Барбара Картленд - Магия Парижа

Девушка заметила, что и в прихожей, прямо перед входной дверью, появилось несколько корзин с орхидеями и лилиями, которых не было там, когда она только пришла.

«Наверное, мадам Лебланк — актриса, — сказала себе Ева. — Бот почему у нее столько цветов! И должно быть, она очень знаменитая актриса!»

Девушка села на обитый бархатом диван.

И сев, пожалела, что не проявила большего любопытства и не заставила отца рассказать подробнее о его подругах.

Но одно было очевидно: мадам Леонида Лебланк разительно отличалась от всех, кого Ева встречала прежде.

Однако девушка не могла не чувствовать себя несколько шокированной.

Мадам принимала своего следующего гостя — лорда Чарльза, как она его назвала, — в спальне!

Когда Ева ушла, Леонида Лебланк встала с кровати и села за туалетный столик.

Она припудрила нос, смазала губы бальзамом и опрыскалась экзотическими духами, созданными специально для нее.

Затем француженка вернулась в постель, ожидая, когда лорда Чарльза проведут наверх.

Ева и не подозревала, что Леонида Лебланк была куртизанкой, причем не просто куртизанкой, а одной из двенадцати самых известных куртизанок Парижа.

Несмотря на свою молодость, эта дама уже заслужила прозвище «мадам Максимум».

Никто не знал наверняка, чему она обязана этим титулом — своим гонорарам, своим туалетам или своей расточительности. Но скорее всего причиной послужило число ее любовников.

Леонида прибыла в Париж с отцом, когда ей было всего пять лет.

Он был сапожником в Бурли, маленькой деревушке в департаменте Луара, однако решил, что его малышка должна жить в столице.

Не имея других способов передвижения, отец и дочь отправились туда пешком.

Под самым Парижем их застиг сильный ливень. Ботинки Леониды размокли, и в столицу Франции девочка вошла босиком.

Честолюбивый сапожник хотел, чтобы дочь стала гувернанткой, и отдал ее в школу.

Девочка оказалась очень способной. Она получила много наград, и учителя наперебой расхваливали ее ум.

Однако Леонида вовсе не собиралась быть гувернанткой. Она мечтала стать актрисой, и только актрисой.

В четырнадцать лет она сбежала из школы и добилась роли на сцене театра Бельвиль на окраине Парижа.

Оттуда Леонида перебралась в Театр варьете, где имела большой успех. Но, поняв свою неотразимость для мужчин, она бросила сцену, как уже ненужную ей работу.

Позже об этой куртизанке писали:

«Мадам Лебланк не только очень остроумна, очень амбициозна и очень умна; она — воплощенное сладострастие».

Честолюбие Леониды заставило ее поднять la galanterie до изящного искусства, и вскоре она имела самых именитых любовников в Париже.

Самым влиятельным из них был Генрих Орлеанский — герцог д'Омаль. Этот вельможа из Шантильи обеспечил ее самой изысканной мебелью и произведениями искусства — предметом зависти всех, кто их видел.

Очень скоро Леонида стала одной из достопримечательностей не только Парижа, но и Баден-Бадена и других модных курортов, а ее суммарный доход уже превысил полмиллиона франков.

«Ла ви Паризьен»и другие журналы и газеты Франции редко обходились без упоминаний об этой куртизанке. В свои двадцать шесть лет Леонида Лебланк была признана самой очаровательной женщиной во всей стране.

Теперь, когда француженка снова откинулась на подушки, она подумала о Еве и задалась вопросом, как помочь дочери Ричарда Хиллингтона.

Леонида нашла ее отца очаровательным и наслаждалась его любовью, не требуя платы за свои услуги.

Поскольку роковой приступ случился с сэром Ричардом в ее объятиях, куртизанка чувствовала себя в долгу перед его дочерью.

Но Леонида не представляла, что она может сделать для этой девушки.

Дверь открылась, и вошел лорд Чарльз.

Очень красивый молодой мужчина, брат герцога Кинкрейгского, он обладал заразительной joie de vivre , которая завоевывала ему любовь в любом кругу.

Всякий раз, когда лорд Чарльз бывал в Париже, он неотступно следовал за куртизанкой, и в конце концов мадам Лебланк уступила его домогательствам, хотя англичанин был не в том положении, чтобы давать Леониде деньги или осыпать ее подарками, как делали другие любовники.

Лорд Чарльз понравился ей, потому что он аристократ.

Куртизанка нашла его идеальным в постели и очень веселым вне ее.

Теперь лорд Чарльз ворвался в комнату, подошел к Леониде, обнял ее и поцеловал.

После чего молодой человек рухнул на постель и воскликнул:

— Красавица моя, я в беде!

— Опять? Нет!

— На этот раз хуже, чем всегда.

— Почему?

— Потому, моя обожаемая сирена, что я не вижу выхода, если только ты чего-нибудь не придумаешь.

— Я постараюсь, Чарльз, но я вовсе не желаю оплачивать твои долги.

— Это не мои долги! Это жернов у меня на шее и кандалы, которые я не могу сбросить с ног, — простонал лорд Чарльз.

Леонида поудобнее устроилась на подушках.

— Начни сначала, чтобы я поняла.

Куртизанка разговаривала со своим любовником по-французски. Молодой человек хорошо владел языком и хотя говорил с сильным акцентом, но удивительно бегло.

— Когда я был здесь месяц назад, — приступил он к своему рассказу, — Рафайл Бишоффхейм, этот банкир-миллионер, попросил меня найти ему лошадей.

— Да, я слышала, что Бишоффхейм открыл конюшню! — воскликнула Леонида. — И конечно, английские лошади отлично показали себя во Франции.

— Поэтому он и попросил меня купить ему шесть — восемь первоклассных лошадей у лучших владельцев в Англии.

— И ты купил?

— Они прибывают завтра.

— Тогда в чем проблема? Не сомневаюсь, что ты заставишь Бишоффхейма выложить за них кругленькую сумму!

— Само собой разумеется, — отозвался лорд Чарльз. — Хотя в действительности, поскольку это самые великолепные животные, что ты когда-либо видела, для Бишоффхейма они будут выгодной покупкой, сколько бы он за них ни заплатил!

— Я тебе верю, — улыбнулась куртизанка, — хотя очень многие не поверили бы!

— Приехал я, как ты знаешь, вчера, — продолжил лорд Чарльз, — и сразу пришел к тебе. Затем я отправился в клуб послушать последние сплетни.

— Уверена, ты много чего узнал, — немного саркастически заметила Леонида.

Лорд Чарльз глубоко вдохнул.

— Один мой друг сообщил мне, что Бишоффхейм, предвкушая, как получит этих лошадей, решил заодно, что я стану отличным мужем для его старшей дочери!

Куртизанка уставилась на своего любовника.

— Ты шутишь!

— Если бы! — с горечью ответил молодой человек. — Этому амбициозному банкиру мало открыть лучшие конюшни во Франции, он еще желает блистать в Англии!

После изумленного молчания Леонида проговорила:

— Невероятно, просто невероятно! И что же ты будешь делать?

— Это я и хотел спросить у тебя, — печально откликнулся лорд Чарльз.

И чуть погодя добавил:

— Представляешь, что скажет мой брат, если я предложу ввести дочь Бишоффхейма в семью? Кроме того, как ты хорошо знаешь, я вообще не хочу ни на ком жениться!

— Ты действительно думаешь, — спросила куртизанка после паузы, — что, если ты откажешься сделать так, как он хочет, Бишоффхейм потребует вернуть лошадей в Англию?

— А ты еще сомневаешься? Да он же знает, что я по уши в долгах — ничего нового в этом нет, — и знает, что этих лошадей я купил в кредит. Честное слово, Леонида, я загнан в угол и понятия не имею, как выбраться!

— Но ты обязан выбраться! — вскричала куртизанка.

Она посмотрела на молодого мужчину, сидящего напротив нее — красивого голубоглазого блондина с чистой, гладкой кожей.

А затем представила себе Рафаила Бишоффхейма — маленького, темноволосого, с огромным носом и ослепительно ярким умом, но абсолютно без каких-либо благородных кровей.

Все знакомые Леониде аристократы — и французы, и англичане, — давно и ясно дали ей понять, как много значит для них происхождение.

Да, подумала куртизанка, лорд Чарльз действительно, как он сам выразился, «загнан в угол».

— Прошу тебя, Леонида! — взмолился англичанин. — Ты же самая умная женщина во Франции! Спаси меня! Придумай, что мне сделать и что сказать.

— Бишоффхейм — упорный человек, — медленно проговорила куртизанка. — Если ему захотелось выдать свою дочь за аристократа, я готова поставить все свои франки на то, что он это сделает!

— Пусть себе выдает, но только не за меня! — ответил лорд Чарльз. — Будь я проклят, если женюсь на француженке, которой нечего мне предложить, кроме денег ее отца.

— Но ты мог бы преуспеть с ними, — заметила Леонида.

— Только не ценой моей свободы, и если откровенно, мне не хочется порочить семейное древо фамилией Бишоффхейм!

— Бот этого ему говорить не стоит!

— Да, но я вынужден буду сказать, если он нажмет на меня, а самое скверное то, что после этого мне придется вернуть лошадей в Англию.

Лорд Чарльз встал с кровати и беспокойно заходил по комнате.

— Я чуть ли не на коленях умолял продать мне этих лошадей, — пожаловался он. — Я даже купил одну с Королевского конного завода!

Куртизанка молча наблюдала за ним.

— Ради бога, Леонида, скажи, что я должен сделать? Нет, что я могу сделать!

Снова воцарилась тишина, но вдруг куртизанка вскричала:

— Знаю! Знаю отличное решение!

Лорд Чарльз снова уселся на кровать.

— Какое?

— Ты должен опередить Бишоффхейма и сказать ему, что помолвлен!

— Помолвлен? — переспросил лорд Чарльз. — Но с кем? Вряд ли он поверит, что у меня есть невеста в Англии, если об этом не объявлено в газетах!

— Ты подберешь себе невесту, — медленно проговорила Леонида, — здесь, в Париже!

С минуту лорд Чарльз молча смотрел на нее, потом воскликнул:

— Леонида, ты гений! Но тебе придется найти эту девушку, и она должна будет соответственно выглядеть. Бишоффхейм не дурак!

— Л знаю. Ты хочешь сказать, что она должна быть леди до кончиков ногтей.

Увидев сомнение в глазах лорда Чарльза, куртизанка добавила:

— Не беспокойся. Она будет знать, что играет роль и что на самом деле ты не хочешь на ней жениться, но тебе придется заплатить ей.

— Да я бы отдал ей сокровища короны, если она вытащит меня из этой передряги! — импульсивно вскричал лорд Чарльз.

— Спокойнее, — охладила его куртизанка. — Ты должен извлечь выгоду из этой сделки.

Лорд Чарльз засмеялся.

— Леонида, я обожаю тебя! Расскажи, что конкретно ты задумала.

Куртизанка помедлила, словно выбирая слова.

— Л знаю девушку, — сказала она наконец, — которая несомненно леди. но нуждается в деньгах, чтобы остаться в Париже.

— Ну, если она хорошо выглядит, у нее не должно быть трудностей с деньгами! — усмехнулся лорд Чарльз.

— Я же сказала, что она леди, — резко осадила его Леонида, — и если ты собираешься обращаться с ней как с jolie poule , выкручивайся сам, как знаешь.

Лорд Чарльз всплеснул руками.

— Прости, я больше не буду! Пожалуйста, продолжай, я слушаю.

— Я договорюсь с ней, — изрекла Леонида, — но только при одном условии.

— И каком?

— Ты не дотронешься до нее, не попытаешься ее соблазнить и оставишь точно такой, какой нашел: очень чистой и очень невинной юной девушкой. Лорд Чарльз уставился на куртизанку.

— И она — твоя подруга? Что-то не верится. Или она поручена тебе ее родителями?

— Это мое дело! — отрезала Леонида. — Так ты обещаешь выполнить то, о чем я прошу, или нет?

— Обещаю! Слово джентльмена!

— Хорошо, тогда вот что ты должен делать…

Француженка замолчала, явно обдумывая план.

Молодой человек терпеливо ждал и, глядя на Леониду, думал, что нет другой такой куртизанки, которая способна быть другом своим любовникам.

Леонида особенная. С одними она говорит о политике, с другими — об искусстве. Многие ее поклонники специально едут в Париж, чтобы увидеться с ней, потому что восхищаются этой женщиной и любят ее.

И Пеонида — единственная, к кому лорд Чарльз может обратиться за помощью.

Куртизанка прервала его раздумья:

— Когда ты встречаешься с Бишоффхеймом?

— Он пригласил меня завтра на обед, и я планировал, что сразу после обеда мы поедем в его конюшни, куда утром доставят лошадей.

— Отлично! — воскликнула куртизанка. — Так вот, ты должен отправить банкиру записку. В ней ты напишешь, что тебе не терпится увидеть его и показать покупки, сделанные от его имени.

При воспоминании о лошадях губы лорда Чарльза сжались, но он не перебивал.

— А в конце ты добавишь, что приведешь с собой еще кое-кого, кого очень хочешь познакомить с ним.

— Я не напишу, кого именно? — поинтересовался лорд Чарльз.

— Нет, и даже не напишешь, мужчина это или женщина. Когда вы приедете, ты представишь ее, но при этом заставишь Бишоффхейма поклясться сохранять тайну, поскольку ваша помолвка официально еще не объявлена. А не объявлена она потому, что твоя невеста, которая наполовину француженка, еще не познакомилась с твоим братом.