, да? К твоему Саше? Лис, милая, теперь меня точно найдут. Ты выдашь меня. Ты! А я не хочу в тюрьму…

Он злился и нервничал, он был не в себе. Впереди показался маленький провинциальный городок — мы со свистом пересекли его, едва не сбив какую-то старуху. Я оглянулась — она погрозила нам вслед кулаком.

— Старая дура… — с ненавистью прошептал Денис. — Нет, что же делать, что же делать… Лис, как было бы все просто, если бы ты любила меня! Почему ты меня не любишь?

— Я не знаю… — машинально ответила я. Мой беспомощный ответ еще больше взвинтил Дениса.

— Она не знает… Лис, ты чудовище!

— Это ты чудовище! Ты убил Веру! А я… я просто хотела быть честной…

Денис то ли застонал, то ли зарычал в ответ.

Мы ехали вдоль реки — старая, разбитая дорога.

Мне было настолько жутко, что я хотела прочитать молитву, но, как назло, не могла вспомнить ни одной — память отказала мне. Вместо молитвы я стала вслух шептать ту статью из Брокгауза и Евфрона, которую использовала в своей научной работе:

— …В совершенстве они ограничены, несмотря на быстроту и глубину разумения, не всеведущи…

— О чем ты? — выдавил из себя Денис, не поворачивая головы.

— …Несмотря на чистоту и святость, они могут подвергаться искушениям. Они сотворены свободными, а потому могли свободно устоять в добре, как святые ангелы, и пасть, как злые духи…

— Ты меня так не любишь? Ты считаешь меня злым духом? — спросил Денис, и его плечи вдруг затряслись. — Ты меня не любишь… — повторил он с отчаянием.

Он плакал, и слезы лились у него по лицу, словно сверху брызнул дождик. Машина ехала теперь какими-то зигзагами — наверное, Денис сквозь слезы не очень хорошо различал дорогу.

Он все плакал и никак не мог успокоиться. И от того только заводился еще больше. А впереди был мост.

Сразу, как только я заметила его издалека, этот старый бетонный мост из социалистического прошлого, мои мрачные предчувствия усилились. Мне стало так страшно, так тоскливо… Я уронила руку на колено и пальцами задела ручку двери.

— Мост… — тихо сказала я.

Огромные серые столбы, и узкий проезд между ними. То есть проезд, конечно, был не таким уж узким, но на такой скорости да при неровности дороги мы могли его и не проскочить.

— Вот бы умереть сейчас вместе… — всхлипывая и дрожа, пробормотал Денис. — Вот если бы мы умерли сейчас вместе! Знаешь, у меня ведь мелькала тогда эта мысль — когда я думал, что ты мертва. Я вполне серьезно хотел наложить на себя руки.

Я ничего не могла сказать ему в ответ, меня трясло от ужаса.

— Ну почему, почему ты меня не любишь? — опять закричал он. — Хотя бы солги!

— Лю… — начала я. Широкий бетонный столб был совсем близко, и машина неслась прямо на него. Расстояние стремительно сокращалось, но Денис как будто не замечал ничего. «Мамочка…» — пронеслось у меня в голове, и я медленно потянула ручку на себя.

Мост стремительно приближался, и я видела серую выщербленную поверхность столбов с вкраплениями слюды или кварца — впрочем, эти серебристые, блестящие чешуйки могли называться как-то по-другому…

И вот они уже совсем близко.

Это было всего лишь мгновение, но оно растянулось на целую вечность. Словно в замедленной съемке, раздался удар, и я почувствовала, что лечу по воздуху, по темному длинному коридору, в конце которого был виден свет.

А потом свет исчез, и я почувствовала вокруг себя ледяную черную воду, в которой невозможно было дышать. Странное свойство человеческого мозга — он в самые экстремальные ситуации вдруг начинает работать автономно и показывает неожиданные картинки, которые никак не связаны с происходящими событиями.

…Лето, пруд, кувшинки на воде, алмазные брызги. Безудержное счастье, от которого хочется смеяться и плакать. Со мной это было или с кем-то другим? Я сейчас ничего не боялась. Впрочем, нет… единственное, что вызывало у меня страх, — это огромная черная рыба, которая могла выплыть из сумрака глубины и проглотить меня. Наверное, страх перед неведомой рыбой вытолкнул меня на поверхность, а иначе я так и осталась бы там, среди счастливых видений, среди кувшинок и алмазных брызг.

Задыхаясь, оглушенная, я вынырнула на поверхность и обнаружила, что нахожусь под мостом, посреди черной холодной реки. Что-то горело там, на берегу, недалеко от бетонного столба.

Хорошо, что на мне не было лишней одежды, а туфли, наверное, слетели сразу — и я лихорадочно, по-собачьи поплыла к берегу.

Я жива… Нет, наверное, мне это кажется! Или я на самом деле жива?

Кое-как я подгребла к берегу, уцепилась пальцами за неровный берег, тоже укрепленный полоской бетона. И в этот момент увидела вишневого цвета машину, остановившуюся недалеко от моста. Из нее выскочил Саша, побежал к горящей «Волге».

— Саша! — преодолев спазм в горле, смогла крикнуть я.

Он обернулся:

— Ты…

Он подбежал ко мне, вытащил за руку на берег.

— Ты жива…

— Не уверена…

Черная «Волга» догорала, и того, кто в ней был, уже нельзя было спасти. Сквозь языки пламени мне показалось, что я вижу обугленный человеческий силуэт…

— Ты замерзнешь! — вдруг сказал Саша. — Немедленно снимай все с себя…

Я с трудом стянула с себя мокрую одежду, потом Саша завернул меня в свой плащ.

— Скорее в машину!

— Холодно… — лязгая зубами, сообщила я.

— Да, не лето… — машинально пробормотал он. — Сейчас включу печку.

Он растирал меня руками, обнимал, отводил со лба намокшие пряди, глядел в глаза — как будто не верил, что это я перед ним.

— Лизка… — Что?

— Второй раз…

Я не сразу сообразила, что во второй раз чудом избежала смерти. В самом деле — на мне не было ни царапины. Только на лбу что-то странно пульсировало. Я поднесла к голове руку…

— Не трогай! — остановил меня Саша. — Это шишка. Здоровущая…

— А кровь? — спросила я.

— Нет, просто ссадина… Надо домой, срочно, — сказал Саша. — Потом позвоним тому следователю, что занимался этим делом. — Что?

Я оглянулась:

— Там Денис.

— Бесполезно, — вздохнул Саша, — ему уже не поможешь. Ему нельзя было помочь…

Он сел за руль, и мы поехали обратно к Москве. Я лежала на заднем сиденье, укутанная в Сашин плащ и еще в какой-то плед, и все не могла поверить, что страшная гонка закончилась.

— Как ты нашел меня? — вдруг спросила я.

— Я ехал за вами, — просто ответил Саша, глядя вперед, на дорогу. — Правда, этого черта невозможно было догнать…

Значит, мне не показалось тогда. Той вишневой точкой был Саша.

— Не понимаю… — пробормотала я, осторожно ощупывая шишку на лбу. — Откуда ты взялся?

— Господи, Лиза, я же обещал заехать за тобой в институт!

— Так ты видел, как он меня похищает! — возбужденно воскликнула я, приподнимаясь на локте.

— Нет, этого я не видел. Я просто подъехал к воротам, а возле них стоял тот студент, с синими глазами… ну, я его уже видел когда-то.

— Ковальчук!

— Да, наверное… Он меня тоже узнал. «Вы к Лизавете Аркадьевне?» — спросил он. И потом сказал, что ты только что уехала с каким-то типом в черной «Волге». Показал, в какую сторону. Я, правда, сразу не понял, с каким это типом ты уехала… Поехал вслед, без всякой надежды. Как так, думаю, ты же обещала дождаться меня! И потом увидел…

— Меня и Дениса?

— Да, тебя в черной «Волге». Правда, я сначала подумал, что рядом с тобой этот, Пеньков…

— И что же? — замирая, спросила я.

— В городе мне никак не удавалось вас догнать… Но я увидел, что за рулем не Пеньков. И вдруг понял, что это Денис! Он не давал тебе выскочить из машины — на одном из перекрестков я оказался совсем близко, сумел заметить… Я боялся вас потерять, но, как видишь, все-таки догнал.

— Да, это был Денис…

Мы свернули со старого шоссе на широкую дорогу. Здесь время от времени проезжали другие машины, горели оранжевые фонари. Солнце уже давно опустилось за горизонт.

— Что же произошло? — спросил Саша. — Как ты оказалась в воде?

— Не знаю… то есть знаю — меня выбросило при ударе. Только я этого не помню почему-то, — сказала я.

— Он гнал, как сумасшедший… Куда он торопился?

— Никуда. Я даже не знаю, случайно он врезался в мост или нарочно… — пробормотала я.

— Как это? — вздрогнул Саша, повернувшись ко мне.

— Смотри на дорогу! — испуганно воскликнула я. — Фу-ты, чуть сами в грузовик не въехали… А вот так. Он что-то говорил такое — вроде того, что хотел бы умереть вместе со мной. Но я не думаю, что он действительно хотел умереть. Он… он был в состоянии аффекта и не соображал, что делает. Саша, надо было остаться там!

— Зачем?

Я промолчала.

— Мне кажется, тебя надо отвезти в больницу, — неожиданно заявил Саша.

— Ты же видел, у меня только шишка на лбу!

— А вдруг ты не чувствуешь боли из-за шока? А если у тебя перелом?

— Перелом чего?

— Ну, головы… сотрясение мозга, словом!

— Саша!

— Лиза!

— Ни в какую больницу я не поеду, — сварливо заявила я. — Только домой. Если ты меня не послушаешься, то я от тебя сбегу.

— Голая? В одном плаще?..

— Да, голая, — принципиально заявила я.

— Ладно, едем домой… — устало сказал он. — Я совершенно не могу с тобой спорить.