– Ладно, можешь остаться, но ненадолго, – с сомнением разрешила она. И тут же строго добавила: – И чтоб никаких обжималок и поцелуйчиков! Я этого не терплю.

Денис тут же пустился в углубленное изучение данного тезиса:

– Ты этого вообще не терпишь или только на работе?

– Вообще!

– А как же Витек? – не удержался от подковырки он и тут же напрягся в ожидании ответа. Похоже, это уже не подковырка была, а нечто гораздо более серьезное.

– Витя? А при чем тут он? – она внимательно на него посмотрела, забыв о протянутой к закипевшему чайнику руке.

– Он тебя что, не целует?

– Конечно, нет! – с излишним негодованием воскликнула она. – Вот еще! Я же тебе сказала: я этого не терплю!

Денис посмотрел на ее руку. Рука боязливо дрогнула. И он не поверил в ее горячечные слова. Похоже, все не так просто, как Милена пытается представить. Но усугублять проблему не стал. Неловко отшутился:

– Равноправие в действии? Типа если не ему, то и никому? Это хорошо?

Милена отчаянно хотела спать и его шуточки доходили до нее с трудом.

– Какое равноправие? Ты это о чем?

– Ты права, – с нарочитой серьезностью уточнил он. – Это не равноправие, это равновесие, справедливость своего рода. Типа всем сестрам по серьгам, ну, в нашем случае по нулям, и прочее в этом же роде.

Она недоуменно пожала плечами, совершенно ничего не поняв из его путаной шуточки. Взяла чайник, налила себе в чашку кипятка. С сомнением посмотрела на него.

– Чай будешь? Или кофе?

Он посмотрел на часы.

– Два часа полуночи. Нет, в такое время я чаи не гоняю.

– Как хочешь. А мне еще до восьми надо продержаться. Так что я черный кофе выпью. Без сахара. А то спать хочется ужасно.

Денис с сочувствием посмотрел на ее бледное лицо. Как хочется избавить ее от утомительной работы! Но она его не поймет, скажи он ей ни с того ни с сего, что готов платить ей в разы больше, если она бросит свою подработку.

– А подрабатывать что, обязательно? – все-таки осторожно поинтересовался он. – У родителей денег не хватает?

– Почему не хватает? Хватает. Мы скромно живем, не шикуем. К тому же Влад уже работает. Мне просто опыт нужен. Ведь что за врач без опыта работы медсестрой? У нас в группе все подрабатывают. Я вообще ни одного студента не знаю, кто бы не работал. С четвертого курса так точно.

Это было сложнее. Опыт, как известно, на деньги не купишь.

– А поспокойнее нет ничего? Ну, чтобы днем и не так напряжно…

Насыпав в кружку растворимый кофе, Милена блаженно втянула горьковатый запах, сделала глоток и только потом ответила:

– Днем я учусь. И в ночь на воскресенье работать нормально. Днем можно отоспаться. Вот посреди недели это трудно. На лекции я просто носом клюю. Меня соседка по кафедре все время подпихивает. Но когда она из ночи, то бужу ее уже я. Но это, в принципе, мелочи.

Он протянул руку и осторожно коснулся ее щеки костяшками пальцев.

– И что это значит? – она сердито тряхнула головой.

– Я за тобой ухаживаю.

– Зачем?

Прямой вопрос смутил Дениса. В самом деле, не будешь же ей объяснять, что это эксперимент? Что он хочет выяснить обоснованность собственных непонятных чувств? Вряд ли она поймет его исследовательский азарт. Он давно убедился, что его понимает только мама да еще пара друзей по институту.

Поэтому ответил обтекаемо:

– А зачем парни ухаживают за девчонками? Или ты, как сторонник равноправия, предпочитаешь ухаживать за парнями сама?

Это нелепое предположение ее не смутило, как он рассчитывал.

– Сама? Забавно. Никогда ничего подобного не делала. – Представив, как она ухаживает за Витьком в его же весьма развязной манере, чуть не рассмеялась в полный голос.

Принявший ее хихиканье на свой счет Денис помрачнел.

– Тебе это кажется смешным? Или наоборот?

Не уловившая ход его мыслей Милена потребовала уточнений:

– Что мне кажется смешным?

– Как ты за мной ухаживаешь.

– Я ни за кем ухаживать не собираюсь. Но равноправие поддерживаю. Но не в таком аспекте.

– А в каком?

Она с печальным вздохом мечтательно призналась:

– Вот если бы муж сам в доме убирал, посуду за собой мыл, и еще бы, – она даже задохнулась от несбыточности подобных мечтаний, и помедлив, попросила: – Только ты не смейся!..

Он твердо пообещал, недоумевая, что же привело ее в такую эйфорию:

– Хорошо, не буду.

Милена зажмурилась и выпалила:

– Чтоб он сам продукты покупал, готовил и меня кормил, вот!

Денис не понял, в чем тут прикол.

– И это все?

– Ну да! – она удивленно на него посмотрела, – а что, этого мало?

Он почувствовал себя кем-то вроде волшебника, мага и доморощенного колдуна в одном лице. Да он этим занимается столько, сколько себя помнит. Он уже в три года маме сам бутерброды делал!

– У тебя что, мужчины дома ничего не делают?

– Они прибирают. Пылесосят в смысле. Иногда. Пыль стирать и полы мыть они не умеют. По магазинам папа ходит только с мамой. Потому что если ему список дать, он на цены и дату выпуска не смотрит. Наберет что с краю, лишь бы поскорей. А уж готовить… – губы у нее сами собой сложились в пренебрежительную гримаску.

Денис догадался без слов.

– Не мужское это дело?

– Естественно! И посуду мыть – тоже. За ними мы убираем. Потому что в грязи жить не хотим. Хотя посуду вымыть любой дурак сможет.

– Ну не скажи, – Денис припомнил мамочкину привычку посуду не мыть, а бить. – Это тоже не каждому дано.

– Шутишь? – всмотревшись в его лицо, поняла, что нет, и сделала грустный вывод: – Ясно. Ты ее тоже не моешь.

Он хотел было опровергнуть ее слова, но тут из-за ширмы раздался такой мощный всхрап, что Милена вздрогнула и плеснула горячий кофе из чашки себе на колено.

– Вот черт! – воскликнули они одновременно.

– Обожглась? – Денис моментально вытащил из кармана носовой плеток и приложил ей к коленке. – Больно?

– Заботливая у тебя мама, – посмотрев на его платок, синий с белоснежными квадратиками, Милена сделала совершенно неверный вывод. – Она о тебе очень хорошо заботится.

Денис с трудом подавил фырканье. Мама о нем заботится? Всегда было наоборот, это он о ней хорошо заботился. К тому же все мамины попытки позаботиться о нем заканчивались если не катастрофой, то где-то около того. Последняя подобная попытка была, когда он учился в пятом классе он ее прекрасно запомнил.

Анастасия Викторовна, как и полагалось ответственной матери, в тот день отправилась в школу на родительское собрание. В девять часов ее не было, в десять тоже. На звонки она не отвечала.

Пришлось ему одеваться и топать в школу. Он нашел мамочку внизу, у стола охранника. Она уперто спорила с их математичкой о методике преподавания математики в старших классах. Выяснилось, что увлекшись спором, на родительском собрании она так и не побывала.

Решительно прервав их болтовню, он указал спорщицам на недопустимо позднее время и отвел маму домой. Больше он ее на родительские собрания не пускал.

И платки носовые он стирал сам. Вместе со всем остальным бельем.

Но подставлять мать не стал. Просто согласился:

– Да, она у меня такая.

Но в его голосе, видимо, сарказм все-таки проскользнул, потому что Милена принялась его убеждать:

– Лучше мамы все равно никого нет и быть не может. Просто родители, они старше и с трудом овладевают новыми технологиями…

Анастасия Викторовна новыми технологиями овладевала не с трудом, а с налету. Она и ему в этом деле вполне фору могла дать. Поэтому Денис прервал славословие в честь матерей и буднично предложил:

– Ты кофе-то допей, наверняка уже остыл. Хотя в этом тебе повезло.

Милена сладко зевнула, сверкнув белыми зубками и квело переспросила:

– В чем повезло?

– В том, что твой кофе остыл. И ты не обожглась, когда плеснула им на колено. Так?

– Так, – она посмотрела на часы и охнула. – Давай-ка я тебя быстренько через служебный ход выпущу, и ты домой иди. Или на улицах сейчас опасно?

Денис хотел сказать, что он на машине, но крутая тачка в его рабочее-крестьянскую легенду не вписывалась. Во всяком случае, сейчас он об этом говорить был не готов. Вот когда разработает свою шпионскую легенду поподробнее, может быть, и скажет. Быстро нашел отговорку:

– Я по центральным улицам пойду. Там постов полно и камеры слежения кругом. И народу всегда много, так что безопасно.

Милена никогда не была ночью на центральных улицах, поэтому просто пожала плечами.

– Ну как знаешь.

Взяв ключи от служебного хода, выпустила его через боковой коридор и принялась за дела.

Денис обошел корпус неврологии, сел в оставленный перед ним «вольво» и отправился домой. Уже лежа в постели, хотел проанализировать собственные ощущения, но как-то нечаянно заснул.

Проснулся от странного потряхивания. Открыл глаза, перед ним стояла мать.

– Ух ты, проснулся! А я уже испугалась, что ты заболел. Прихожу, времени уже два часа, а ты все еще спишь! – она потрогала его лоб. – Вроде холодный.

Подозревая, что мамочка попросту голодная, Денис потянулся и сел на постели.

– Есть хочешь? Сейчас накормлю.

– Да ладно! – она возмущенно махнула рукой. – Не нужно меня ассоциировать с автоматом для поглощения продуктов. Я из кафе, кстати. Меня твой Сергей Михайлович пригласил.

Денис насторожился. Сергей Михайлович был удачно женат, имел троих детей и никогда в донжуанстве замечен не был.

– Зачем он тебя приглашал?

Анастасия Викторовна кокетливо поправила выпавшую из прически прядь.

– А что, разве мужчина не может пригласить понравившуюся ему даму в кафе просто так?

– Сергей Михайлович не может! – категорично заверил Денис. – Так для чего он тебя пригласил? Уверен, там и его жена была рядом.

Анастасия Викторовна разочарованно сникла.

– Нет, это что такое? Единственный сын не верит в мою женскую привлекательность.

– Мама, даже не пытайся сбить меня со следа! Если тебя позвал Генеральный, то беседа шла или обо мне, хотя не вижу в этом смысла, и или об отце. Так что вернее?

– Ну никакой личной жизни! – пожаловалась Анастасия Викторовна почему-то шторе, закрывавшей комнату от солнечных лучей. – Но признаюсь честно, разговор шел обо мне.

– Ясно. – Денис принялся одеваться. – Папаша в очередной раз решил призвать тебя к порядку.

– К порядку? – растерялась Анастасия Викторовна. – Теперь это так называется?

– Ты же от него сбежала, так? То есть нарушила веками устоявшийся порядок. Вот тебя и призывают к порядку.

– Странная у тебя логика, сынуля. И я вовсе не сбежала, а ушла, потому что мне надоело быть бесплатной домохозяйкой. Да и времени у меня на это не было.

– У папашки раньше денег не было тебе достойную жизнь обеспечить. А теперь есть. Чем плохо? – Денис прекрасно знал упорное стремление отца вернуть беглую жену под свое крылышко.

– Пусть он достойную жизнь другим милашкам организует, а не мне. Их у него вполне достаточно.

– Но он ни на ком так и не женился. Я уверен, это все суррогаты, заменители, так сказать. А тебе он устроит райскую жизнь. В прямом смысле, не в переносном, не думай. Это я тебе гарантирую.

– Да не хочу я ничего. Мне и так хорошо. – Анастасия Викторовна не понимала, отчего все так пытаются отправить ее обратно в семью, из которой она благополучно удрала вот уже двадцать лет назад.

Денис скептически вытянул губы. Конечно, ей хорошо! Теперь в их семье за домработницу он. Мама даже не знает, откуда берутся продукты. Если он заявит, что яйца несут куры, которых он держит на балконе, она поверит. И даже проверять не пойдет.

– Мама, – вкрадчиво начал он. – А что ты будешь делать, если я женюсь?

– Ничего не буду делать. А что я должна делать? И вообще, вопрос поставлен некорректно и неконкретно. Что ты вообще имеешь в виду?

Денис сумрачно подумал, что хорошо бы в их сверхнаучной семейке иметь хоть одного нормального человека. Милена бы прекрасно подошла. Она наверняка не стала бы искать в обычном вопросе разного рода подковырки.

– Я это к тому, что я здесь с тобой вечно жить не собираюсь. Женюсь, куплю себе квартиру и уйду.

Анастасия Викторовна поразилась.

– Уйдешь? Почему?

– Потому что на одной кухне двум хозяйкам делать нечего! – патетично провозгласил он.

– Ты хочешь сказать, что не будешь пускать на кухню свою собственную жену? – уточнила мамочка. – Меня-то ты ведь не пускаешь. И делать ничего не даешь. Даже посуду мыть не доверяешь.

Денис потер лоб. Интересный разговор получается.

– Я тебя не пускаю, потому что ты сильно увлекаешься и можешь чего-нибудь сжечь или разбить. Припомни, когда ты хоть что-то приготовила сама?

Анастасия Викторовна напряглась. На память она никогда не жаловалась, но вот ее память почему-то носила исключительно избирательный характер. По работе она помнила все, а вот по дому – ничего.