Я собираюсь с силами, чтобы сказать ему то, что думаю. На самом деле, так страшно разговаривать с Эмином, зная, что в любой момент он вспылит, но мой окрепший дух и закаленный за несколько месяцев характер не позволят мне промолчать и согласиться со всем вышесказанным.

- Милый, - начинаю опасливо, но стараюсь, чтобы голос мой звучал ровно, - я не могу пока бросить «Мону». – Чувствую, как он хмурится, как его ладони напрягаются на моих руках, как он борется с тем, чтобы сжать их в кулаки. – Я привыкла к этой работе, я хочу уйти после окончания сезона. Да и Герман… Мы с ним сдружились…

Зажмуриваю глаза, когда довольно резко Эмин отстраняется от меня. Оборачиваюсь к нему, а тот потирает челюсть пальцами, глядя в окно.

- Опять этот Герман… - отзывается Фаворский с враждебной интонацией, полной недовольства и горечи.

Он вдруг снимает с себя пиджак и бросает на спинку дивана, снимает запонки, положив их аккуратно на круглый высокий столик рядом с модной вазой, а потом быстрым шагом направляется в ванную, без объяснений.

- Что это значит? Ты куда? - спрашиваю я, следуя за ним, но Фаворский уже заперся там.

- Побреюсь, - доносится оттуда, - все нормально. Подожди меня немного, - но его голос уже лишен всякого энтузиазма.

Прекрасно.

- Но тебе не нужно бриться. Мне нравится твоя щетина, - облокотившись о стену рядом, признаюсь честно.

На что Эмин деловым тоном отвечает:

- Сегодня важная встреча, так будет лучше.

Он включает воду до упора, как я думаю, специально, чтобы общаться мы не смогли, пока он не закончит свои дела в ванной. Ему необходимо время, чтобы поразмыслить мною сказанное? Я всего лишь назвала его имя и все. Я уже не видела Германа пару дней, и уже по нему скучаю, но Эмин же не так глуп, чтобы думать, что я что-то к этому человеку могу чувствовать… Да он даже младше меня! Ребенок совсем.

Не хочется отходить отсюда, подождать, когда он выйдет, подловить и поговорить с ним. Эмину никогда не нравилось, если я дружила с мужчинами, с которыми не дружил он. Мы ругались из-за этого во время моей учебы в университете. Он устраивал целые представления дома, если узнавал, что какой-то студент, с которым я неплохо общаюсь, решил меня подвезти, если у Фаворского в тот день такой возможности не было. И я совершенно не разделяю его взглядов, таких радикальных на этот счет, однако больше всего я боюсь, чтобы он не навредил Герману.

Только я подумала о том, что стоило бы включить телефон, как в дверь позвонили. О, нет. О, нет! Это не может быть Герман. Лучше бы это был не он. Лучше бы он не рисковал так и собой, и нашими с Эмином отношениями. Но Герману вовсе не нравится мысль, что мы можем сойтись. Я его понимаю, на его месте я бы так же говорила, но ему никогда не быть в моей шкуре. На ватных ногах я пробираюсь в прихожую, а человек, по ту сторону квартиры звонит снова. Дьявол его побери.

Ладно. Я знаю, что это он. Не буду даже включать видеодомофон. Повернув замок, я открываю дверь нараспашку, заведомо сгорая от стыда, намереваясь объясниться, но моя челюсть отвисает до самого пола. Потому что это не Герман.

Это моя мама.

- Мам? – практически лепечу, не в состоянии и пары слов связать от шока. – Ты здесь? Ты в Москве? – наконец, меня пробивает на речь, в то время как мать залетает в квартиру.

Я запираюсь и иду за ней, она бежит в гостиную, на ее лице, успела заметить, выражение ярости, беспокойства и бешенства.

- Ты что делаешь?! – кричу я и подлетаю к ней, когда она вытаскивает из моего стенного гардероба красный чемодан.

За эти две минуты она и словом не обмолвилась, но моя попытка помешать ей обвенчалась провалом – мама, высокая, статная и с крупной костью женщина, отталкивает меня так, что я падаю на пол, и на лице ее не отображается ни капли сожаления за свой поступок.

- Мам! – искренне возмущаюсь я.

На минуту остановившись и отдышавшись, она поворачивается ко мне, одну руку положив на бедро, а другой кивнув на меня, указывая пальцем.

- Молчи. Ты поняла? МОЛЧИ! - орет мама. – Я все знаю, и твой отец всю ночь убирал в нашем доме разбитую мной посуду. Сам. Сволочи же такие, а. А ты молчала! – она испепеляет меня взглядом, а я сглатываю, ощущая вмиг себя виноватой.

Поднявшись на ноги, я держу дистанцию.

- Я боялась тебе сказать, не хотела расстраивать, но сейчас все нормально. Ты можешь не волноваться, честное слово.

Русоволосая женщина с перекинутой на плечо косой склоняет голову набок, подозрительно на меня смотря.

- Что значит «все хорошо», Лола?

- То и значит, - стараюсь отвечать ей в тон – со всей строгостью и основательностью. Как взрослая, иначе рядом с нею ощущаешь себя маленькой девочкой. – Все хорошо.

Он издает истеричный смешок, быстро подходит ко мне, становится вплотную и дергает меня за волосы с такой силой, что на глаза у меня выступают невольные слезы.

- Хорошо, что ты вчера нас с отцом опозорила, да?! Это хорошо? Что теперь о нас говорить будут? Ты об этом подумала?! Ты почему нам сама не сказала, где работаешь? Кем работаешь? – Снова смешок, она сильно нервничает. – Ты – дура!!! – со всей дури кричит она мне в ухо, продолжая держать прядь моих волос в кулаке и дергать за них снова и снова. – Самая настоящая дура. Во-первых, не нужно тебе было идти работать официантом… Господи… Даже произносить не хочу этого… - мама кладет руку себе на лоб. Она собирается, чтобы облить меня новой порцией ругательств: - Во-вторых, идиотка, какого хрена ты подружилась… с кем? С Германом? Что там за Герман? Что там за человек такой? Такой же идиот, как и ты, Лолита?! В-третьих, - переводя дух, говорит мама, - для чего тебе давали мы с отцом образование? Для чего ты училась в Мадриде? Мы думали, ты пойдешь по верному пути, станешь самостоятельной и добьешься высот в своей стезе! А ты идешь и становишься официанткой, когда у тебя есть собственная квартира в Москве, о которой мечтает любая дрянь, и огромное количество возможностей с твоим дипломом и фамилией!

Не говорить же мне, что я просто хотела, чтобы они вернулись и вернули мне мои деньги на кредитках, которых лишили с такой легкостью. И что они думали? Что за один день/неделю/месяц я привыкну жить так, как они о том мечтают? Я всю жизнь прожила в окружении конфет. А потом родители уехали, оставив мне только фантики, решив, что все именно так быть и должно. Не было ничего постепенного, лишь резкий их уход.

Я вырываюсь, убираю ее руку, буквально каждый палец по отдельности. Набравшись смелости, собираюсь высказать ей все, что я хочу. Но не тут-то было. Щелчок замка двери ванной комнаты – и вот Эмин надевая пиджак поверх рубашки, покоряя своей сногсшибательной красотой и мужественностью, идет к нам. Он поправляет ворот (ох, как же, гаденыш, хорош!) и, подойдя к моей матери, все еще прибывающей в некотором шоке, добивает ее своей харизмой. Эмин целует ее в щеку.

Он. Целует. В. Щеку. Мою. Мать. Что за черт? У нее открывается рот, и первое время она даже не знает, что сказать, но потом, к счастью, или сожалению, приходит в себя, чтобы влепить моему мужу, своему тестю знатную пощечину именно в тот момент, когда он говорит: «Здравствуйте, мама!»

Его голова двинулась в сторону, протерев ладонью место удара, муж хмыкает и пожимает плечами.

- Что ж, - говорит он смиренно, - я это заслужил.

Улыбка на лице Фаворского побуждает маму еще раз ему залепить, и это он выдерживает. Просто треплет ее по плечу в ответ, отчего моя мать находится в какой-то прострации от его реакции, а я еле сдерживаю смех, прикрыв рот рукой.

- Я слышал все, что вы говорили Ло, мама, - объясняет Эмин, проходя на кухню, а мама следует за ним.

И я, разумеется, за ней.

- Я вам честно скажу, что упустил очень выгодную сделку, что касается основного фармацевтического бизнеса отца, который позже, естественно, станет полностью моим. Однако, - выставив указательный палец, мужчина сохраняет безмятежность на своем лице, которой позавидовал бы каждый человек в такой ситуации, - неужели мы с вами никогда не совершали глупости? И я сделал кое-что нехорошее по отношению к Лоле!

- Конечно! – вмешивается мама, гневно настроенная. – Ты, твой папаша и мой никудышный муж подстроили ваш брак с моей дочерью, ты внушил ей эту любовь, а она поверила во всю эту фальшь!

Господи, значит, папа ничего не рассказал ей об изнасиловании. Слава Богу. Слава Богу! Я складываю ладони у груди, скрестив пальцы, внутренне ликуя. Лучше уж ей просто не знать.

- Погодите, - говорит Эмин, - да, брак был подстроен, но любовь – нет. Любовь настоящая, - с уверенностью и непоколебимостью в хриплом голосе отзывается мой мужчина, подмигнув мне.

Я улыбаюсь во весь рот, как ненормальная, и мама, заметив это, ударяет меня несильно по плечу, а потом вновь отправляется в гостиную. Мы с Эмином пару минут наблюдаем за тем, как она забрасывает в хаотичном порядке мои вещи чемодан, платье за платьем, джинсы за джинсами, туфли за туфлями.

- Что ты делаешь? - говорю я с неким страхом.

- Твой отец не решился прийти сюда. Сказал, что и так чувствует перед тобой себя виноватым, так что отчитывать тебя - не его дело. Но я - не он! – громко осведомляет нас мама. – Я сразу сюда прилетела. И я тебя увезу отсюда в Рим.

Оказавшись вмиг у чемодана, я снимаю одежду и обувь оттуда, какую мама уже успела забросить внутрь. Но она настойчиво повторяет всю процедуру снова.

- Я никуда не поеду! – отрезаю я, и Эмин за меня вступается:

- При всем уважении, но Ло – моя жена, и она останется здесь, со мной.

Я качаю отрицательно головой, выхватывая у нее чемодан, но мама вцепилась в него мертвой хваткой. К тому же, она сильнее и больше меня.

- Мы будем подавать на развод, - говорит она, даже не напрягаясь.

После этой ее фразы я выпрямляюсь и бросаю с особой мятежностью:

- Я НЕ БУДУ подавать на развод. Я люблю Эмина!

Мать даже не поднимает на меня взгляд.

- Ну, как же, - хмыкает она. – Любишь… Загранпаспорт твой где?

Она меня даже не слушает. И тогда Фаворский, обойдя меня, хватает ее за запястье, заставляя на него посмотреть. Мама почти не уступает ему в росте. Их глаза напротив друг друга, Эмин абсолютно безмятежен и спокоен, чего о моей матери не скажешь.

- Я должен сказать, что прошу у вас прощения, - не сводя взгляда с ее лица, говорит он с покорностью. – Я был не прав. Как и мой отец. Как и ваш муж. – А дальше следует: - Но мы все, все без исключения, совершаем ошибки, за которые потом расплачиваемся. Я обидел вашу дочь, но я обещаю, что всю жизнь потрачу на то, чтобы искупить свою вину. Мой отец здесь больше ничего не решает. Если Ло захочет развод, - тяжело сглотнув, Эмин через плечо смотрит на меня, прежде чем снова повернутся к моей матери, - она его получит. Когда угодно. А пока я лишь прошу немного времени, чтобы вы поверили мне, чтобы ваша дочь поверила мне, что я изменился. Я буду хорошим мужем. – Сглотнув снова, Фаворский заканчивает: - По крайней мере, приложу все усилия для этого.

Не знаю, поверила ли моя мама ему, но я – да. Она убирает руки от моего чемодана. Не попрощавшись, не сказав больше ничего, хватает свою массивную белую сумку и выходит из гостиной, чтобы позже хлопнуть входной дверью, вылетев из квартиры, точно пробка из-под шампанского.

ГЛАВА 22.

Уметь любить. Уметь прощать.

Лолита

Прежде всего, нужно быть влюбленным в женщину, чтобы иметь надежную основу для дружбы.

© Эрнест Хемингуэй

Когда Эмин все-таки отправился на свою важную встречу, я взяла такси и поехала прямо к отелю. Зная, что его там не будет, я хотела сделать то, чему он непременно будет рад – уволиться с работы, хотя, откровенно говоря, я там даже официально и не числюсь, так как все время выдумывала всякие предлоги, только бы не показывать паспорт. И мне повезло, что с выездных сезонных официантов спросу меньше, а зарплату платят после каждого рабочего дня. Им нужна рабочая сила, поэтому они не могли меня выгнать, даже за неимением никаких моих документов. Но теперь я сделаю это сама и облегчу им задачу.

Как и всегда, охранники вежливо здороваются со мной, когда я прохожу около шлагбаума, заходя на солнечную территорию «Моны». Мне будет жаль прощаться с этим местом. Все же, несмотря на каторжную работу, обслуживание, иногда очень заносчивых гостей, боль в ногах и бешеную усталость, это место – райское. Самый настоящий рай посреди Подмосковья. Все это так не складывается в единую картинку, если оценивать сам небольшой город, в котором находятся столь красивые пейзажи. Самая зеленая трава, что я видела, чистейший воздух, благодаря множеству деревьев, солнце здесь будто светит ярче, чем в другом месте. Красивые декорации в саду и маленькие ангелочки, свисающие с ветвей деревьев, создающие особую атмосферу праздника и волшебства. Номера в отеле шикарные, холл, каждый коридор, каждый банкетный зал отделан со вкусом. Хорошо, что этим местом, конечно, владеет мой муж, но вряд ли я захочу приезжать сюда часто, чтобы отдохнуть. Я изменилась, я чувствую это. Люди, работающие бок-о-бок со мной, привыкли к тому, что я просто официант, хотя теперь, благодаря видео, они знают, что это так. И мне стыдно перед ними.