— Пока. — Блейк быстро кивнул Бену: — До встречи, Шерман.

Бен пробормотал что-то невнятное. Проводив взглядом Блейка, который вошел в служебное здание и закрыл за собой дверь, Бен повернулся к Энди.

— Ты хорошо знакома с этим типом? — спросил он.

Тон, каким был задан вопрос, заставил Энди встрепенуться и недовольно вздернуть подбородок.

— Он один из друзей, которые появились у меня здесь. А что?

— Есть в нем что-то, чему я не доверяю.

— Не суди о людях, которых не знаешь, — отрезала Энди, поворачиваясь, чтобы идти в столовую.

Бен поймал ее за руку.

— Ты с ним встречаешься?

Энди прищурилась.

— Я вижусь с ним каждый день.

У него на скулах заходили желваки.

— Я не это имел в виду, и ты меня прекрасно поняла. Энди, между вами есть что-нибудь?

— Если бы было, стала бы я тогда целоваться с тобой? — возмутилась Энди.

— Не знаю.

— Так знай: не стала бы! Я в такие игры не играю.

Бен кивнул с явным удовлетворением.

— Это хорошо.

— Вот и чудесно. — Энди высвободила руку из вялой хватки Бена. — Я хочу есть. Если ты идешь со мной, поторопись.

Голос у Бена заметно повеселел.

— Иду, иду.

Энди готова была ударить его за ту власть, которую он над ней приобрел. Как он смеет делать ее такой счастливой и через минуту выводить из себя, просто бесить?

Больше всего ее тревожило то, что он вошел в ее жизнь и принялся распоряжаться ею как раз тогда, когда наметился какой-то прогресс, когда она наконец-то начала обретать независимость. Нет, надо быть осторожнее с этим человеком, нельзя ему поддаваться, напомнила себе Энди, торопясь в безопасность многолюдной столовой.


За обедом Бен из кожи лез вон, чтобы обворожить Энди и вернуть ей хорошее настроение. Ему не надо было давить на нее из-за Блейка, но он ревнует, черт побери. Интересно, когда он в последний раз ревновал женщину?

А ведь он знаком с Энди всего три дня. Проклятье, что же все-таки происходит?

Бену не потребовалось много времени на то, чтобы заставить Энди снова улыбнуться. Когда она расхохоталась над очередной его шуткой, он только что не похлопал себя по спине.

— Ты сумасшедший, — сказала она, отодвигая пустую тарелку.

— Возможно, — ухмыльнувшись, согласился Бен. Затем обвел рукой сидящих вокруг в своих экзотических нарядах циркачей и работников парка. — Кажется, я здесь на своем месте, как ты думаешь?

— Полагаю, близок к тому. — Энди взглянула на часы. — У меня еще пятнадцать минут, потом надо пойти переодеться к выступлению. О чем ты хотел поговорить со мной?

Бен покачал головой.

— Сейчас не осталось времени. Как насчет вечера? Поужинаем вдвоем, только не в парке, — предложил он, подумав об уютном укромном местечке со свечами на столах и негромкой задушевной музыкой. Потом, если Энди простит его, они потанцуют. А дальше — что ж, остается только надеяться,

Энди закусила нижнюю губу, Бен поймал себя на мысли, что ему самому хочется попробовать ее на вкус. Усилием воли он поднял взгляд выше, к глазам, в которых явственно читалось сомнение.

— У тебя на вечер другие планы? — хрипло выдавил он из себя.

— Нет.

— Значит, ты поужинаешь со мной?

— Да, — внезапно решилась Энди, недоумевая, почему ее заставило нервничать простое приглашение на ужин. — Ты можешь за мной заехать.

— Замечательно. Только скажи куда, — добавил Бен, вспомнив, что ему не полагается знать, где живет Энди.

— Разумеется. Я все напишу.

— Хорошо.

Допив чай со льдом, Энди поставила пластиковый стаканчик на поднос.

— Сегодня вечером ты хочешь поговорить о чем-то конкретном? Это имеет отношение к статье, которую ты пишешь?

— Да, — просто ответил Бен.

В конце концов, он собирается сказать ей, что никакой статьи нет. И никогда не было.

Надо надеяться, что Энди, узнав об этом, не влепит ему пощечину.

Ее родные перед ним в долгу за эту нелепую ситуацию. Будь он проклят, если не выставит им головокружительный счет.

Энди встала и взяла поднос.

— Мне пора готовиться к представлению.

Бен тоже собрал посуду.

— Удачного выступления. Или я должен сказать: «Ни пуха ни пера»?

— Я предпочитаю пуху и перу удачу, — улыбнувшись, ответила Энди. — Признаться, никогда не понимала смысла этой поговорки.

Бен рассчитывал, что и ему улыбнется удача. Что он найдет нужные слова для того, чтобы сказать Энди правду. Убедит ее простить обман, ведь идея эта принадлежала не ему. Возможно, ему даже повезет настолько, что он убедит девушку дать им двоим шанс проверить свои отношения — вдруг их связывает что-то более серьезное, чем просто физическое влечение.

Потребуется большая удача, чтобы осуществить все это за один вечер, печально подумал Бен. Затем слабо улыбнулся. В конце концов, его фамилия — Лак[1]*. Пока тридцать два года удача, как правило, была на его стороне.

Оставалось надеяться, что она не отвернется и на этот раз.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

После обеда Энди была распилена пополам, сжата до невообразимо крошечного объема в ящике, который все уменьшался и уменьшался по мере того, как Мило отделял от него части, превращена в цыпленка и развеяна в облаке дыма. И все это она находила менее утомительным, чем каблуки-шпильки, которые были обязательной составляющей ее наряда. Возвратившись в гримерную, Энди сбросила туфли, как обычно, с шумным вздохом облегчения. Толстуха в пестром и мешковатом клоунском облачении, стаскивающая с головы взъерошенный рыжий парик в противоположном углу гримерной, рассмеялась.

— Энди, ты знаешь, что всегда издаешь один и тот же звук, когда снимаешь эти туфли?

— Знаю, — печально призналась Энди. — Господи, как я их ненавижу!

— Тогда почему надеваешь? — рассудительно спросила толстуха, расшнуровывая огромные башмаки.

— Разве непонятно? Чтобы ее ноги выглядели сексуально, — ответила за нее Полли, пышная блондинка-наездница, просовывая голову в вырез футболки, сменившей расшитый блестками костюм. — Точно, Энди?

Энди скорчила гримасу.

— Наверное. Хотя понятия не имею, к чему ассистентке фокусника выглядеть сексуальной.

— Разумеется, чтобы отвлечь зрителей. Если они поглощены созерцанием твоих ног, они не смотрят на руки Мило.

Энди рассмеялась.

— То же самое постоянно твердит мне Мило. Что-то о логике сексуальной подмены…

Полли небрежно пожала плечами.

— А я не против носить тунику в блестках. Мне нравится выглядеть красиво. Кстати, вы когда-нибудь обращали внимание на женщин в зрительном зале, когда Глен и Тони начинают играть мышцами перед тем, как подняться на трапецию? Тот же самый эффект.

— Какая бесполезная трата первоклассной мужской плоти, — с сожалением вздохнула толстуха Милдред, счищая грим с некрасивого, но привлекательного своим добродушием лица.

— Кстати о первоклассной мужской плоти, — сказала Полли, подходя к Энди, которая уселась на скамейку, чтобы зашнуровать кроссовки. — Что это за парень, который вот уже два дня вьется вокруг тебя? Он просто великолепен.

У Энди перед глазами тотчас же возникло обаятельное лицо Бена.

— Да, думаю, он хорош, — пробормотала она.

— Кто он такой? Ходят слухи, что он журналист, готовящий статью о нашем парке.

— Это правда. Он собирался взять интервью у работников парка. С тобой он еще не говорил?

— Нет, — с сожалением произнесла Полли, — не говорил.

— И со мной тоже, — сказала Милдред, застегивая мужскую рубашку и джинсы. — Черт его побери.

Энди нахмурилась.

— Странно. А ты что скажешь, Касси? — спросила она жгучую брюнетку в облегающих атласных штанах, только что вошедшую в гримерную. — У тебя брали интервью для статьи о парке?

Дрессировщица покачала головой.

— Нет. Я слышала, что кто-то занимается этим, но ко мне еще никто не подходил. Это тот симпатичный парень, который вертится вокруг тебя?

— Да, — медленно подтвердила Энди, гадая, чем же занимался Бен все эти три дня, не считая того, что составлял ей компанию.

— Кажется, наш журналист несколько отвлекся от своей статьи, — фыркнула Полли, недобро сверкнув ярко подведенными глазами. — Кажется, статья о парке свелась для него в одно-единственное интервью с одной-единственной клоуншей-тире-ассистенткой фокусника. Я видела, как он пожирает тебя глазами во время представления. Хотелось бы, чтобы он столько же внимания уделял моему выступлению!

Миддред усмехнулась.

— А я вот думаю, поцелуй на колесе обозрения — это что, обязательное условие интервью? Проклятье, я уже готова припереть этого парня к стенке.

У Энди загорелись щеки.

— Ты видела это? — спросила она.

— Нет, Пак видел, — ответила Миддред, называя парня, заведующего колесом обозрения. — Он рассказал Калу, тот — Митчу, тот — Эр Джею, тот…

— Ну ладно, я поняла, — пробормотала Энди. — Черт, девчонки, от вас ничего не скроется. — Странно, подумалось ей, обычно циркачам не свойственно праздное любопытство, они уважают личную жизнь друг друга.

Касси уселась перед ярко освещенным зеркалом и принялась смывать умело нанесенную косметику, делавшую ее моложе минимум на десять лет. Эта, скорей всего, сорокалетняя женщина до сих пор выглядела привлекательной, не красивой в классическом смысле, но экзотически интригующей. Держалась она несколько отчужденно, но Энди очень привязалась к ней и наслаждалась ее острым язычком.

— Энди, все просто очень беспокоятся за тебя, — неожиданно сказала Касси, отворачиваясь от зеркала. — В конце концов, ты ведь только что познакомилась с этим мужчиной. Ты ведь даже не знаешь, женат ли он и все такое прочее.

— Об этом многие умалчивают, — произнесла Полли с горечью, свидетельствующей о болезненном опыте.

Миддред вздохнула, выражая согласие.

— Может, он какой-нибудь извращенец, может, любит носить женское нижнее белье. Однажды я встретила одного такого…

— Не могу в это поверить! — воскликнула Энди, пораженно разводя руками. — А я-то думала, циркачи не вмешиваются в личную жизнь друг друга.

Касси полуобернулась на табурете.

— Циркачи заботятся о своих собратьях, — сказала она, и лицо у нее стало печальным.

— Я сама могу позаботиться о себе, — ответила Энди, хотя тревога подруг тронула ее. — Пожалуйста, не беспокойтесь обо мне.

— Ты просто ребенок среди нас, — улыбнулась Полли. — Мы никак не можем удержаться.

— Я не ребенок! Мне двадцать пять лет!

Полли, Милдред и Касси простонали в унисон, обменявшись завистливыми взглядами. Первой заговорила Милдред:

— Просто будь осторожной, малышка. Как поется в песне, нет ничего печальнее слез клоуна.

Она улыбнулась собственной шутке.

Энди не смогла удержаться от смеха.

— Девчонки, вы невыносимы. Но спасибо за заботу.

— Будешь вести себя осторожно? — слишком уж небрежно спросила Полли.

— Буду, — твердо пообещала Энди.

— Хорошо.

Касси отвернулась к зеркалу.

— В коридоре ждет Блейк, Энди. Он сказал, что хочет поговорить с тобой.

Энди подавила стон. Неужели и Блейк туда же! Нет, только не это. Как случилось, что вся труппа прониклась чувством беспокойства за нее? Она ведь не самая молодая из работников парка. На центральной аллее и в музыкальных шоу работают десятки подростков. Почему эти милые тетушки не избрали их мишенью для своих нерастраченных материнских чувств?

— Хорошо, я ухожу. Девчонки, до среды.

Вторники были у Энди выходными, так как по условиям контракта служащие парка работали не больше пяти с половиной дней в неделю.

Блейк, по-прежнему щеголеватый в своем розово-сером наряде после целого дня парилки в парке, стоял, небрежно прислонившись к замызганной стене и лениво перекидывая из руки в руку открытый перочинный ножик. Энди вздрогнула, когда острое сверкающее лезвие мелькнуло в опасной близости от его ладони, и подумала, бывают ли руки Блейка когда-либо неподвижными.

— Ты хотел поговорить со мной?

Блейк подбросил нож в воздух, поймал, почти не глядя, и снова запустил вверх.

— Ага.

— Будь любезен, убери сначала эту штуку. Мне бы не хотелось, во время разговора лишиться пальцев на ногах.

Блейк усмехнулся, но тем не менее послушно поймал нож, закрыл его и сунул в карман своих просторных слаксов.

— Случайно я не отрезаю пальцы на ногах, — заверил он Энди.

— Не могу тебе высказать, насколько я обнадежена этим. Итак, что ты хотел обсудить?