больше некого».
В этом время вошел к ним тот франк и подошел, чтобы поцеловать руки Ситт Мариам, она же ударила его по щеке и воскликнула: «Удались, о проклятый! Ты неотступно ходил за мной, пока не обманул моего господина! Но только, о проклятый, если захочет Великий Аллах, будет одно лишь благо!». Франк засмеялся, попросил прощения у девушки и сказал: «О госпожа моя Мариам, а мой-то в чем грех? Это твой господин Нур-ад-дин продал тебя и со спокойным сердцем. Клянусь Мессией, если бы он тебя любил, не пренебрег бы тобою. Когда бы его желание обладать тобой не истощилось, Нур-ад-дин тебя не продал бы. И сказал кто-то из поэтов:
Кто наскучил мне, тот уходит пусть решительно!
Коль о нем я вспомню,
не буду я рассудительным.
И тесен мир еще ведь мне не сделался,
Чтобы видел ты, что желаю я нехотящего».
А невольница эта была дочерью царя Афранджи[6] (это город, распространенный во все стороны, где много ремесл, диковин и растений, и он похож на город аль-Кустантынию). А ушла она из города отца своего из-за удивительной истории, рассказ о которой мы поведем по порядку, чтобы возрадовался слышащий и возвеселился.
Воспитывалась Мариам у отца и матери в великой изнеженности, научилась красноречию, письму и счету, наездничеству и доблести и изучила все ремесла, как, например, вышивание, шитье, тканье, выделывание зуннаров, обшивание галуном, золочение серебра и серебрение золота. Изучила она все ремесла мужчин и женщин, так что стала единственной в свое время и бесподобной в свой век и столетие. И Аллах (велик он и славен!) даровал ей такую красоту и прелесть, изящество и совершенство, что она превзошла всех людей своего века. К Мариам сватались властители островов, но отец девушки отказывал женихам, так как любил дочь великой любовью и не мог с ней расстаться ни на один час. Была она в семье единственной дочерью среди множества сыновей, и любил ее отец больше всех.
Случилось, что царевна как-то сильно заболела, так что приблизилась к гибели, и тогда дала обет, если выздоровеет, посетит такой-то монастырь, находящийся на таком-то острове. А этот монастырь считался у них великим, и они приносили ему, по обету, дары и получали в нем благодать. Когда Мариам выздоровела, она захотела исполнить обет. Отец ее, царь Афранджи, послал дочь, нескольких дочерей столичных вельмож и слуг в монастырь на маленьком корабле. По дороге к монастырю на судно с паломниками напал корабль мусульман, сражающихся на пути Аллаха, они захватили всех, кто был на корабле, деньги и редкости и продали добычу в Кайраване. Мариам попала в руки персиянина, купца среди купцов. Он был бессильный и не сходился с женщинами, и не обнажалась над женщиною его срамота. Назначил купец Мариам служанкой и сильно заболел. Болезнь длилась несколько месяцев, Мариам старательно прислуживала хозяину до тех пор, пока Аллах не исцелил персиянина. Купец не забыл доброту, участие и заботу и захотел вознаградить: «Попроси у меня чего-нибудь, о Мариам!». Девушка ответила: «О господин, я прошу тебя, чтобы ты продал меня лишь тому, кому я захочу и пожелаю». — «Хорошо, это тебе от меня будет, — ответил персиянин. — Клянусь Аллахом, о Мариам, я продам тебя только тому, кому ты захочешь, я вложил продажу в твои руки».
Мариам сильно обрадовалась. А персиянин предложил ей ислам, и она стала мусульманкой, купец стал учить ее правилам благочестия, девушка научилась делам веры и тому, что для нее обязательно. Персиянин заставил ее выучить Коран и то, что легко дается из наук законоведения и преданий о пророке. Когда же персиянин привез свою служанку в Искандарию, он продал ее, кому она пожелала, как мы упоминали. И ее взял Али Нур-ад-дин, как мы рассказали.
Что же касается царя Афранджи, то когда до него дошло известие о захвате дочери, поднялся перед ним день воскресенья, и царь послал за любимицей корабли с патрициями, витязями, мужами и богатырями. Но они не напали на ее след и возвратились к своему повелителю, крича о горе и гибели и делах великих. Отец Мариам сильно опечалился и послал на поиски того кривого на правый глаз и хромого на левую ногу, так как он был величайшим из его визирей жестокий, хитрый, предприимчивый и изворотливый.
Царь велел ему искать Мариам во всех землях мусульман и купить ее хотя бы за полный корабль золота. Этот проклятый искал девушку на морских островах и во всех городах, но не напал на весть о ней, пока не достиг города Искандарии. И он спросил про нее и напал на весть о том, что она у Нур-ад-дина Али каирского. И случилось у него с Нур-ад-дином то, что случилось. Перехитрил он юношу и выкупил невольницу, после того как указал на ее присутствие платок уникального шитья.
Мариам, оказавшись у франка, все время рыдала и стенала. Франк сказал ей: «О госпожа моя Мариам, оставь печаль и плач, поедем со мной в город твоего отца и место твоего царства, где обитель твоей славы и родина, чтобы была ты среди твоих слуг и прислужников. Оставь это унижение и пребывание на чужбине, довольно того, что пришлось мне из-за тебя путешествовать и тратить деньги почти полтора года». И потом визирь царя Афранджи начал целовать девушке ноги и унижаться перед нею. Мариам только больше гневалась и говорила: «О проклятый, да не приведет тебя Великий Аллах к тому, в чем твое желанье!»
Затем слуги подвели мула с расшитым седлом и посадили на него Мариам и подняли над ее головой шелковый намет на золотых и серебряных столбах. Процессия двинулась и вышла из города через Морские Ворота. Усадив девушку в маленькую лодку, слуги начали грести к большому кораблю. Когда все поднялись на борт, кривой визирь крикнул матросам: «Поднимите мачту!». И в тот же час мачту подняли, распустили паруса и флаги, растянули ткани из хлопка и льна, и заработали веслами, и корабль поплыл. А Мариам горько плакала потихоньку и смотрела в сторону Искандарии, пока город не скрылся из глаз, тогда девушка зарыдала и произнесла такие стихи:
«О милых жилище, возвратишься ли
снова к нам?
Неведомо мне совсем, что ныне Аллах свершит.
Увозят нас корабли разлуки, спешат они,
И глаз мой изранен — его стерли потоки слез
В разлуке с любимым,
что пределом желаний был
И мой исцелял недуг и горести прогонял.
Господь мой, преемником моим
для него ты будь —
Порученное тебе вовеки не пропадет».
Мариам всякий раз рыдала, как вспоминала Нур-ад-дина, не принимая утешения патрициев. Она плакала, стенала и жаловалась:
«Язык моей страсти, знай,
в душе говорит с тобой —
Вещает он обо мне, что страстно тебя люблю,
И печень моя углями страсти расплавлена,
А сердце трепещет и разлукой изранено.
Доколе скрывать мне страсть,
которой расплавлен я?
Болят мои веки, и струятся потоки слез».
Девушка всю дорогу не могла найти покоя.
Что же касается Али Нур-ад-дина каирского, сына купца Тадж-ад-дина, то, после того как Мариам села на корабль и уехала, земля стала для него тесна, и не утверждался в нем покой, и не слушалась его стойкость. В доме, где они жили с Мариам, юноше везде мерещилась возлюбленная. Он смотрел на станок, за которым она работала, прижимал к груди ее одежды и рыдал, шепча такие стихи:
«Узнать ли, вернется ль близость
после разлуки вновь
И после печали и оглядок в их сторону?
Далеко минувшее, оно не вернется вновь!
Узнать бы, достанется ль мне близость
с любимою.
Узнать бы, соединит ли снова нас с ней Аллах,
И вспомнят ли милые любовь мою прежнюю.
Любовь, сохрани ты ту, кого неразумно так
Сгубил я, и мой обет и дружбу ты сохрани!
Поистине, я мертвец, когда далеко они.
Но разве любимые согласны, чтоб я погиб?
О горе, когда печаль полезна моя другим!
Растаял я от тоски и горя великого.
Пропало то время, когда близок я с нею был.
Узнать бы, исполнит ли желание мое судьба?
О сердце, горюй сильней, о глаз мой,
пролей поток
Ты слез и не оставляй слезы ты в глазах моих.
Далеко любимые, и стойкость утрачена,
И мало помощников, беда велика моя!
И господа я миров прошу, чтоб послал он мне
Опять возвращение милой
с близостью прежнею».
Нур-ад-дин еще раз вгляделся в углы комнаты и заплакал сильнее:
«Я таю с тоски, видя следы любимых
На родине их, потоками лью я слезы,
Прошу я того, кто с ними судил расстаться,
Чтоб мне даровал когда-нибудь он свидание».
Молодой человек поднялся, запер ворота дома и побежал к морю. Стал он вглядываться вдаль, тщетно надеясь разглядеть хотя бы парус корабля, который увез возлюбленную. Нур-ад-дин вновь расплакался и, вздыхая, произнес такие стихи:
«Привет вам! Без вас теперь
не в силах я обойтись,
И где бы ни были — вблизи или далеко,
Влечет меня к вам, друзья, всегда,
каждый час и миг,
И так же я к вам стремлюсь,
как жаждущие к воде.
Всегда подле вас мой слух, и сердце мое, и взор,
И мысль о вас сладостнее меда мне кажется.
О горе, когда ушел от стана ваш караван,
И с вами ушел корабль от мест,
куда я стремлюсь!»
Купеческий сын в тоске воскликнул: «О Мариам, о Мариам, довелось ли тебе увидеть меня во сне или в сплетениях грез?» А когда усилилась его печаль, прошептал:
«Увидит ли после дали этой опять вас глаз,
Услышу ли из жилища близкого голос ваш?
Сведет ли нас вновь тот дом,
который привык уж к нам,
Желанное получу ль, получите ль вы его?
Возьмите, куда б ни шли, носилки костям моим,
И где остановитесь, заройте их подле вас.
Имей я два сердца, я бы жил лишь
с одним из них,
А сердце, что любит вас так страстно,
оставил бы.
И если б спросили: “От Аллаха чего б желал?”
Сказал бы: “Прошенья ар-Рахмана и вашего”.
Бродя в отчаянии по берегу, Нур-ад-дин восклицал только: «О Мариам, о Мариам!
О, Марьям красавица, вернись —
ведь глаза мои,
Как облако дождевое, влагу струят свою.
Спроси ты хулителей моих прежде всех людей,
Увидишь, что тонут веки глаза в воде белков».
Какой-то старик, выбравшись из лодки, подошел к юноше и, увидев его слезы, произнес: «О дитя мое, ты, кажется, плачешь о невольнице, которая уехала вчера с франком?». Нур-ад-дин, услышав эти слова, упал без чувств и пролежал час, очнувшись, он загоревал еще сильнее и произнес такие стихи:
«Надеяться ль после дали вновь
на сближение с ней,
И дружбы услада возвратится ли полностью?
Поистине, в моем сердце страсть и волнение,
И толки доносчиков тревожат, и речи их.
Весь день пребываю я смущенным, растерянным,
А ночью надеюсь я, что призрак ее придет.
Аллахом клянусь, ко мне любви не забуду я!
И как же, когда душе наскучили сплетники?
Нежна она членами, и впалы бока ее,
И глаз ее в мое сердце стрелы метнул свои.
Напомнит нам ивы ветвь в саду ее тонкий стан,
А прелесть красы ее свет солнца смутит совсем.
Когда б не боязнь Аллаха (слава славна его!),
Сказал бы я столь прекрасной: “Слава славна ее!”»
Старик все еще сидел возле молодого человека, печалясь о том, что такой красивый, стройный, соразмерный, красноречивый юноша с тонкой душой находился в таком состоянии. А старик этот был капитаном корабля, отправлявшегося в город Мариам, и было на его корабле сто купцов из придворных мусульман. Сказал капитан Нур-ад-дину: «Терпи, и будет одно лишь благо, и если захочет Аллах — величие ему и слава! — я доставлю тебя к ней». — «Когда отъезд?» — спросил юноша. И старик ответил: «Нам осталось еще три дня, и мы поедем во благе и безопасности». Молодой человек обрадовался и стал благодарить капитана за милость и благодеяние. Потом он вновь вспомнил дни близости и единения со своей бесподобной невольницей и залился слезами, читая такие стихи:
"Любовный дурман" отзывы
Отзывы читателей о книге "Любовный дурман". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Любовный дурман" друзьям в соцсетях.