Джоанна Линдсей - Мой единственный

Взъерошив волосы мальчика, Ричард спросил, где найти графа, а потом попросил брата сообщить отцу об их приезде. Мильтон читал в маленькой библиотеке. Он не встал, когда они вошли в комнату. Удивленным граф тоже не выглядел. Скорее уж он продолжал злорадствовать. Именно такое выражение было на лице графа, когда они видели его в прошлый раз. Непонятно, впрочем, почему.

Дом тоже выглядел точно таким же, как прежде. Рабочие, нанятые Джулией, уехали после той ночи. По крайней мере, они немного убрали в доме, а вот до ремонта дело не дошло. Джулия и Ричард отсутствовали всего неделю. За это время граф должен был получить не только приданое Джулии, но и уведомление от Джеральда, что больше денег не будет. Молодая женщина думала, что граф будет взбешен, но…

– Вы так быстро уехали, – сказал Мильтон, откладывая книгу. – Что-то забыли?

Ричард не обратил внимания на ухмылку отца и сразу же перешел к делу.

– Разве отец Джулии не передал тебе, что больше ты ничего не получишь от Миллеров?

– Джеральд передумает, когда пойдут внуки, – презрительно заметил Мильтон.

Что за чудовищное самомнение! В голосе Ричарда уже звучало недоумение.

– Мы могли бы развестись. Это никогда не приходило тебе на ум?

– Не разведетесь, – самоуверенно заявил граф. – Развод приведет к грандиозному скандалу…

– Ты действительно не думал о таком повороте?

– Разумеется, нет.

– А мне ведь наплевать на скандалы…

– Этот скандал коснулся бы твоего брата и племянника. На них тебе тоже плевать?

Ричард неожиданно засмеялся:

– Они надежно защищены!

Мильтону явно пришлось не по вкусу хорошее настроение сына. Он подозрительно спросил:

– Что с тобой?

– Я влюблен, – ответил Ричард.

– Ты и раньше это говорил.

Ричард кивнул.

– Раньше я не понимал всей глубины своих чувств к Джулии. Но все изменилось. В прошлый раз мы разыгрывали перед тобой представление…

– Я догадался!

– А теперь все по-настоящему, – сказал Ричард. – Развода не будет.

– Я не сомневался, что ты сообразишь, что мои…

Снова в голосе Мильтона звучало злорадство, но Ричард его перебил:

– Но выгоды от этого тебе никакой не будет. Как и Джеральд, я все оформил по закону. Ничего из моей собственности никогда к тебе не перейдет ни при моей жизни, ни после моей кончины. Я отрекся от тебя. Юридически ты более не являешься моим родственником.

Глаза Мильтона сверкнули злобой.

– Ты этого не сделаешь!

– Уже все подписано.

Разгневанный Мильтон вскочил с кресла.

– Как ты смеешь ломать продуманные годами планы?

– Какие планы? – с любопытством поинтересовался Ричард.

Джулия прикоснулась ладонью к его руке на случай, если понадобится ее вмешательство. Но Ричард казался на удивление спокойным перед разъяренным графом.

– Я совершеннолетний. Имущество, которое перешло от нее мне, не имеет к тебе никакого отношения.

– Мы должны быть одной семьей. А члены семьи поддерживают друг друга. Я полагал, что отныне ни в чем не буду нуждаться.

– Миллеры предлагали тебе целое состояние, лишь бы избавить Джулию от брачных обязательств, – напомнил графу Ричард. – Почему ты не воспользовался этой возможностью?

– Этих денег мало.

– Продай коллекцию, которую ты хранишь наверху, в своей гардеробной, и денег у тебя будет больше чем предостаточно.

– Ты спятил? – почти взвизгнул Мильтон. – Я начал коллекционировать эти вазы еще в молодости! Это моя единственная подлинная страсть!

И тут Джулия догадалась:

– Господи! Вы что, уже потратили деньги из приданого на покупку очередных ваз?

– Конечно, потратил. Вы понятия не имеете, как долго мне пришлось ждать, пока представится возможность купить все, о чем я мечтал! То немногое, что осталось от семейного состояния, было потрачено задолго до смерти моей жены. Всему виной ее родители! Раньше я жил вполне счастливо, время от времени покупая новую вазу для коллекции, но потом цены взлетели. Я места себе не находил от злости. Ты не способен понять, каково любить что-то всем сердцем, но не иметь возможности приобрести это. Так прекрасно окружить себя драгоценными вещами! Теперь они стали мне не по карману. Год за годом поставщики показывали мне вазы, полагая, что я смогу их приобрести, а мне приходилось им отказывать.

– Неужели ты не осознаешь, как жалко это звучит? – презрительно проговорил Ричард. – И каким глупцом надо быть, чтобы больше ценить бездушные, холодные вещи, а не людей в твоей жизни?

– Не суди меня, мальчишка! – зло бросил Мильтон. – Во всем виновата твоя мать! Ее долги и долги ее родителей! А потом она еще повесила тебя мне на шею. Ты обязан был исправить несправедливость… От тебя зависело процветание семьи. И посмотри только, что ты наделал, неблагодарный щенок!

– Ты вообще отец мне или нет?

– Я вырастил и воспитал тебя, – словно защищаясь, промолвил Мильтон.

– Это не тот ответ, на который я рассчитывал. То, что я жил с тобой в одном доме, не значит, что ты воспитал меня. Если я не твой сын, лучше бы ты отдал меня самому бедному фермеру. Любая другая жизнь была бы лучше, чем та, на которую ты меня обрек.

– Именно это мне и следовало сделать! Конечно, ты не от меня! Она, не задумываясь, бросила это в лицо, как только вернулась из Лондона. Ей нравилось рассказывать, какая он шлюха! Она смеялась, признаваясь мне, что у нее было множество любовников, и она сама не знает, от кого забеременела. Ты представить не можешь, как я ее ненавидел!

– Ее и меня, – поправил Ричард.

– Да, и тебя!

– Боюсь, это еще не все, – сказал Чарльз, появляясь в дверном проеме позади них.

– Чарльз! Прочь отсюда! – приказал Мильтон. – Все это тебя не касается.

– Касается, очень касается… – возразил Чарльз, входя в библиотеку. – Давно пора было рассказать правду. Знаете, мать мне все рассказала. Здесь я был единственным близким ей человеком. Это было нашим секретом. Я был слишком мал, чтобы понимать все. Ее злость очень меня пугала. Она вас ненавидела. Я тоже пытался вас возненавидеть, но не смог. Ричард – мой единокровный брат, но это как раз я – незаконнорожденный бастард, которого мама произвела на свет после измены, а Ричард – ваш настоящий сын.

Мильтон, как подкошенный, упал в кресло. Лицо его побледнело.

– Ты лжешь.

– Нет, я говорю правду. Она хотела вам отомстить, и месть эта была двойной. Мама сделала все для того, чтобы вы любили своего незаконнорожденного сына и ненавидели родного. Мой настоящий отец – человек, которого она любила и за которого мечтала выйти замуж. Они познакомились еще в детстве, однако его семья была недостаточно богата. Родители матери выдали ее замуж за вас.

– Ты лжешь, – повторил Мильтон.

Чарльз печально покачал головой.

– Она до самой смерти любила моего отца. Каждый день они тайно встречались в соседнем лесу, пока срочные дела не призвали его домой… А потом он погиб при весьма подозрительных обстоятельствах. Мама подозревала, что вы причастны к его смерти, так как узнали об их связи и наняли убийц. Она задумала чудовищную месть, заставив вас считать своего сына незаконнорожденным бастардом. Она уже была беременна Ричардом, когда уехала в Лондон. Мама знала, что должна родить от любовника после свадьбы… Никогда не задавались вопросом, почему она сама пришла к вам, умоляя подарить ей ребенка, хотя ненавидела вас?

Потрясенный Мильтон молчал, глядя на Ричарда. Джулия тоже словно лишилась дара речи. Оказывается, эту семью с самого начала разрывали ненависть, ложь и месть. Воистину чудом было, что, несмотря на свое прошлое, Ричард стал нежным и любящим мужем. Как ни странно, услышанное не произвело на Ричарда ни малейшего впечатления.

– Ну, радоваться тут особо нечему, – сухо заметил он.

– Извини, Ричард, – пристыжено произнес Чарльз, – я хотел найти подходящий момент, чтобы все тебе рассказать, но мне так и не хватило храбрости…

– Ничего страшного, – произнес Ричард и даже смог ему улыбнуться. – Как я уже говорил жене, сын я ему или нет, это ничего не меняет. Не отрицаю, я предпочел бы, чтобы он не был моим отцом… Все эти годы я нисколько не сомневался в том, что он приходится мне родным отцом. Было весьма гадко осознавать, что любить такого родителя невозможно. Но сейчас это чувство исчезло. За это я тебе благодарен. По крайней мере, теперь я понимаю, что у него были свои причины, пусть эгоистичные и ложные, вести себя так по отношению ко мне…

– Ричард… – наконец произнес Мильтон.

– Не надо, – оборвал его тот, рассерженный примирительными нотками, зазвучавшими в голосе графа. – Сам знаешь, что уже поздно. Ты позволил ненависти управлять своей и моей жизнями. Это единственное наследство, оставленное мне. Я навсегда ставлю на прошлом жирный крест.

– Теперь все будет по-другому…

– Господи! Ты, как всегда, пребываешь в мире собственных иллюзий. Все мосты сожжены. Ты не сможешь исправить то, что натворил, старик! Назад дороги нет. Для меня тебя больше не существует.

В комнате повисла тягостная тишина. Никто из присутствующих, за исключением Мильтона, не счел слова Ричарда излишне резкими. Граф долгие годы мучил сыновей и делал это преднамеренно, одержимый ненавистью. Такие люди не достойны сочувствия.

– Уедем отсюда, – предложил Чарльз, – мы с Мэтью тоже. Я передумал. Сыну нет нужды знать обоих дедушек, тем более что в живых у него остался только один.

– Не отнимай его у меня, пожалуйста.

Умоляющий тон Мильтона был весьма неожиданным, но Чарльз задержался лишь настолько, чтобы отрезать:

– Сегодня с моих плеч свалилось огромное бремя. Вам не удастся снова взвалить его на меня. Мэтью – не ваш по крови, впрочем, как и я.

– Это не меняет того, что я его люблю.

Никто не поверил его словам. Поскольку оба брата явно не собирались задавать этот вопрос, Джулия не сдержалась:

– Почему вы не могли любить собственных сыновей?

Мильтон бросил в ее сторону полный гнева взгляд, возмущаясь бесцеремонностью невестки.

– Их родила она, я ее презирал. Но она умерла очень давно, и ничто в Мэтью не напоминает о ней.

– Мне вас почти жаль, – произнесла Джулия. – Вы, сэр, – словно болезнь. Вы слишком долго заражали своей ненавистью всех в этой комнате, включая меня. Вы дорожите вещами, но безразличны к судьбам людей. Вы обижали беззащитных детей лишь потому, что не любили их мать. У вас была семья, которую вы даже не попытались полюбить. Мой муж полностью расплатился со старыми долгами. Теперь вам придется жить с последствиями ваших деяний. Больше вы никому не нужны.

– Мэтью меня любит!

– Мэтью просто вас не знает. Не важно, каким вы хотите ему казаться. Эту сажу стереть невозможно. Слава Богу! Ему больше не доведется общаться с вами.

Когда они в последний раз уезжали из Уиллоу-Вудс, Джулия ощущала легкую досаду. Она не собиралась в беседе с графом проявлять свои деловые инстинкты. Не стоило также показывать отвращение, однако она не смогла сдержаться. Теперь Джулию немного волновала реакция Ричарда не только на то, что он сегодня узнал, но и на ее скандальное поведение.

Однако у нее не было возможности обсудить это с мужем до самого вечера, когда они заночевали на постоялом дворе по пути в Лондон. Чарльз и Мэтью решили поехать с ними в одной карете.

Чарльз не хотел более ни минуты оставаться в этом доме, даже в дорогу не собрался. Он решил, что пошлет слуг за вещами чуть позже. Теперь ему хотелось больше времени провести в обществе брата, до того как он снова уплывет на «Тритоне». Потом он собирался недолго погостить у тестя, пока они не найдут в Манчестере подходящий для него и сына дом.

Джулию тревожило, что он будет жить так близко к Уиллоу-Вудс. На постоялом дворе, когда Чарльза и Мэтью не оказалось поблизости, она рассказала о своих страхах Ричарду. Муж поведал ей о подружке Чарльза и о том, что он не хочет далеко от нее уезжать. Джулия была этому очень рада. Она успела взять с Чарльза честное слово, что он и Мэтью непременно навестят их с мужем на островах, когда они обустроятся на новом месте. Мальчик уже ухватился за предложение, поэтому Джулия полагала, что долго их ждать не придется.

Они отужинали вчетвером. Все волнения рассеялись. Мэтью еще не знал, что они больше не вернутся в Уиллоу-Вудс. Чарльз обещал Джулии, что когда-нибудь расскажет Мэтью историю о двух братьях и злом отце. Пусть сын сам решает, хочет ли он иметь что-то общее с таким человеком. Что ни говори, а право выбора было очень важно для обоих братьев.

Джулия ушла к себе в номер первой, оставив братьев наедине, но Ричард не заставил себя ждать. Молодая женщина, скрестив ноги, сидела на постели, расчесывая волосы. Как только Ричард вошел, она бросилась к мужу и обвила его шею руками.

– Я несказанно рада, что этот день остался позади, – сказала она.