– Я не такой, как Эндрю. То, чем мы займемся, не покажется тебе отвратительным, это я тебе обещаю. В моих объятиях ты обретешь наслаждение, а не боль. Заниматься любовью – значит давать и делиться, а не брать. Но должен предупредить, то, что произойдет в моей постели, может навсегда привязать тебя ко мне.

Страсть с новой силой вспыхнула в душе Лукаса. Осторожно сняв с нее ночную рубашку, он разделся сам и, подхватив ее на руки, понес в постель.

Он наслаждался видом ее прекрасного обнаженного тела, ее округлых грудей с возбужденными розовыми сосками, ее тонкой талией, соблазнительными округлыми бедрами и изящными длинными ногами. Он и раньше догадывался, что Ева прекрасно сложена, но оказался совершенно не готов к безупречной красоте ее роскошного тела. Ее молочно-белая шелковая кожа, казалось, светилась в полумраке на фоне его загорелого тела.

Ева была не в силах отвести взгляд от великолепного обнаженного тела своего мужа. Мускулистый, широкоплечий и стройный, он являл собой предел мечтания любой женщины. Она смущалась под его пристальным взглядом, но, когда его умелые руки и губы стали ласкать ее, она забыла обо всем.

Нежные губы Лукаса опаляли ее огнем страсти. Тихо застонав, она обняла его за талию, чувствуя, что медленно тает под его горячими поцелуями. Она задрожала, когда он оторвался от ее губ и стал целовать ее лицо, а затем принялся кончиком языка ласкать чувствительную кожу у нее за ухом.

Он крепче сжал ее в объятиях, чувствуя, как ее тело дрожит от возбуждения, а мысль о том, что под маской сдержанности и чопорности скрывалась невероятно страстная женщина, распалила его еще сильнее.

В полумраке комнаты его глаза казались полупрозрачными, скульптурные черты его лица поражали своей удивительной чувственностью. Странное, неведомое ей раньше чувство охватило Еву, и новая волна страстного возбуждения затопила ее изнутри.

Лукас принялся покрывать поцелуями ее шею, опускаясь все ниже, пока его горячие и влажные губы не коснулись ее опьяняюще сладких округлых грудей. Двигаясь дальше, он слегка прикусил белоснежную шелковистую кожу ее живота. Он почувствовал, как она задрожала, но вместо того чтобы отодвинуться, еще сильнее прижалась к нему. Он сжал ее в объятиях, и сейчас, соединенные невидимыми узами, они стали подобны единому целому. Он нежно поглаживал ее по спине, прижимая ее бедра к своему возбужденному телу, пульсировавшему томительной сладкой болью.

Он знал, что должен быть нежным, чтобы ее внезапный испуг не уничтожил волшебство удивительного момента, и потому, медленно войдя в нее, продолжал ласково поглаживать и целовать ее.

Ощутив его внутри себя, Ева испытала потрясающее, неведомое ей раньше чувство, отзывавшееся во всем ее теле пульсирующими волнами наслаждения. Это наслаждение стремительно нарастало, и она полностью потеряла контроль над собой, отдавшись на волю страсти, забыв обо всем на свете и мечтая лишь об утолении этой сладкой муки. Ее сердце бешено билось в груди. Лукас сводил ее с ума, и она выгибалась под ним во всепоглощающем экстазе.

И вот бурное, невероятное блаженство охватило ее, крик наслаждения вырвался из ее груди, и они оба погрузились в сладкое беспамятство. Время, казалось, остановилось, и весь мир перестал существовать. Наконец Лукас поднял голову и взглянул на нее. Ева смотрела на него широко раскрытыми потемневшими глазами, на ее раскрасневшемся лице застыло удивление.

Наконец она тихо вздохнула и подняла голову, желая как можно дольше сохранить в памяти этот невероятный момент их близости. Она приоткрыла дрожащие губы, когда он нежно коснулся их.

– Боже, – пробормотал он, и его глаза затуманились. – Ты просто великолепна, Ева. И невероятно чувственна.

Он с нежностью смотрел на нее. Густые темные локоны упали ему на лоб, и Ева не могла отвести глаз от его красивого и ласкового лица. Сглотнув, она произнесла:

– И ты тоже.

Он нежно поглаживал кончиками пальцев ее щеку, а затем коснулся ее губ. С того самого момента, как она оказалась в его объятиях, он знал, что они созданы друг для друга, и их близость стала для него самым невероятным сексуальным приключением за всю его жизнь. Чувства Евы были столь яркими и искренними, что он понял: она абсолютно чиста и неопытна.

– Хочешь, я расскажу, что мне понравилось больше всего?

– Пожалуйста.

– Мне понравилось, что наши тела словно созданы друг для друга и созвучны желаниям друг друга. Ты жалеешь о том, что произошло, милая? – хрипло спросил он, его теплое дыхание ласкало ее щеку.

Ева покачала головой, и, как ни странно, она действительно ни о чем не жалела. Она ожидала мучительных сомнений, уколов стыда, но не испытала ничего подобного. Ее лишь немного волновало странное ощущение защищенности и тепла, которое она испытала в его объятиях. Словно так и должно было быть.

Ева подумала о том, как сильно отличалось их сегодняшнее любовное приключение с Лукасом от ее неприятного опыта с первым мужем. Она понимала, что Лукасу удалось тронуть ее сердце, а Эндрю ничего для нее не значил. Мужчина, которому она так скоропалительно вручила свою жизнь, с которым только что испытала самые волнующие сексуальные переживания, стал ее любовником в самом настоящем смысле этого слова. Не грубая похоть Эндрю, а искусные ласки Лукаса разбудили в ней женщину.

– Ты удовлетворен тем, что я сдержала слово?

– Нет, Ева, это еще не конец, – пробормотал он, уткнувшись носом в ложбинку у нее на шее. – Ночь только началась. Завтра утром я уеду, а сегодня хочу сполна насладиться тобой.

Он придвинулся к ней, и его тело вновь захлестнуло горячее возбуждение. Растворяясь в неземном блаженстве, целуя и лаская ее с мастерством виртуоза, искусно владеющего скрипкой, он забыл обо всем на свете.

Когда он наконец оторвался от нее, увидел, что в ее больших глазах сияет любовь. Она с обожанием смотрела на него, обхватив его за талию, и этот взгляд вызвал у него неподдельную тревогу. Он осторожно отодвинулся от нее и, удовлетворенно вздохнув, потянулся, словно сытый кот. Ева продолжала томно смотреть на него, и от этого взгляда желание вспыхнуло в нем с новой силой.

Ее тело было создано для ласк, а губы – для страстных поцелуев. Женщина в его объятиях обладала огненным темпераментом, но при этом была очаровательна и невинна. Она дарила ему невероятное удовольствие, и когда он в очередной раз достиг пика наслаждения, его голова закружилась от переизбытка ощущений. Ему казалось, что силы покинули его. Он превратил ее в страстную, любящую женщину – женщину, которая тает в его объятиях, она будет согревать его постель и заполнит собой пустоту, образовавшуюся в его душе. Эта женщина наполнит его жизнь любовью и радостью и поможет ему воплотить в жизнь юношеские мечты.

О чем еще мог мечтать мужчина?

Но Лукас опасался того, что она может сделать с ним, и эта мысль мгновенно вернула его с небес на землю. Он начинал привязываться к Еве, и это его беспокоило. Лукас злился на себя за слабость, которая уже однажды разрушила его жизнь. Он поведет себя глупо, если снова угодит в ту же ловушку, что и с Максин.

Почувствовав его внезапную холодность, Ева встревоженно приподнялась на локте, одеяло соскользнуло с ее тела, обнажив розовые соски, все еще возбужденные после его поцелуев.

– Лукас? Что случилось?

– Ничего, – ответил он, стараясь не смотреть на ее великолепное тело, которое она щедро дарила ему, и все же не смог устоять перед искушением и снова жадно взглянул на нее. От этого взгляда кровь бросилась в голову Еве и опалила жаром все ее тело. Похоже, Лукас ни секунды не сомневался в том, что она желает его так же страстно, как и он ее, и осознавал свою власть над ней. – Ева, будет лучше, если ты вернешься в свою комнату. Завтра меня ждет трудный день, и мне надо очень рано встать.

В мгновение ока страстный любовник превратился в равнодушного незнакомца. В ее глазах застыло недоумение. А затем она почувствовала себя униженной, ведь он напомнил, как обстоят дела между ними, и с легкостью выгнал из своей постели. Они испытали мгновения волшебной страсти, наполнившие Еву восторгом, и она видела, как Лукасу было хорошо. Но она помнила, что Лукас не любит ее и они заключили брак по расчету. Он женился на ней только из-за денег, а теперь решил использовать ее как женщину, которая время от времени станет согревать его постель, но для которой нет места в его холодном сердце.

Не говоря ни слова, она выбралась из постели, с особой остротой ощущая свою беспомощную наготу. Натянув ночную рубашку, она думала о том, как оскорбительно его безразличие после того, что между ними произошло. Подобрав свой пеньюар с пола, она, не в силах скрыть обиду, обернулась и посмотрела на него:

– Я увижу тебя перед отъездом или ты собираешься сбежать не попрощавшись?

Чувствуя свою вину, Лукас спрыгнул с кровати и поспешил к ней. Прижав ее к себе, он весело посмотрел ей в глаза:

– О, Ева, я не хотел, чтобы ты решила, будто я выгоняю тебя. Прости, если я тебя обидел. Но ты так очаровательна, что, если останешься, я не смогу уснуть, завтра у меня просто не будет сил. И тогда придется отложить отъезд.

– Ну и почему бы его не отложить?

– Потому что Генри специально приехал сюда, чтобы мы вместе отправились на север.

Его отговорка не убедила Еву, и она высвободилась из его объятий:

– Конечно. Ты прав. Я не хочу, чтобы утром ты испытал неловкость при виде меня. – Попятившись, она внимательно посмотрела в его помрачневшее лицо. – И можешь не беспокоиться, Лукас. Я и не ожидала, что ты станешь признаваться мне в любви.

Лукас прочитал ее мысли в выразительных глазах и был доволен, что ему удалось уничтожить в ее душе все романтические иллюзии, связанные с их отношениями.

– Я не настолько глупа и наивна.

– Я рад, что не ошибся в тебе. Ева, наш брак вполне может быть счастливым. Я буду с тобой добр, и когда снова встану на ноги, ты поймешь, что я еще и очень щедрый человек.

Ева ушам своим не верила. Она пристально посмотрела на него:

– Ты говоришь это так безразлично, Лукас. Неужели ты ничего ко мне не испытываешь?

Его глаза помрачнели.

– Конечно испытываю. Я очень… привязался к тебе, Ева. Но я с самого начала предупредил тебя, что романтическим чувствам нет места в моей жизни и я не смогу подарить тебе любовь, по крайней мере, не ту любовь, которую ты ищешь. Но между нами возможна искренняя и теплая привязанность.

После сегодняшней ночи ты вполне можешь забеременеть моим ребенком, сыном, и после его рождения ты сможешь делать все, что пожелаешь. Это часть нашего соглашения, которой я собираюсь придерживаться.

Ева с горечью смотрела на него. В его глазах застыло ледяное равнодушие. Без сомнения, он говорил именно то, что чувствовал. Внезапно ее охватила ярость. Радость, которую она испытывала, представляя их совместное будущее и рождение их общего ребенка, растворилась во всепоглощающем гневе. Она смерила его презрительным взглядом:

– Ты так меня и не понял, не правда ли, Лукас? Как ты можешь говорить со мной так безразлично, словно любовь и рождение ребенка можно подчинить холодной логике? Я сказала тебе это тогда и повторю снова. Я никогда не брошу своего ребенка. Поэтому, если из-за этого мне придется остаток жизни провести с тобой, так тому и быть.

– Я рад, потому что нет ничего прекраснее, чем видеть тебя в постели рядом со мной.

Ева в ужасе смотрела на него. И это все, что он собирался сказать? Ева немного помедлила, со страхом понимая, что произошло нечто совершенно неожиданное – она влюбилась в него. Влюбилась в собственного мужа, который не мог ответить ей взаимностью. Но она ни за что не позволила бы себе унизиться, признавшись ему в чувствах, опасаясь увидеть насмешку в его глазах. Ева испытывала боль и разочарование, понимая, что произошедшее между ними не имело для него никакого значения. И так будет всегда.

– Спокойной ночи, Лукас. Утром я прослежу, чтобы дети успели с тобой попрощаться.

Закрыв за собой дверь, она с трудом добрела до своей постели. Все у нее в душе застыло от боли.

Глава 11

Больше Лукас не оставался наедине с Евой. На следующее утро он позавтракал вместе с Генри. Когда настало время уезжать, Ева собрала детей, чтобы те попрощались с отцом. Ева стояла среди детей, держа за руку Эбигейл. Лукас не сводил с нее глаз, но, когда он сделал шаг ей навстречу, она отшатнулась, глядя на него пустыми и холодными глазами. Лукас помрачнел и отвернулся.

Сидя в экипаже, увозящем их на север, Генри вопросительно взглянул на друга, который забился в угол, явно не желая разговаривать. Чувствуя, что в Лаурель-Корт все не так гладко, как казалось, Генри поинтересовался у Лукаса, как ему семейная жизнь. Он не удивился, когда Лукас смерил его невозмутимым взглядом.