Уильям отвез женщин и Консуэло в Бостон, откуда они отправились на поезде в Нью-Йорк. Им предстояло провести в городе еще два дня и завершить кое-какие дела.

— Берегите себя, мисс Аннабелл, — со слезами на глазах сказал Уильям. — Вы скоро вернетесь? — Все видели, что в Ньюпорте она была счастлива. Когда Аннабелл бегала с Консуэло по пляжу или лужайке, то сама казалась девочкой.

— Следующим летом. Честное слово. — Прощание с Бланш тоже не обошлось без слез, и она дала старушке такое же обещание.

Уильям обнял и поцеловал Консуэло и Аннабелл, попрощался с Брижитт, а потом махал им вслед, пока поезд не скрылся из виду.

Отдых в Ньюпорте закончился, но радость и тепло от встречи с городом детства и юности, с которым столько было связано, остались в сердце Аннабелл. А теперь Ньюпорт принадлежал и ее дочери.

Глава 27

Последние два дня в Нью-Йорке были суматошными, но веселыми. Аннабелл и Консуэло побывали в театре на новом мюзикле, и девочка была в восторге. Они пообедали «У Сарди» и в «Уолдорф-Астории», проплыли на пароходике вокруг Манхэттена. А в последний день они еще раз сходили к ее старому дому и попрощались с ним. Аннабелл долго стояла, отдавая последнюю дань дому и всем, кто там жил, и прошлому той наивной и счастливой девочки, какой она была когда-то. Теперь у нее, наверное, не было ничего общего с этой девочкой. Она давно уже стала взрослой.

Потом они с Консуэло взялись за руки и ушли. Во время этой поездки девочка многое узнала об Аннабелл, о дедушке и о бабушке, о дяде Роберте и даже некоторых друзьях матери. Та, с целым выводком детей, которая жила в Ньюпорте, ей не понравилась. Эта женщина обидела ее мать и причинила ей боль. А человека, который умер в Мексике, девочке было очень жалко. Она понимала, что мать любила его.

Когда они поднимались на борт «Мавритании», Брижитт уже не нервничала. Размеры и роскошь судна ее успокоили. Когда они медленно проплывали мимо старых причалов линии «Белая звезда» и компании «Кьюнард», Аннабелл охватило странное чувство. Она вспомнила, как встречала здесь мать тринадцать лет назад, после гибели «Титаника». Но дочери она об этом ничего не рассказала. Когда Брижитт снова затронула опасную тему, Аннабелл резко ее оборвала.

Когда они миновали статую Свободы, Аннабелл ощутила, что часть ее души остается здесь. Она давно не ощущала так явственно связи с родиной и теперь радовалась, что через год они с дочерью вернутся сюда. В Нью-Йорке Консуэло только об этом и говорила. Она полюбила коттедж в Ньюпорте и мечтала в него вернуться.

Аннабелл посмотрела список пассажиров и убедилась, что ни одной знакомой фамилии в нем нет. Впрочем, теперь это не имело никакого значения. Она мужественно вела себя в Ньюпорте и Нью-Йорке, потому что тайн, которые следовало хранить, больше не существовало. Даже если бы люди начали снова копаться в ее прошлом, что они могли ей сделать? Они же не могли отобрать у Аннабелл ее жизнь, работу и дочь. Они могли только сплетничать, а это Аннабелл уже пережила.

Аннабелл и Консуэло прошлись по палубе, высматривая знакомого мопсика, но его не было, но зато на этот раз было несколько пекинесов и пуделей. Консуэло скучала по своей Коко и не могла дождаться, когда ее увидит. Аннабелл пообещала дочери, что после возвращения они съездят на уик-энд в Довиль. Аннабелл уже спокойно могла вспоминать поездку в Довиль с Антуаном. Антуан бесследно исчез из ее жизни, о чем Аннабелл не жалела. Мать и дочь долго стояли у перил и смотрели на море. Длинные светлые волосы Консуэло развевались на ветру. С Аннабелл сорвало шляпу, и они со смехом погнались за ней по палубе. Шляпа оказалась у ног мужчины средних лет, который поднял ее и с улыбкой вернул владелице.

— Спасибо, — запыхавшись, выговорила Аннабелл. Погоня за шляпой развеселила ее.

Аннабелл раскраснелась, ее лицо было покрыто нежным загаром, приобретенным в Ньюпорте на Род-Айленде. Она взяла шляпу из рук мужчины и лихо заломила ее.

— Сейчас она улетит снова, — предупредил мужчина. Аннабелл послушно сняла шляпу, а Консуэло заговорила с ним.

— Мои дедушка и дядя погибли на «Титанике», — для начала заявила она, и мужчина посмотрел на малышку с участием.

— Жаль это слышать. Мои дедушка и бабушка тоже утонули на нем. Может быть, они знали друг друга. — Мысль была интригующая. — Правда, это было давно, еще до твоего рождения.

— Мне семь лет, — ответила Консуэло. — И меня назвали в честь моей бабушки. Она умерла тоже. Как и мой отец, — торопясь выложить всю печальную историю семьи, сказала девочка. — Он погиб на войне еще до моего рождения.

— Консуэло! Перестань сейчас же! — одернула ее Аннабелл. Ее дочь еще никогда не выдавала столько информации незнакомым людям. — Извините, — обратилась она к спасителю шляпы. — Мы не хотели надоедать вам перечислением своих потерь.

— Наверно, ваша дочь догадалась, что я журналист, — сказал мужчина Аннабелл.

— Журналист? А что это такое? — заинтересовалась девочка.

— Я пишу статьи для газеты. Точнее, сам издаю газету. Парижскую «Интернейшнл геральд трибюн». Но ты будешь читать ее, когда подрастешь. — Он улыбнулся и похлопал Консуэло по плечу.

— А моя мама — врач. — Девочка вела беседу самостоятельно, а Аннабелл выглядела слегка смущенной.

— Серьезно? — с любопытством спросил он, а потом представился: — Коллам Макафри. Вообще-то я из Бостона, но сейчас живу в Париже.

Аннабелл представилась, а Консуэло заявила, что они тоже живут в Париже. Макафри сказал, что он живет на левом берегу Сены, на Университетской улице, рядом с Колледжем изящных искусств. Аннабелл хорошо знала это место.

Новый знакомый пригласил их выпить чаю, но Аннабелл ответила, что они должны вернуться в свою каюту. Когда они ушли, Коллам улыбнулся. Девочка была обворожительная, а мать — очень хорошенькая. Слишком хорошенькая для врача. Несколько лет назад он брал интервью у Элси Инглис, но женственная Аннабелл совсем не была похожа на нее. Скорее была ее противоположностью. Макафри подкупило то, как искренне девочка изложила историю своей семьи, вызвав неудовольствие матери.

Вечером он видел их в столовой, но не подошел, не желая быть назойливым. На следующий день Макафри увидел Аннабелл, прогуливавшуюся по палубе в одиночестве; Консуэло отправилась с Брижитт в бассейн. На этот раз шляпа Аннабелл была предусмотрительно завязана под подбородком.

— Я вижу, вашей шляпе уже ничто не грозит, — с улыбкой сказал Макафри, на мгновение задержавшись у перил.

Аннабелл с улыбкой повернулась к нему.

— Сейчас ветренее, чем было месяц назад, кода мы плыли в Нью-Йорк, — откликнулась она.

— Я люблю пересекать океан, — охотно продолжил беседу Макафри. — Несмотря на наши с вами трагические семейные потери. В пространстве между двумя континентами, между двумя мирами можно перевести дух. Иногда следует делать перерыв… Вы все это время провели в Нью-Йорке? — с явным интересом спросил Макафри. Разговаривать с ним было легко, у Аннабелл было такое чувство, словно они давно знакомы.

— Нет, не все. Несколько недель мы провели в Ньюпорте.

— А я — на Кейп-Код[6]. Стараюсь приезжать туда каждое лето, возвращаюсь в детство.

— А моя дочь впервые была в Америке.

— Ей понравилось?

— Не то слово. Она хочет приезжать сюда каждое лето. — А потом Аннабелл неожиданно разоткровенничалась: — А я не была здесь десять лет.

— В Ньюпорте?

— Нет. В Штатах.

— Это целая вечность. — Макафри был явно заинтригован. Это был высокий худощавый мужчина с сединой в волосах, теплыми карими глазами и правильными чертами лица. На вид ему было лет сорок с небольшим. Его трудно было назвать красивым, но внешность у него была приятная. — Наверно, вас отвлекала работа, или мешала обида, — проницательно заметил журналист.

— С обидами покончено. Я переехала во Францию еще во время войны, работала волонтером в госпитале. Тоски по родине я не ощущала, но теперь должна признать, что вернуться и показать дочке места своего детства было приятно.

— Вы вдова? — спросил Макафри. Догадаться об этом было нетрудно, поскольку Консуэло сказала, что ее отец погиб на фронте, а ей семь лет.

Аннабелл неожиданно растерялась и помедлила с ответом. Она устала от лжи, с помощью которой пыталась защитить от сплетен себя и свою дочь.

— Я в разводе. — Сбитый с толку Макафри не знал, что и думать.

— Кажется, ваша дочь сказала, что ее отец погиб на фронте.

Аннабелл покачала головой. Надоели ей эти придуманные истории не ее жизни. Что она теряет, если скажет ему о себе?! Они не знают друг друга, они всего лишь попутчики.

— Я не была замужем за ее отцом, — отважилась сказать Аннабелл. Она говорила это впервые и не знала, какова будет реакция ее собеседника. Ее предыдущий опыт не давал ей ни малейшей надежды на понимание.

Макафри кивнул и посмотрел на нее с улыбкой.

— Если вы ожидаете, что после этих слов я упаду в обморок или прыгну за борт, чтобы не иметь с вами дела, то вас ждет большое разочарование. Я журналист и репортер, на своем веку видел многое. Такое случается на каждом шагу, вот только люди молчат об этом. Каждый француз имеет детей от чужой жены. Это случается куда чаще, чем мы думаем или хотим думать. Даже в Штатах. Люди имеют детей от тех, кого любят, но не всегда вступают в брак. Если это их устраивает, кто я такой, чтобы их судить? Сам-то никогда не был женат.

— Я не любила этого человека, — ответила Аннабелл. — Это долгая история. Но дочь — лучшее, что есть в моей жизни.

— И какой вы врач?

— Хороший, — искренне ответила Аннабелл, и он рассмеялся.

— Не сомневаюсь, я имел в виду вашу специальность.

Она все прекрасно поняла, но ей захотелось слегка пококетничать. С Макафри она чувствовала себя на удивление легко.

— Общая терапия.

— Вы работали в госпитале врачом? — На его взгляд, Аннабелл была для этого слишком молода.

— Фельдшером. После года обучения в медицинской школе. Я окончила ее уже после войны. — Макафри удивило, что она не захотела работать в Штатах, но он ее понимал. Он тоже любил Париж, жизнь там кипела и бурлила.

— В начале войны меня отправили репортером в Британию. С тех пор я и обосновался в Европе. Два года после войны жил в Лондоне, а потом меня откомандировали в Париж на пять лет. Вряд ли теперь я когда-нибудь вернусь в Штаты, мне и в Европе неплохо.

— Я тоже не собираюсь возвращаться, — откликнулась Аннабелл.

Они поговорили еще немного, а потом Аннабелл пошла к бассейну за Консуэло и Брижитт. Она снова столкнулась с Макафри вечером, выходя из обеденного зала. Макафри спросил Аннабелл, не согласится ли она позже выпить с ним. Аннабелл помедлила, но потом кивнула. Они условились встретиться в кафе «Веранда» в половине десятого.

— По-моему, ты ему нравишься, — серьезно сказала Консуэло по дороге в каюту. — Он симпатичный.

Аннабелл промолчала. Антуану она тоже нравилась, и что из этого вышло?! Но Коллам Макафри, похоже, относился к другому типу мужчин. Аннабелл удивило, что он до сих пор не женат. Все выяснилось, когда они сидели в кафе «Веранда» под открытым небом и пили шампанское.

— Во время войны я находился в Англии и любил одну девушку-медсестру. Она погибла за неделю до подписания Компьенского перемирия. Мы собирались пожениться, но она не хотела делать это до окончания войны. Мне понадобилось много времени, чтобы прийти в себя. Точнее, шесть с половиной лет. Она была необыкновенной женщиной. Родом из очень знатной семьи, но никто об этом даже не догадывался. Она не гнушалась никакой работой, нам было хорошо вместе. — Макафри говорил спокойно, но было очевидно, что эта женщина много для него значила. — Время от времени, когда я бываю в Англии, я навещаю ее родных.

— Отец Консуэло тоже был британцем. Но, увы, не слишком хорошим человеком. А вот мать у него замечательная. Мы с дочерью собираемся навестить ее в августе.

— Вообще-то большинство британцев — отличные парни, — сказал Макафри. — А вот с французами я не всегда нахожу общий язык. — Аннабелл в эту минуту подумала об Антуане. — Они не так прямодушны и вечно все усложняют.

— В каком-то смысле я с вами согласна. Французы — прекрасные друзья и коллеги. Но в том, что касается любви…

По этим скупым словам Макафри сделал вывод, что Аннабелл была обижена на какого-то француза. Да и британский отец Консуэло, как видно, был не сахар. Да, досталось бедной женщине… Как и ему самому после смерти Фионы — женщины, которую он любил. С тех пор Коллам тоже был один, любовные потери, разочарования — это слишком больно. Видимо, к тому же выводу пришла и Аннабелл.

Они говорили о многом — о войне, о политике Соединенных Штатов, его работе журналиста и ее работе врача. Аннабелл подумала, что этот человек может быть хорошим другом. Потом Макафри проводил ее до каюты и пожелал спокойной ночи.