Сьюзен Кинг - Любовь цыганки

– Не отпускайте ее, Скотт, иначе мне придется позвать на помощь стражников, – резким тоном произнес Масгрейв. – Веди себя достойно, девочка. Тебя и твоего отца поймали на горячем. К тому же ты наполовину цыганка, следовательно, воровство – у тебя в крови. На твоем месте я бы не искушал свою судьбу. Арчи! – глядя сверху вниз на своего пленника, обратился англичанин к шотландцу. – Подумай о дочери! Неужели ты хочешь, чтобы ее повесили, как твоих сыновей?

В воздухе темницы повисла напряженная тишина. Армстронг не сводил глаз с Масгрейва. Затем шотландец сомкнул веки. Лицо его еще больше побледнело. Из груди вырвался тяжелый вздох.

– Ладно, – сказал он. – Видно, от удара в моей голове помутилось. Тамсина! К поводьям были привязаны лошади… парочка?

Девушка понимающе взглянула на отца.

– Ну… возможно…

– Мы с Тамсиной отправились покататься при луне и нашли какие-по поводья, – сказал шотландец Масгрейву. – В темноте трудно было разглядеть. Возможно, к ним были привязаны лошади… две, не больше… Тебе следовало бы лучше присматривать за своими животными, чтобы они не бродили по ночам где попало.

До сих пор держа девушку в объятиях, Уильям отвернулся, чтобы никто не заметил его улыбки. Он помнил, как отец говорил ему, что Армстронгу хитрости и смекалки не занимать. Образ из прошлого, как отец и Арчи громко над чем-то смеются, согрел душу. Ему захотелось и самому рассмеяться, но вместо этого Уильям нахмурился.

– Очень хорошо, что ты не утратил чувства юмора, Арчи Армстронг, – промолвил Масгрейв. – Проведете оба ночь в этой темнице, а утром посмотрим, как ты будешь молить о снисхождении.

– Ну-ну, – хмыкнул Арчи. – Раненого мужчину и невинную молодую девушку держат в вонючей, грязной темнице. Об этом обязательно должна узнать шотландская королева.

– Ваша королева – еще ребенок, – отрезал Масгрейв.

– А я пожалуюсь ее матери, – проворчал Арчи.

– Ее покойный отец, король Яков, – продолжал англичанин, – никогда не привечал Армстронгов. Лет двенадцать назад по его приказу повесили людей из вашего клана. Жаль, что тебя не было среди них! После смерти короля шотландская корона и вдовствующая королева отнюдь не сменили гнев на милость. Пиши свои жалобы, если ты вообще обучен грамоте.

– Моя дочь прекрасно умеет писать. Уж я позаботился об ее обучении, – сказал Арчи. – Это правда, что король Яков недолюбливал Армстронгов. Когда он еще был юношей, по его приказу повесили тридцать моих соплеменников, в том числе моего дядю Джонни Армстронга – самого славного сорвиголову во всем Приграничье, – мужчина сокрушенно покачал головой. – Но король Яков благоволил к цыганам. Он выдал охранную грамоту, дающую определенные привилегии, деду Тамсины, Джонни Фо Египетскому.

Он взглянул на дочь, и та кивнула в подтверждение его слов.

– Чертовы воры, – выругался Масгрейв, – однако и они иногда могут пригодиться. Завтра я с тобой поговорю серьезно, Армстронг. Советую принять мое предложение, а не то еще до следующего рассвета по тебе и твоей дочурке придется читать заупокойные псалмы.

Развернувшись, англичанин вышел из камеры.

– Рукхоуп! Бросьте их! – крикнул он уже из коридора.

– Я только задам им пару вопросов и тоже поднимусь наверх, – отозвался Уильям.

Он взглянул на Арчи, все еще держа девушку за плечи.

– Армстронг! Лучше вам послушать Масгрейва. Он не шутит.

– Это ему следует передо мной извиниться, – пробурчал Арчи. – Я напомню ему, сколько овец и лошадей его люди угнали с моих земель за последние месяцы.

Шотландец прислонился затылком к каменной стене и потрогал лоб. Сквозь повязку проступила кровь.

– Я бы ему уже это сказал, если б мог ясно думать.

Поморщившись от боли, Арчи зажмурился.

Уильям перевел взгляд на его дочь, которая прекратила попытки вырваться. Пока другие препирались друг с другом, он ни на секунду не забывал о ее теплой коже и силе и не хотел прерывать этот контакт. Наконец он разжал руки, готовясь к тому, что она может наброситься на него. Но девушка лишь склонила голову набок и посмотрела на него без страха или злости.

– Передайте Масгрейву, что мы взяли только поводья. Все, как сказал отец. За такое преступление никого не вешают. Попросите его отпустить нас.

Уильям пристально смотрел ей в глаза, а потом ответил:

– Я так и сделаю, если сам поверю в это.

– Вы мне не верите? – взглянув на Уильяма Скотта, спросила Тамсина.

Из дверного проема лился мягкий свет факелов, создавая мерцающее свечение вокруг его темных волос и широких плеч. Мужчина придвинулся к девушке. Взгляд его приобрел суровость. Тамсина слегка отстранилась.

– Не было так уж темно, девушка, и вы с отцом не дураки, чтобы не заметить лошадей, – тихо произнес он. – Я тоже не дурак. Масгрейв полагает, что вы глупы, но я вижу, что дело обстоит как раз наоборот.

Девушка широко распахнула глаза, пытаясь казаться наивной дурочкой, однако непреклонный вид мужчины свидетельствовал о том, что она не смогла его переубедить. Он ни на секунду не поверил в ее невиновность.

«От этих голубых глаз ничего не утаишь», – промелькнуло в ее голове.

Он совсем не был похож на Джаспера Масгрейва. Стройный, отлично сложенный, он казался ей красивым и прозорливым, в отличие от старого врага ее отца. Впрочем, Тамсина никогда не считала, что внешняя красота и ум обязательно сопутствуют доброму нраву. Она стремилась находить истинные достоинства в душе каждого человека. В противном случае собственное уродство давным-давно убедило бы Тамсину в ее никчемности.

Приятная наружность Уильяма Скотта ее не очарует. Дружба их отцов также немного для нее значила. Отец часто рассказывал ей грустную историю о пленении сына его друга. Паренька сделали заложником короны, рассчитывая таким образом добиться послушания со стороны мужчин его клана. Возможно, Уильям и стал приятелем короля, однако его поведение подсказывало Тамсине, что доверять ему не стоит. Тем не менее ей придется быть с ним вполне откровенной, иначе у них с отцом могут быть большие неприятности.

– Папе нравится дразнить Масгрейва, – призналась она. – Они с Джаспером враждуют с молодых лет. Обычно папе удавалось уйти от него, но на этот раз он попался. И теперь мне придется выпутываться самой, – глядя на спящего родителя, подумала Тамсина.

– И вы были с ним, – скрестив руки на груди, заметил Уильям Скотт. – Что же случилось? Как так вышло, что Арчи устроил набег вместе с дочерью?

– Обычно я с ним не езжу, – сказала Тамсина. – Он попросил меня принять участие в этом рейде, потому что у него оставалось мало людей.

Девушка вздрогнула, вспоминая страшный момент, когда ее и отца нагнали преследователи.

– Два дня назад люди Масгрейва увели восемь овец с наших пастбищ. Дядя отца Кутберт видел это собственными глазами. Он узнал воров, но не смог за ними угнаться. Отец поклялся отомстить Масгрейву, но большинство его родственников и товарищей уехали в Келсо на ярмарку. Кроме меня и Кутберта, никого не осталось.

Уильям кивнул.

– Я и сам отправил своих людей на ярмарку, чтобы продать скотину, – сказал он. – Но зачем он подвергал опасности собственную дочь? Конокрадство – не детская забава, а серьезное и рискованное дело.

– Я отлично держусь в седле. Меня учили этому ромалы… цыгане. Они лучше всех разбираются в лошадях. Отец знал, что я смогу гнать животных, которых заберут в счет оплаты за похищенных у нас овец. Вот так я и поехала вместе с ним и Кутбертом в Англию, а нас здесь поймали.

– С лошадьми Масгрейва, – добавил Уильям.

Пожав плечами, девушка кивнула.

– Мы увидели лошадей, которые паслись на землях Масгрейва. Отец решил, что будет здорово продать лошадей англичанина на ярмарке. Джаспер уж точно собирается продать там наших овец. Когда мы возвращались с лошадьми домой, наткнулись на засаду.

– Значит, люди Масгрейва вас поджидали? – спросил Уильям.

– Да. Мы почти оторвались от них, но моего отца выбили из седла. Я вернулась, чтобы помочь ему, но меня скрутили. Потом они отвезли нас сюда, – девушка отвернулась. – Кутберт ускакал… По крайней мере, я на это надеюсь.

– Он ускакал с остальными лошадьми, – сообщил Уильям.

Девушка вздохнула с облегчением.

– Они нас поджидали, теперь я это поняла. Они знали, что мы захотим отомстить за кражу овец. Масгрейв специально пустил своих лошадей пастись, чтобы заманить нас в ловушку. Обычно он загоняет их в стойло на ночь.

Уильям согласно закивал.

– Эта вражда между вашим отцом и Джаспером, как я понимаю, длится давно?

– Еще с тех пор, когда они были подростками, – ответила Тамсина. – Их отцы оспаривали границы земельных владений, однако их отношения нельзя было назвать смертельной враждой – скорее это соперничество. Папе нравится досаждать Масгрейву, но настоящего зла он ему не желает. Думаю, Джаспер отпустит нас через пару дней, а после непродолжительного перерыва они вновь возьмутся за старое.

– Я бы на вашем месте не был столь уверен в подобном исходе. Джасперу не хватает добродушия вашего родителя. Сейчас его особой заинтересовался король Генрих, и Джаспер может повести себя не так, как вы ожидаете. Остерегайтесь его.

Девушка нахмурилась.

– Зачем чужаку предупреждать нас?

– Я просто не хочу видеть, как вас повесят, – спокойно ответил Уильям.

– Вид висельников вам не по душе?

– Вы превратно истолковали мои намерения.

– Джаспер не осмелится.

– На этот раз осмелится, – сказал Уильям.

Девушка нахмурилась, заподозрив недоброе.

– С какой стати вы о нас печетесь?

Мужчина повернул голову и взглянул на дверь. Свет факелов осветил его точеный профиль, мощную челюсть и длинную шею.

– Я помню вашего отца, хотя в последний раз видел его почти мальчишкой, – тихо произнес он спокойным тоном.

Тамсина не отрывала от него взгляда. Его спокойный голос, как ни странно, дарил ей тепло в этой мрачной и холодной тюремной камере.

– Мой отец хорошо относился к Арчи Армстронгу. В знак их старой дружбы я даю вам полезные советы. Но следовать им или нет – решать вам.

– Почему я должна вам доверять? – спросила она. – Вы дружите с Масгрейвом – англичанином и врагом моего отца.

– У вас нет причины мне доверять, – не рисуясь, подтвердил Уильям, глядя на девушку, – но поверьте: я желаю вам и вашему отцу только добра. Все эти интриги – не ваше дело. Передайте Арчи, чтобы он соглашался со всем, что ему предложит Масгрейв. Тогда он вас отпустит. В противном случае вас могут повесить.

Сердце сильно стучало в ее груди, однако Тамсина ничем не выдала своего страха. Она подняла голову, желая как можно лучше рассмотреть мужчину.

– Я слышала, что вы обсуждали с Масгрейвом. У вас есть какой-то план. Мой отец ни за что не согласится принимать участие в английском заговоре. И Джаспер не повесит нас утром, а отпустит.

Мужчина скользнул по ней взглядом.

– Конокрадство – серьезное преступление, девушка. Он имеет право повесить вас за это или держать в темнице долгие месяцы, даже годы. Не говорите глупостей.

Тамсина нахмурилась. Перспектива провести долгие годы в холодном подземелье была просто невыносимой. Она захиреет здесь без свободы, свежего воздуха и солнечного света. Как растение, вырванное из земли, засыхает, так и она… Эта мысль ужасала.

– Я хочу обрести свободу.

Девушка небрежно пожала плечами, желая скрыть душевное смятение.

– В таком случае выбирайте свободу и не думайте о цене за нее.

– А какая цена? Что он предложит?

– Попытается подкупить вас так или иначе, попросит помочь англичанам в одном деле… Соглашайтесь.

– В каком таком деле?

– Я точно не знаю, но Масгрейву очень важно этого добиться.

– А при чем тут я? Вы согласились ему помочь, я сама слышала. Выходит, вы еще бóльший плут, чем я думала. Вы согласились взять у него деньги…

– Что я сделал – не ваша забота.

Склонив голову, он заговорила низким, глубоким голосом. По телу девушки пробежала легкая дрожь, словно мужчина ее коснулся.

– Я всего лишь предлагаю, чтобы ваш отец принял предложение Масгрейва. Так вы получите отсрочку.

Девушка не стушевалась, несмотря на пристальный взгляд его глаз и близость их тел. Мужчина излучал тепло. Его жаркое дыхание обдувало ее лицо. От него пахло вином. Тамсине одновременно хотелось бросить ему вызов и прижаться к нему в поисках защиты. Девушка поборола в себе это желание, мысленно отчитав себя за доверчивость. Его наверняка не заботит, что случится с конокрадом и цыганкой.

Но едва Тамсина вспомнила, что произошло между ними чуть раньше – как он, освобождая ее от пут, поранился сам и порезал ее руку, – сердце чаще забилось в груди. Мысли путались. Лезвие кинжала… поворот ладони… их кровь смешалась… Это напоминало часть обряда бракосочетания у ромалов.