Взглянула на часы – одиннадцатый час! Она раздраженно посмотрела на дружную чету. Та и не думала уходить, воркуя, как пара весенних голубков, и беспричинно смеясь. Вспомнила о предупреждении отца, чтобы не приходила за полночь, и про то, что все когда-нибудь случается впервые. Вот ведь напророчил! Пожалуй, сегодня она и в самом деле попадет домой поздно, и по какой издевательской причине…

Ксюша осторожно вытащила из сумочки сотовый телефон и отключила его. Телефонный звонок сразу ее выдаст, а объясняться с Максимом не было сил. Разочарование и тоска выжгли всю энергию до последней капли. Хотелось прилечь на скамеечке, свернуться жалким клубочком и забыть обо всем на свете.

До девушки донесся переливчатый смех соперницы. Она снова выглянула из своего укрытия и обнаружила, что парочка сидит теперь гораздо ближе друг к другу, ладонь мужчины уверенно лежит на оголенных округлых плечиках спутницы, а та интимно расположила свою ручку на его колене и ласково, как любимого кота, поглаживает провоцирующими круговыми движениями, медленно перебираясь все выше.

«Итак, до чего я здесь докукую? До откровенно постельной лирики? – Ксения мрачно огляделась. Кругом было пусто и тихо, так что они вполне могли этим заняться. Условия для нежного интима вполне подходящие. – Чего им стесняться? В первый раз, что ли? – Ей стало неловко и противно. Она низко опустила голову, стараясь не смотреть в сторону соседней скамейки, и с удивлением заметила, как побелели косточки на судорожно сжатых руках. – Может, мне как-нибудь себя проявить? Покашлять, например? Или изобразить, что я здесь тоже не одна и они мне, то есть нам, мешают?»

Пока Ксения решала, что же ей предпринять, чтобы вырваться из тягостного заточения, спутница Макса заглянула ему в глаза и потребовала:

– Ну, поцелуй же меня! Клянусь, кусаться не буду!

Ксения, невольно повернув голову, наблюдала, как в замедленном кино: вот он кладет на стройную шею спутницы крупную руку с длинными сильными пальцами, наклоняется к ней и накрывает пухлые губы своим ртом.

Ей вдруг стало так холодно, так отчаянно больно, что она зажмурилась и непроизвольно всхлипнула.

Девушка встревоженно оторвалась от мужчины, обернулась на звук и воскликнула:

– Там кто-то есть! За нами подглядывают! Пойдем скорее отсюда!

Вскочила, дернула спутника за руку, он неохотно встал, обнял подругу за плечи, и они зашагали прочь. Отойдя метров на двадцать, Максим внезапно повернулся и внимательно, сведя темные брови в одну сплошную линию, посмотрел назад. Пристальный взгляд, казалось, пронзает кусты насквозь, как рентгеновский луч.

Ксюша испуганно замерла. Только бы он не вздумал проверить, кто здесь! Но задорная спутница решительно взяла его под руку и потащила по аллее, не давая оборачиваться. Через пару минут они скрылись из вида.

– Ура, путь свободен! Я спасена! – Ксения нервозно возликовала и стала осторожно пробираться вслед за ними.

Выйдя на центральную аллею, она огляделась. Высокой фигуры нигде не было видно. Девушка сумрачно прокомментировала:

– Что ж, подыскали более укромное местечко. А может, поехали к Максиму домой, чтобы продолжить начатое…

Она подошла к остановке, села на свободное место в подошедшем автобусе и хмуро уставилась в окно, не замечая мелькавших мимо улиц. Поймав сочувственный взгляд кондукторши, опустила глаза и с удивлением заметила, как по ее белой сумочке, лежащей на коленях, медленно расплывается мокрое пятно.

– Дождь? Откуда в автобусе дождь? – Она недоуменно посмотрела наверх, на крышу автобуса, ничего там не обнаружила и недоверчиво провела тыльной стороной ладони по своей щеке. Не может быть, чтобы это были ее слезы! С чего бы ей плакать? Ничего же не случилось! Но ладонь стала мокрой. Со щеки снова медленно сползла капля и упала в уже приличную лужицу на сумке.

Лихорадочно, отвернувшись к окошку, чтобы не заметили немногочисленные пассажиры, стряхнула с сумочки лужицу, вынула из кармашка носовой платок с зеркальцем и стала старательно вытирать мокрые щеки. Но это не помогло – пока она промокала одну щеку, другая снова становилась мокрой.

Ксения сочувственно посмотрела в зеркало в собственные тоскливые глаза. Из них, как из маленьких грозовых тучек, быстро капали слезы.

– Что ж, дорогая моя, вынуждена вас огорчить, – неслышно, едва шевеля побелевшими губами, прошептала она себе бесконечно сочувствующим тоном, как сердобольный врач сообщает страшный диагноз тяжелобольному: – Вы серьезно влюбились, девушка, и боюсь, абсолютно напрасно! Но это пройдет, это не смертельно!

Глава 7

Дом смотрел на хозяев добродушными окошками в легких ситцевых занавесках и тихо радовался. Впервые за последние годы вся семья была в сборе.

Все группировались вокруг летней кухни. Мужчины готовили шашлык из молодой баранины, не допуская к священнодействию женщин. Игорь, в шортах защитного цвета и босиком, раскрасневшись от жара, играя загорелыми мускулами на голой спине, яростно размахивал над мангалом старым журналом, чтобы угли раскалились до ярко-малинового цвета. Отец, тоже в шортах, но серых, и хлопковой зеленоватой безрукавке, исподволь наблюдал за титаническими усилиями зятя и, тихонько усмехаясь, нанизывал маринованное в белом сухом вине нежное баранье мясо на шампуры, перемежая его продолговатыми маленькими помидорками и кольцами репчатого лука.

Мать со старшей дочерью, обе в ярких цветастых купальниках, заканчивали резать салат из привезенных с собой овощей и складывать канапе, одновременно следя за близнецами, старательно сооружавшими песочный замок.

Ксюша, в просторном голубом сарафане и выгоревшей шляпке на голове, ползала по огороду, пропалывая грядки с огурцами. Мать распрямилась и печально посмотрела на тоненькую фигурку младшей дочери. Ее всегда отзывчивая и открытая, смешливая девочка превратилась вдруг в печальную и молчаливую особу. Она подозревала, что Ксюша влюбилась, и несчастливо, но расспрашивать не решилась. Не стоило тревожить не зажившую еще рану.

Внешне в жизни Ксюши все шло гладко: хорошо сданные экзамены, диплом, полученный в лучшем вузе города, хорошая работа, на которую она должна была выйти в сентябре, постоянные звонки от весьма упорного знакомого из Петербурга, но – мать это хорошо ощущала – при всем этом показном благополучии дочь глубоко несчастна.

Почти месяц после сдачи экзаменов и получения диплома она просидела в городе, отказываясь заниматься чем-либо серьезным. Как будто из нее вышли все жизненные силы, как воздух из проткнутого шарика. Целыми днями валялась на диване, читала книжки и слушала музыку. Отец считал, что это дает себя знать стресс после защиты диплома, но мать чувствовала, что все далеко не так просто. Она даже на свою любимую дачу в этом году ехать не хотела. Поехала только после настойчивой просьбы сестры – на этот раз всем вместе отпраздновать день рождения близнецов.

Закончив прополку, Ксения подошла к столу и, отпив глоток колодезной воды из керамического кувшина, с опаской посмотрела в сторону чуть виднеющегося сквозь деревья соседского дома. Она еще при въезде в деревню обратила на него внимание. Он был полностью отремонтирован и даже двор освобожден от зарослей пырея и крапивы. Кто и зачем привел в порядок старый дом? Может быть, это сделал Максим, чтобы приезжать сюда на выходные с той милой и весьма настойчивой особой? Она вспомнила, как он целовал девушку, и на душе вновь поднялась волна неконтролируемой горечи и досады.

Ксения горько вздохнула. Пока есть вероятность встретить здесь Максима, она в деревню приезжать не будет. Это для нее непосильное испытание.

Пообедали в тени старой рябины, желая гордым близнецам здоровья и нахваливая потрясающе вкусный шашлык. Со стороны соседского дома не доносилось ни звука, и Ксюша постепенно успокоилась, уверившись, что там никого нет.

К вечеру температура на градуснике, прибитом в тени под окном, поднялась до плюс тридцати пяти. Все попрятались в тенек кто куда. Даже близнецы, плескавшиеся в большом корыте с водой под сенью густой рябины, стали нудно жаловаться на жару.

Воздух раскалился так, что даже в тени стало отчаянно душно. Изнемогший от солнца Игорь предложил:

– Поедемте купаться! Уже вся деревня собралась у реки! Там прохладнее…

Согласились все, кроме Ксюши. Она надеялась посидеть в одиночестве, вспоминая прошлогоднюю встречу с Максимом.

Остальные удивились ее отказу, но настаивать не стали – мало ли какие у девушки могут быть причины.

Уселись вместе с детьми в машину Игоря и, дружно галдя, отчалили. Ксюша молча посмотрела вслед пыльному облачку, поднявшемуся за машиной. Постояв, вернулась во двор, наклонив голову и безразлично следя за тем, как ее босые ноги загребают пыль и песок. Дождя не было уже неделю, и черная земля, рассохшаяся до трещин, просила влаги.

Скинула сарафан, оставшись в одном купальнике, и устроилась в тени под старой рябиной. Опершись спиной о шершавый ствол, прикрыла глаза и стала припоминать, как год назад на скамейке возле колодца сидел Макс, а она промывала ссадину на его остриженной голове. Она меланхолично шмыгала носом, стараясь не заплакать от наплыва чувств, пока ее не привлек легкий скрип калитки. Быстро моргая, чтобы осушить подступившие слезы, стала поджидать неожиданного гостя. Сердце почему-то тяжко забилось.

Во двор, неслышно ступая, вошел Максим, босой, в одних коротких джинсовых шортах на длинных загорелых ногах. Его глаза скользнули по старому дому, по распахнутой настежь двери. Девушка замерла, стараясь не дышать. Он горько вздохнул, подошел к скамейке возле колодца и сел, бессильно свесив руки и низко опустив голову. Ксюша никогда прежде не видела его таким подавленным, даже в последнюю встречу, в парке университета.

Вдруг он вскинулся и в упор посмотрел на нее. Оба вскочили. Нервные вопросы прозвучали одновременно.

– Ксюша? Разве ты не уехала со всеми?

– Как ты здесь очутился?

И оба замолчали.

Мужчина жадными глазами посмотрел на полураздетую девушку и безотчетно сделал шаг по направлению к ней, но тут же почувствовал ее испуг, отступил и произнес умоляюще:

– Не волнуйся, пожалуйста! Но разве не ты уехала в машине? Кто же там тогда был? Кого обнимал твой муж?

Ксюша опасливо объяснила:

– Нет у меня мужа… Я и замужем никогда не была…

Он растерялся. Лихорадочно поднялся, но тут же сел.

– Но дети…

– И дети не мои, а моей сестры Кристины. Они меня мамочкой называют потому, что она долго болела, лечилась в Крыму, а я сидела с ними. Мы с ней очень похожи. Нас все путают, несмотря на то что она на пять лет меня старше. – Ксюша, сообразив, что от волнения тараторит что-то несвязное, попыталась притормозить и продолжила уже медленнее: – Только она русая, а я каштановая.

И Игорь ее муж, а не мой. Это ты услышал, как дети зовут меня мамой, и сделал неверные выводы.

Максим сдавленно вскрикнул, не в силах сдержаться:

– Но ведь ты же не сказала, что это не так! – Он высоко вскинул голову, глаза заблестели таким неистовым радостным светом, что девушка невольно, как мотылек к огню, потянулась к нему. Но спохватилась и постаралась быть благоразумной.

– А зачем? Хоть какая-то, но защита! Ты что, забыл, как мы познакомились? Напомнить, как мы с тобой по полу валялись? Ты меня жутко напугал! Я дрожала от страха от одного только взгляда на тебя, бугай несчастный!

Он поднялся и показательно, демонстрируя свою полнейшую неопасность, вытянул руки по швам, не пытаясь больше к ней приблизиться. Выражение лица у него стало непроницаемым и холодным, как у профессионального игрока в покер. Только мятущиеся глаза говорили о том, что спокойствие его наигранное.

– Ты меня и сейчас боишься?

Ксения открыто посмотрела ему в глаза и тряхнула головой. Волосы плавной волной взлетели над плечами и тяжело опустились обратно, укрыв ее точеные белые плечи темным шелковым покрывалом.

– Нет, не боюсь.

Он внезапно сорвался с места и опрометью выскочил за ограду. Девушка с удивлением посмотрела ему вслед:

– Нет, он определенно очень странный!

Быстро натянула сарафан, села на то место, где сидел он, и стала ждать. Не могло же на этом все закончиться…

Он вернулся через десять минут, мокрый и взъерошенный, но относительно спокойный. Во всяком случае, свои эмоции он контролировал. Девушка недоуменно спросила, не поняв, в чем дело:

– Что это с тобой? Ты ходил купаться?

– Нет, просто как следует облился ледяной водичкой из колодца. Очень помогает, когда начинает припекать.

Ксюше показалось, что говорил он не о погоде.

Максим уверенно сел рядом. Посмотрел ей в глаза уже чувственным и настойчивым взглядом, тем самым, который хорошо ей запомнился по их прежним встречам. Казалось, он очнулся от долгого кошмарного сна. Чуть касаясь, погладил ее распущенные волосы и намотал на палец длинную блестящую прядь. Девушка внимательно следила за ним, готовясь удрать при малейшей опасности. Но он не спешил, давая ей время заново привыкнуть к себе.