Пейдж Тун - Люси в облаках

Сначала нужно пройти паспортный контроль, прежде чем получится позвонить этому подонку, но едва покончив с формальностями и шагая к багажной ленте, я тут же набираю номер.

– Да? – сквозь смех произносит мерзавец.

– Джеймс!

– Люси! Как ты? Как долетела?

– Ты лживый сукин сын, ты предал меня! – взрываюсь я.

– Люси?

– Ты слышал меня, козел!

– Чего?

Он в полном замешательстве.

– Простыни, Джеймс, простыни! Как твои дружки узнали про чертовы старые простыни, которые я стелю, когда пользуюсь автозагаром? Они не в курсе, ты, сволочь…

– Люси! – перебивает он, но меня уже несет.

– Они не в курсе, потому что их там не было, в отличие от той, которую ты драл! О, она-то все прекрасно знает!

– Люси!

– Заткнись нахрен, Джеймс, и слышать ничего не хочу! На этот раз ты точно спалился – я никогда, никогда тебя не прощу!

– Люси!

– Нет! Заткнись! – не унимаюсь я.

– Египетский хлопок!

– Что?

– Египетский хлопок!

– О чем ты?

Джеймс испуганно поясняет:

– Я рассказал им о чудовищно дорогих простынях из египетского хлопка, которые ты купила в «Селфриджес» несколько недель назад. Было дело, жаловался на это кое-кому с работы.

– Зачем, Джеймс, зачем ты стал бы трепаться на работе о простынях? Не верю, – парирую я.

– Ну, все же придется, потому что так оно и было! Джереми сказал что-то типа того, что я, наверное, доволен своим повышением и теперь шикарно живу, а я ответил, что мы никогда не будем жить шикарно, пока ты тратишь деньги на дурацкие простыни из египетского хлопка! – Он выпалил это все, считай, на одном дыхании.

– О. – Только и вырывается у меня.

– Вот именно, «о». Это глупо!

– Я подумала, что «классные простыни» – это такой сарказм.

– Ну, ты неправильно поняла. Опять.

Мы не можем вымолвить ни слова. Я в замешательстве и представляю, как Джеймс взволнован и тяжело дышит там, на другом конце света. Правда, не знаю, что сказать. Внутри все до сих пор кипит. Так бывает, когда приснится сон, будто твой парень тебе изменил, и ты вдруг просыпаешься, смотришь на него и все равно злишься. Он, конечно, ничего не подозревает, потому что совсем ни при чем. Но тебе все равно хочется, чтобы он извинился. И я чувствую, что не в силах просить прощения снова.

– Люси? – Тишина. – Поговори со мной!

– Не знаю, что сказать.

– Ну, например, «извини» подойдет.

– Извини.

– Звучит как-то неправдоподобно.

– Джеймс, я только что пережила худшие двадцать четыре часа своей жизни! Я думала, ты мне изменил. Думала, что теряю тебя, что мне нужно съезжать с квартиры, делить наши диски и вообще всё. Я прошла через этот кошмар ДВАЖДЫ! И все из-за твоих придурочных дружков и идиотского сообщения. Улавливаешь? – Теперь молчит уже он. – Тебе бы следовало найти того, кто это отправил. Джеймс, мне нужны имена, я оскорблена.

– Э, да ты прямо поэтесса!

– Я не шучу. Имена! – настаиваю я.

– Нет, я не собираюсь вычислять, кто послал эсэмэску, не смеши. – Внезапно он становится серьезным. – Узнай эти кретины, какую бучу заварили, они были бы на седьмом небе от счастья. Не упомянув о случившемся, я лишу их такой радости.

Для меня все звучит нисколечко не убедительно – мне хочется вздернуть подлецов и закидать камнями, но я понимаю, что Джеймс имеет в виду. Недоумки недоделанные.

– Так мы во всем разобрались, Люси?

– Нет, ни черта мы не разобрались.

Но я уже смягчаюсь от его голоса.

Мобильник вдруг начинает пищать: садится батарейка. Как вовремя, да еще и чемодан подъезжает по ленте.

– Мне пора: аккумулятор сдыхает, и мой багаж прибыл.

– Детка, пожалуйста, позвони, как зарядишь телефон. Я люблю тебя! И, правда, никогда, никогда тебя не обману.

– А над чем ты там смеялся? – вдруг приходит на ум.

– Ты о чем?

– Сняв трубку, ты смеялся.

– Ах, это. По телику что-то смешное было.

– Что именно?

– Люси, прекращай уже! Я ничего не сделал.

– Что ты смотрел, Джеймс?

Он колеблется, а затем говорит:

– Если ты мне не доверяешь…

– Скажи мне.

Телефон опять пищит.

– Смотрел повтор «Маленькой Британии» по «Ю-кей голд».

– Я даже не знала, что у нас такой канал ловит.

– Ну, как видишь, ловит. – Молчу. – Люси?

– Мне пора. Поговорим позже.

Кладу трубку.

Хватаю багаж и отхожу от транспортера, потом, все еще выбитая из колеи, вытаскиваю ручку и выкатываю чемодан через зону таможенного контроля.

Как только я замечаю друзей, сердце наполняется радостью, которая затмевает все плохое, пережитое за последние двадцать четыре часа. Молли и Сэм стоят в конце траволатора. Со слезами на глазах спешу к ним.

– Не могу поверить, что ты здесь! – восклицает Молли.

В следующую секунду меня уже душат в объятиях с двух сторон. Так классно снова видеть ребят! Похудевшая Молли – бледная жердь с копной рыжих волос – возвышается надо мной. Она всегда ненавидела «мочалку», как сама называла свою шевелюру, но я не могу представить подружку без нее. Сэм тоже изменился. В противовес будущей супруге он поправился и теперь стал, ну… мужчиной. Лицо округлилось, а темно-русые волосы пострижены короче. Он, кажется, в восторге от встречи, а я прислушиваюсь к своим ощущениям. Нет, все в порядке. Хвала господу за малые радости.

– А мы тебе кое-что принесли. – Молли улыбается и вытаскивает из сумки пакетик.

– Тим-тамы!

Это были мои любимые вкусняшки в старшей школе: шоколадные печенья, похожие на батончики «пингвин» из Англии. Макаешь один конец в чай, откусываешь, потом так же поступаешь с другим и наконец как можно быстрее высасываешь, как через соломинку, начинку и доедаешь, стараясь не обляпаться.

– Ну, теперь осталось только хлопнуть по чайку! – смеюсь я.

Сэм забирает мой багаж, и мы выходим на парковку. Еще только около восьми утра, так что пока не очень жарко, но я предчувствую славный солнечный денек. Меня переполняет счастье.

– Как долетела? – интересуется Сэм.

– Так себе, потом расскажу, – ворчу я в ответ.

– Какой же у тебя британский акцент! – внезапно визжит Молли. – Говоришь прямо как помми![4]

– Неправда!

– А я говорю, да! Скажи, Сэм!

– Точно, – с нежностью улыбается тот. – Вот мы и пришли, – констатирует Сэм, устраивая чемодан в кузове белого пикапа рядом с полудюжиной саженцев пальм.

– Сегодня работаешь? – спрашиваю я.

– Не-а, просто делаю одолжение приятелю. Я вас, девчонки, закину домой, быстренько попь чайку, а потом мне надо будет уйти немножко покопаться.

Сэм трудится садоводом в Сиднейском Королевском ботаническом саду, где он и сделал предложение Молли на площадке внутри громадной стеклянной пирамиды оранжереи. Он использует пикап для работы, и я радуюсь, что не идет дождь, иначе все мои вещи вымокли бы.

Мы летим по скоростному шоссе, Сэм петляет туда-сюда в потоке, сигналя, как сумасшедший.

– Как странно видеть тебя за рулем, – удивляюсь я. – Никогда бы не подумала, что ты превратишься в чудика за баранкой.

– Проблема не во мне, а во всех остальных, – ухмыляется он.

Гляжу на Молли и оскаливаюсь, изображая ужас.

– Это ерунда. Ты бы посмотрела на него в пробке, – закатывает она глаза.

Мы въезжаем в тоннель, и когда он заканчивается, город оказывается над нами, а в лазурном небе растягивается неровная панорама зданий. Золотая верхушка Сиднейской телебашни сверкает в лучах утреннего солнца.

– Хочешь через мост, Люси? Или по тоннелю? – спрашивает Сэм.

– На мост, на мост! – взволнованно пищу я.

Сэм и Молли живут в Мэнли, одном из северных пригородов Сиднея. Туда можно попасть, переправившись паромом с набережной Серкьюлар-Ки, но мы едем на машине по мосту Харбор-Бридж.

В следующее мгновение перед нами вырастает громадная стальная арка виадука. На ее вершине развеваются два австралийских флага, и я могу рассмотреть лишь маленькие фигурки, которые карабкаются, как муравьи, пытаясь завершить напряженный подъем по лестнице на мост. Оглядываюсь через плечо Сэма и краем глаза вижу океан. Сиднейская Опера сверкает, будто белый маяк, а вода в бухте блестит и мерцает, словно мириады крошечных кристаллов.

Оставив позади мост, мы сворачиваем направо к Мосману и Мэнли. Со свистом проносимся мимо автосалонов, магазинов, аптек, гастрономов, газетных киосков, бюро ритуальных услуг и кофеен и вскоре приближаемся к косе, ощетинившейся сотнями разноцветных многоэтажек и домов с видом на залив. Вдоль берега растут пальмы и сосны, а трава желтая и сухая.

– Жаркое лето? – интересуюсь я.

– Очень, – отвечает Сэм. – Для садов – просто ужас.

«Для садов – ужас, а для меня – самое то», – думаю про себя. Надеюсь, такая погодка продержится еще пару недель, и конечно, не испортится в день свадьбы.

Молли опускает стекло, и я вдыхаю океанский воздух, с каждой минутой все больше приходя в себя.

– Ну, как Джеймс? – спрашивает Молли, пока Сэм прессует бампер едущей впереди серебристой «Сузуки».

– Б-р-р, – вздыхаю я и выдаю сокращенную версию своей грустной истории.

– Да ты что! – восклицает Молли по окончании. – И ты ему веришь?

– Не знаю… наверное. Я просто не знаю.

В этот момент я принимаю решение не позволить тому, что произошло с Джеймсом, омрачить мне настроение. Я несколько месяцев копила на эту поездку, это мой первый визит в Австралию почти зак десять лет, и определенно нельзя дать своему парню все испортить. Если я такое допущу, придется жалеть об этом до конца своих дней.

– Едь уже давай, кошелка! – разрывает тишину Сэм.

Через несколько минут мы выруливаем на симпатичную, усаженную деревьями улочку, застроенную домами с красными черепичными крышами. Не успеваю опомниться, как машина останавливается перед двухэтажным деревянным особнячком, окрашенным в зеленый и кремовый цвета. На террасе висит гамак, а в садике перед домом вовсю цветет ароматное жасминовое дерево. Я бывала в доме Сэма и Молли много раз, когда в нем еще жила семья Сэма. Вскоре после моего отъезда из Австралии его родители, Джоан и Майкл, погибли, попав в аварию на катере. Их тела так и не нашли. Сэм и его младший брат Нейтан обратились в полицию, когда родители не вернулись поздно вечером после целого дня в море. Пару дней спустя пустой катер случайно обнаружили дрейфующим в Тихом океане. Самой распространенной версией стало то, что Джоан выпала за борт, и Майкл прыгнул, чтобы спасти ее, но забыл бросить якорь. Лодка уплыла, а они или утонули, или их съели акулы. Некоторые поговаривали, что, возможно, пара сбежала, или их похитили. Были даже жуткие сплетни, что Майкл убил жену, а потом покончил с собой. Но никто из знакомых в это не верил. Родители Сэма были замечательной любящей парой, чей дом был наполнен заразительным смехом Джоан.

Узнав о трагедии, я впала в прострацию. Родители Сэма постоянно присоединялись к нашим детским посиделкам, и мы всегда себя уютно с ними чувствовали. Майкл был красивым мужчиной с темными волосами, немного длиннее, чем стоило бы носить в его годы, и с вечной легкой небритостью, а Джоан – высокой, стройной и длинноволосой блондинкой. Всегда хотела походить на нее, когда вырасту. Но будучи брюнеткой с пышными формами и ростом метр шестьдесят, я могла надеяться перенять только ее чувство юмора.

После гибели родителей ребята перебрались к тете Кэтрин в город. Когда окончательно стало ясно, что Джоан и Майкл никогда больше не вернутся, Кэтрин, сестра Джоан, согласилась взять племянников на попечение. Она не хотела еще больше вредить им, заставляя переехать на запад, в Перт, к дедушке и бабушке. Сэму тогда было почти восемнадцать, так что он скоро стал бы достаточно взрослым, чтобы поступить в университет, и ей казалось не совсем целесообразным срывать их с братом с насиженного места. Ни один из парней не желал продавать фамильное гнездо, и, так как Майкл был успешным архитектором и вместе с Джоан руководил собственным строительным делом, у братьев хватило средств сохранить дом и сдать его внаем.

Полтора года назад Сэм и Молли наконец вернулись в родительский дом и превратили его в мини-гостиницу. Теперь они вместе управляют бизнесом и любезно позволили мне на следующие две недели остановиться в одной из пары гостевых комнат. Перед домом стоит табличка «МЕСТ НЕТ», и Молли объясняет, что они пока никого не пускают сюда, готовясь к свадьбе. Внутренне радуюсь, что весь дом будет в нашем распоряжении, хотя мне и не по себе, ведь я не плачу за проживание. Надеюсь, друзья не возражают – все же расходы на перелет проделали изрядную дыру в моем бюджете.

Сэм открывает парадную дверь и пропускает нас с Молли вперед. Дом пахнет знакомо – деревом и немного сыростью, но не в неприятном смысле. Кухня, как я скоро вижу, обставлена по-новому и переехала из холла в переднюю часть дома, а свежеотремонтированная светлая и просторная гостиная теперь прямо по курсу, с видом на сад. Сэм проводит нас через кухню в коридор, где всегда были спальни, и тащит с собой мой багаж.