Нэн Райан - На всю жизнь

— Кей, посмотри! — прокричал Джой.

— Я смотрю, — откликнулась она, поднимая руку, чтобы заслонить глаза от яркого солнца.

Джой держал в руке красный резиновый мячик. Мак пытался отнять его у мальчика. Джой поводил корот-ким пальцем перед носом Мака, наклонился и зашеп-тал ему что-то на ухо. Потом Джой выпрямился, отвел назад руку и бросил красный резиновый мяч в сторону высокого забора.

Мак бросился за ним через лужайку с громким лаем. Невероятно быстро проворный колли догнал брошенный мячик на лету. При этом Мак высоко подпрыгнул и в воздухе схватил красный мячик зубами.

В один миг он развернулся в воздухе всем своим гибким телом так, что после приземления на четыре лапы смотрел в сторону ожидавшего его Джоя. Зажав мяч в зубах, Мак помчался к Джою, бешено вращая хвостом.

Но когда Джой протянул руку, чтобы забрать у него мячик, Мак отказался отдать его. Колли крепко вцепился в мячик, а Джой изо всех сил старался отобрать его.

Кей не могла удержаться от смеха, наблюдая за тщетными попытками Джоя вернуть себе мяч. Она знала мальчика достаточно хорошо, чтобы предположить, что рыжеволосый Джой вот-вот потеряет терпение. Она догадывалась об этом по тому, как он прищуривал глаза, выставлял палец наподобие пистолета и быстро говорил Маку, подражая Нику:

— Вот тебе, приятель!

Потом, скрестив на груди маленькие ручки, он повернулся и ушел от озадаченного Мака, направляясь к Кей, сидевшей на ступеньках крыльца. Когда Джой подошел к ней, он уже снова улыбался. Встав на нижнюю ступеньку, он присел на корточки, положил локти на колени и оперся подбородком на ладони.

— Мак не понимает, что должен отдать мне мячик, — признался он.

— Ну, я не стала бы сердиться на него, — сказала Кей, — он и так уже научился многим сложным вещам, а со временем будет понимать все.

Джой улыбнулся.

— Надеюсь. — Он посмотрел вниз и заметил ползущего по ступеньке рыжего муравья. Сморщив нос, он послюнил кончик указательного пальца и раздавил муравья. Потом объяснил: — Он хотел укусить меня за ногу.

— О, ну тогда ты успел вовремя, — заметила Кей. Джой кивнул.

— Вчера муравей укусил Мака. Он лаял и… — Джой говорил и говорил, а Кей как зачарованная могла бы сидеть и слушать его вечно. Но болтовня Джоя была прервана ударом гонга. Он вскочил на ноги.

— Это что, уже гонг к ужину? — спросила Кей, поднимаясь. — Я не имела понятия, что уже так поздно.

— Я хочу есть, — сказал Джой, рядом с которым снова был Мак.

Улыбнувшись, Кей погладила маленькую головку с огненными волосами.

— Да, конечно. Беги скорее и помой руки.

Кивнув, Джой обхватил загорелыми ручонками Кей за шею и обнял ее так сильно, что у нее защемило в груди. Не говоря больше ни слова, он отпустил ее, быстро поднялся по ступенькам и побежал по широкому крыльцу, а за ним — Мак.

У самой входной двери Джой вдруг остановился и одарил Кей широкой улыбкой:

— До завтра, Кей!

Кивнув ему, Кей улыбнулась, но ничего не ответила.

Тени начали удлиняться, когда они быстро продвигались мимо пристаней, пирсов и пакгаузов, выстроившихся вдоль кромки воды.

Ник молча указал на старый заброшенный пакгауз, стоящий на сваях как раз над береговой линией. Окна были заколочены, а лестница снаружи здания развалилась и упала. Мужчины посмотрели друг на друга. Как им пробраться внутрь незамеченными?

Щурясь от закатного солнца, Большой Альфред кивком головы указал на полуразрушенную сваю у кромки воды. Ник кивнул. Он первым вскарабкался по шершавому столбу, как ловкий лесоруб. Добравшись до узкого выступа, он дал знак Большому Альфреду подняться. Пока англичанин забирался по свае, Ник приступил к работе, молча отдирая доски от окна.

Мужчины проскользнули в пакгауз незамеченными. Они оказались в узком коридоре, переходившем в широкое открытое помещение верхнего этажа.

Снизу раздавались голоса.

Ник прокрался дальше, на площадку, где можно было укрыться за деревянными бочонками и сломанными ящиками. Низко пригнувшись, он дал знак Большому Альфреду следовать за ним. С оружием наготове двое мужчин неслышно проползли вперед и укрылись за разбросанными бочками.

В центре большого сумрачного помещения под ними они увидели с полдюжины китайских мальчиков и девочек, связанных по рукам и ногам. Это были, несомненно, красивые дети — те, что обычно пользуются спросом у порочных содержателей опиумных притонов, этих тайных, далеко запрятанных логовищ немыслимого порока, часто посещаемых извращенцами.

Однако Мин Хо среди них не было.

Детей охраняли огромный человек со шрамом на лице и худощавый восточного вида мужчина. В дальнем конце здания послышался громкий стук в дверь. Азиат быстро приблизился к запертой двери, тихо сказал что-то по-китайски, приложил ухо к двери, потом отодвинул тяжелый засов, и дверь распахнулась.

В помещение быстро вошли четверо мужчин.

Один из них был пожилым тучным азиатом. Другой — высоким худощавым жителем Запада, на вид очень богатым. Третьим был Трехпалый Джексон. И последним — одноглазый грузный мужчина с черной повязкой на глазу — один из самых известных городских адвокатов, уважаемый Дайсард К. Лэвендер.

Они не тратили времени на обмен любезностями. Трехпалый Джексон с готовностью повел тучного азиата прямо к связанным детям. Лэвендер вместе с высоким худощавым мужчиной оставались на месте. Отдуваясь и сопя, азиат с большим интересом осмотрел каждого связанного ребенка.

Наконец, просияв от удовольствия, он кивнул седеющей головой.

— Я возьму их всех. Доставьте их в полночь. — Он в задумчивости погладил бороду и добавил: — На этой неделе я потерял двух своих самых смазливых мальчишек. Одному удалось освободиться и убежать. Другой был найден мертвым сегодня утром в одном из номеров. — Из его глотки раздался раскатистый смех, а большой живот затрясся, когда он произнес: — Чрезмерно пылкий клиент заласкал его до смерти.

Дайсард К. Лэвендер, одноглазый адвокат, повернулся к стройному хорошо одетому джентльмену со словами:

— Мы наконец нашли вам красивую молодую китайскую куколку. Но это будет вам стоить немало.

— Я готов заплатить любую цену, если она такая, как вы говорите, — спокойно проговорил высокий мужчина. — На следующей неделе я отплываю в Сингапур без жены и детей. — Он улыбнулся, потер в паху и прибавил: — Возьму девочку с собой. Ничто не доставляет мне большего удовольствия, чем сексуальное обучение красивого восточного ребенка.

Он от души рассмеялся, Лэвендер тоже. Лэвендер произнес:

— Она великолепна. Мы следили за ней несколько месяцев. Много у нас было неприятностей, чтобы…

— Меня не интересуют ваши проблемы, Лэвендер. Где девушка?

— Здесь. Она заперта в маленькой каморке. — Лэвендер щелкнул пальцами, делая знак Трехпалому Джексону: — Джексон, приведи девчонку.

Наверху Большой Альфред непроизвольно фыркнул от отвращения. Услышав это, Джексон посмотрел наверх и заметил макушку Большого Альфреда. Вытащив пистолет, он немедленно прицелился. Когда Джексон выстрелил, Ник ринулся вперед, заслоняя собой Большого Альфреда. Пуля попала Нику в грудь.

Прежде чем Джексон успел выстрелить еще раз, входные двери распахнулись настежь. В помещение ворвалась команда хорошо вооруженных полицейских.

— Бросайте оружие! Руки вверх!

Блюстители порядка за несколько секунд заполнили все помещение. Лэвендер и его сообщники были быстро схвачены, а связанные дети освобождены от пут.

Большой Альфред, подняв руки, стоял и кричал:

— Девушка заперта в задней комнатке. Поторопитесь! — Потом опустился на колени рядом с упавшим Ником. — Парень, ты сильно ранен?

Ник попытался улыбнуться обеспокоенному другу.

— Царапина, не больше.

Однако серые глаза Ника закрылись, а на белой шелковой рубашке быстро расплывалось яркое кровавое пятно. Одним уверенным движением Большой Альфред поднял Ника на руки. К этому времени к ним подоспели двое полицейских.

Альфред Дьюк заорал на них:

— Позовите доктора Ледетта! Пусть он приедет в «Карусель»! Идите!

Подавленная, Кей возвращалась в пансион. Тротуары были в глубокой тени. День медленно угасал. Солнце садилось, и Кей невыносимо было видеть этот закат. Ей казалось, что солнце никогда больше не засияет вновь.

На Пасифик-стрит она завернула за угол. До «Золотой карусели» оставался один квартал. Надеясь, что не наткнется на Ника Мак-Кейба, Кей собралась с духом и пошла по улице. Пройдя половину квартала, она резко остановилась, заморгала, а потом стала пристально всматриваться.

По улице очертя голову мчался Большой Альфред, напрягшись всеми мышцами огромного тела. Он нес на мускулистых руках мужчину, тело которого было совершенно обмякшим и безжизненным.

Будучи не в состоянии ни двигаться, ни говорить, Кей смотрела, как англичанин бежит к клубу «Золотая карусель», прижимая к массивной груди мужчину, как беспомощного ребенка. Глаза мужчины были закрыты. Его белая рубашка спереди была алой от крови.

— Ники! — закричала Кей и, подхватив юбки, побежала. С гулко стучащим от страха сердцем, она со всех ног бежала к этим двоим. Она добежала до них как раз в тот момент, когда Большой Альфред распахивал ногой черную кожаную дверь и вносил Ника внутрь.

Кей в тревоге летела по мраморной лестнице за Большим Альфредом, стащив шляпку и уронив ее по дороге. Приказывая себе сохранять спокойствие и не нервничать, она затаив дыхание последовала за Большим Альфредом в апартаменты Ника. Опередив его, она поспешила в спальню и застелила разобранную постель. Большой Альфред осторожно положил туда Ника.

Увидев белую шелковую рубашку Ника, пропитанную кровью, Кей ощутила приступ дурноты. Постепенно приходя в себя, она взяла Ника за запястье, чтобы прощупать пульс.

— Он?.. — Большой Альфред не мог говорить, с трудом подавляя слезы.

— Он жив.

— Доктор Ледетт на пути сюда.

— Хорошо! Помоги мне раздеть его.

Кивнув, Большой Альфред помог Кей разрезать и снять с Ника окровавленную рубашку, а также туфли и носки. Кей пошла за водой и чистыми полотенцами. Большой Альфред снял с Ника брюки и белье и стал искать покрывало, чтобы укрыть Ника. Он заметил его на спинке кресла, поспешно снял и прикрыл обнаженное тело Ника за секунду до возвращения Кей.

Через несколько минут приехал доктор Джозеф Ледетт.

В большом зале внизу собрались танцовщицы. На улице перед клубом увеличивалась толпа любопытных. Новость облетела весь Барбари-Коуст и вскоре должна была достичь холмов.

— Он потерял много крови, — объявил доктор Ледетт после тщательного обследования Ника.

— Он поправится? — спросили хором Кей и Большой Альфред.

— Пока трудно сказать. — Доктор помолчал, потом добавил: — Если он придет в себя в течение сорока восьми часов, то у него будет шанс.

— А если нет? — спросил Большой Альфред.

Врач пожал плечами. Поднявшись, он начал закатывать рукава рубашки со словами:

— Эту пулю необходимо немедленно извлечь. Мне нужно больше света. Прибавьте света в газовой лампе. Приготовьте побольше бингов. Вскипятите воды. Покажите, где я могу помыть руки, и я приступаю.

Когда доктор Ледетт был уже готов начать операцию, он перевел взгляд с Кей на Большого Альфреда и произнес:

— Если у кого-то из вас пошаливают нервишки, я советую подождать за дверью.

Большой Альфред кивнул с робким видом и удалился. Не спуская глаз с бледного дорогого лица на подушке, Кей начала закатывать рукава своей белой блузки.

Она спокойно произнесла:

— Я помогу вам, доктор. — И подняла на него глаза. — Чего вы ждете?

Посетители приходили и уходили, но Кей не покидала Ника, оставаясь у его постели. Она не соглашалась сдвинуться с места, несмотря на уговоры благонамеренных людей, говоривших ей, что она устала, ей нужен отдых и она должна пойти домой.

Кей не спорила. Она просто-напросто оставалась там, где была, где она намеревалась остаться до тех пор, пока не откроются серебристо-серые глаза Ника. Когда он откроет глаза и, узнав, назовет ее по имени, только тогда она уйдет. И ни секундой раньше. Только Дама в черном хорошо понимала упрямство Кей.

Ласково сжав плечо Кей, она прошептала:

— Смотрите за моим мальчиком, Кей. Не отрывая глаз от Ника, Кей ответила:

— Вы же знаете, что буду.

Кей и в самом деле смотрела за Ником. Всю ночь она была рядом с ним, умоляя его открыть глаза, поговорить с ней.

— Я не дам тебе умереть, Ники, ни за что. Пожалуйста, проснись.

Она ухаживала за ним с неистощимой нежностью. Все нескончаемые часы тревожного бдения она обтирала губкой его горящее в лихорадке, покрытое испариной тело, промокала полотенцем его пропитанные потом черные волосы, держала его руку у своего ноющего сердца.

Большой Альфред и Лин Тан все время были неподалеку от постели Ника. Около четырех утра на цыпочках подошел Большой Альфред. Он наклонился над постелью, взглянул на мертвенно-бледного Ника и печально покачал большой головой.