...Адвокат – еще молодой, энергичный, очень спокойный, растолковывал Саше суть дела. Макс сидел рядом и молча смотрел на нее.

– Уголовный кодекс Российской Федерации трактует действия Максима Олеговича как причинение тяжкого вреда здоровью, опасного для жизни человека. Он ворвался в кабинет Виктора Бородина, ударил того по голове тяжелой пепельницей из мрамора, в результате чего...

– Но Бородин сейчас жив-здоров! Прекрасно себя чувствует! – перебила адвоката Саша.

– Бородин утверждает, что частично потерял трудоспособность и не может работать с той интенсивностью, что и раньше. Это, кстати, подтверждено медицинской экспертизой.

– А кто в экспертах – его же друзья! – закричала Саша.

– Саш, тише...

– Да иди ты! Ты про пепельницу ничего мне не сказал!

– Мы, кстати, пытаемся оспорить результаты экспертизы, – спокойно произнес адвокат.

– Макс был не в себе!

– Да, это мы тоже пытаемся доказать. Хотя противоположная сторона настаивает, что действия Максима Олеговича носили чисто хулиганский характер, что, как известно, является отягчающим обстоятельством.

– Бред... Бред, бред, бред! – Сашу буквально затрясло. – Ну ладно... А что закон говорит?

– Причинение тяжких телесных повреждений – от двух до восьми. Если из хулиганских побуждений – от трех до десяти. В состоянии аффекта – дадут до двух лет. Мы, конечно, упираем на аффект...

Саша схватилась за голову, застонала. Выскочила в коридор, Макс – за ней.

– Саш, ну ты чего? Успокойся...

– До десяти лет!

– Саш, больше двух мне не дадут...

– Идиот! Я же предупреждала – не надо лезть на рожон... Да, там, на крыше, у меня тоже возникло непреодолимое желание убить Бородина, я тебя понимаю... Его надо убить, да... Уничтожить, стереть с лица земли... Но не жертвуя моей или твоей свободой!

– Саша, успокойся...

– Что ж ты за дурак такой, Таланкин! – зарычала Саша. – Видеть тебя не могу!

– Ну и пожалуйста, – неожиданно холодно произнес Макс. – И не увидишь!

Сашу эта фраза окончательно подкосила. Она толкнула Макса в грудь и побежала прочь. Все внутри нее кипело от гнева.

Макс не стал ее догонять.

Она прибежала к себе домой. Отворила дверь, и остолбенела – в квартире царил страшный разгром, по сравнению с которым Максовы разрушения – просто цветочки. Содержимое всех шкафов вывалено на пол, мебель перевернута, всюду обрезки тканей, диван вспорот, обои содраны... в одном углу – даже пол вскрыт!

– Что это?.. – схватилась Саша за голову.

Первая мысль – что в квартиру забрались воры, пока она отсутствовала. Но тут Сашин взгляд упал на малахитовую шкатулку, которая валялась под ногами. В ней хранились Сашины драгоценности – золотые колечки, цепочки, очень ценный сапфировый браслет... Саша открыла шкатулку и обнаружила, что все вещи на месте. Что же это за вор такой – не взял самого ценного?..

Ответ пришел сам собой – разгром устроил не вор, а Бородин. Искал книгу. «Какое счастье, что я все-таки отнесла ее в банковскую ячейку!» Бородин, видимо, не поверил тогда Саше, решил сам все перепроверить.

Надо было вызвать милицию, написать заявление, что она подозревает Виктора Викторовича Бородина, снять отпечатки...

«Стоп-стоп-стоп. Какие отпечатки? Он не такой уж дурак, чтобы оставлять их! И, потом, вряд ли почтенный доктор, светило медицины – сам полезет вскрывать квартиру? Наверняка он кого-то нанял, дал указания, что искать!»

От досады Саша даже зарычала. Ненависть и злость переполняли ее.

– Дьявол... Дьявольское отродье! Будь ты проклят!

Остаток дня она потратила на уборку.

Следующее утро тоже убиралась.

Зазвонил телефон. С тайной надеждой, что это звонит Макс, Саша сняла трубку.

– Александра Филипповна? – зашелестел в трубке безупречно-вежливый голос – даже непонятно было, кто говорит – мужчина или женщина?.. – Мы хотим предложить вам очень взаимовыгодное сотрудничество...

– Я ничего покупать не собираюсь!

– Нет-нет, вы не поняли! С вами говорит представитель всеевропейского медицинского центра, штаб которого располагается в Женеве...

– Что вы хотите?

– Нам стало известно, что вы обладаете неким документом, обладающим исторической и медицинской ценностью... – распинался голос. – Наш центр готов выплатить любую сумму, которую вы назовете...

Саша швырнула трубку на рычаг.

«Откуда они узнали? – с бешено колотящимся сердцем подумала она. – Бородин сообщил? Нет, вряд ли, он готов на все, чтобы единолично завладеть книгой! И обыск, вероятно, у меня в квартире устроил не он...»

Через пять минут телефон затрезвонил снова.

– Александра Филипповна? Я таки рад, что сумел дозвониться... – голос с одесско-американскими модуляциями. – Научно-исследовательский центр в Атланте сильно интересуется одним документом, который у вас есть. Наша организация готова заплатить любую сумму...

Саша снова бросила трубку на рычаг.

«Нет тайн, которые долго бы оставались нераскрытыми. Ну вот, теперь весь мир знает, что у меня есть дневник доктора Менгеле!»

В течение дня ей звонили еще несколько раз – странные люди от странных организаций, расположившихся в разных концах света. В том числе и один коллекционер из Лондона – он собирал архив, касающийся Второй мировой.

Вечером телефон зазвонил снова. Бородин.

– Саша... Ты в курсе? Это ты разболтала, что книга – у тебя? Учти, они предлагают тебе деньги, а я – нечто большее – свободу для твоего мужа. Отдай мне книгу. Только мне!

На следующий день телефон звонил не переставая.

Саша собрала кое-какие вещи и удрала к Свете Поповой. Ей надо было обдумать происходящее.

Что делать? Отдать книгу Бородину или продать ее, например, коллекционеру? А на вырученные деньги нанять самого лучшего адвоката для Макса?.. Но, во-первых, Макс не такой уж и бедный, и адвоката нанял себе вполне приличного – хотя Саша и распсиховалась тогда в его кабинете.

Дело не в деньгах. Бородин – слишком известный и слишком хороший хирург, в его услугах нуждаются сильные мира сего, и они сделают все, чтобы Бородин выиграл процесс.

Саша встретилась с одним журналистом, рассказала ему правду о Бородине. Ждала несколько дней, когда выйдет заметка, но в обещанный срок ничего не было. А журналист как-то стушевался и пояснил, что, дескать, их солидное издание такими пустяками не занимается.

Тогда Саша позвонила на телевидение. Там о дневнике доктора Менгеле кое-что слышали, и пришли в восторг. Обещали грандиозное ток-шоу в прямом эфире.

Опять прошло несколько дней. От имени пафосного ведущего Саше объявили, что ток-шоу откладывается на неопределенный срок.

К концу третьей недели Саша совсем приуныла. К тому же соскучилась по Максу. Но тот не искал ее, и Саша, прекрасно зная характер своего возлюбленного, понимала, почему. Макс думал, что без него ей будет легче. Зачем его обожаемой Сашеньке страдать – ведь есть вероятность того, что его все-таки посадят в тюрьму. Зачем ей ждать, зачем мучиться – не лучше ли воспользоваться ее вспыльчивостью и прервать всяческие отношения? Вот так скорее всего рассуждал Максим Таланкин.

Они безумно любили друг друга, они жизнью готовы были пожертвовать ради друг друга – Саша и Максим, но почему-то у них не складывалось. Саша вспоминала тот вечер после выписки из больницы. Как они были счастливы, как им было хорошо вместе... Почему же счастье не длится дольше одного вечера?

Однажды Саша пришла к сгоревшей фабрике. От «Притти вумен» ничего не осталось, за железным забором был пустырь – обгорелые кирпичи давно вывезли на свалку.

Место гибели ее отца...

Саша протиснулась сквозь неплотно пригнанные листы железа, опустилась на колени. Размяла в ладони головешку. Разжала ладонь – пепел полетел по ветру.

– Папа...

Отца похоронили на том же кладбище, что маму и бабушку. Пока Саша лежала без сознания в больнице, всеми этими вопросами занимался Макс. Макс, которого Бородин опять хотел отнять у Саши!

– Папа, что мне делать? Что?..

На следующий день Саша набрала номер Бородина.

– Виктор, я согласна отдать тебе книгу.

– Отлично! – тот вздохнул со столь явным облегчением, что Сашу едва не стошнило от отвращения к нему.

– Но ты должен выполнить мои условия.

– Само собой, как только ты отдашь мне книгу, я сниму свои обвинения с твоего Таланкина.

– Еще ты должен помочь Бураковой. Сам знаешь, она ни в чем невиновна. С твоими-то связями...

– Хорошо, – подумав, согласился Бородин. – Только учти – если ты захочешь обмануть меня, я снова затею против этих людей процесс. Это несложно.

...Держа в руках деревянную шкатулку (ту самую, которой Саша назначила роль свадебной упаковки), Саша шла по направлению к клинике пластической хирургии.

Неподалеку от входа, возле стеклянной палатки молодая женщина протягивала смешному мальчишке лет трех, в пальто, стилизованном под матросскую тельняшку, банан:

– Вася, не торопись, жуй как следует. Пить хочешь?

– Да.

– Стой тут, сейчас воды куплю.

Женщины нырнула в палатку, а мальчишка, моментально съев банан, бросил кожуру в сторону.

Саша, глядя на мальчишку, укоризненно покачала головой. В ответ мальчишка показал ей язык.

Все еще качая головой, Саша по мраморным ступеням зашла в здание клиники пластической хирургии.

Охранник на входе преградил ей дорогу. Позвонил Бородину по внутренней связи.

– Виктор Викторович, тут дама... Как фамилия? Силантьева. Утверждает, что к вам. Пустить? Хорошо. У нее в руках коробка, должен ли я попросить открыть... Нет? Хорошо, не буду, не буду! – немного испуганно ответил охранник. И кивнул Саше: – Проходите, Виктор Викторович ждет вас.

Саша зашла в кабинет Бородина. Тот поднялся ей навстречу. Сбоку, на лбу, у него был прилеплен кусочек пластыря телесного цвета – вероятно, след от удара Макса. Не отрывая взгляда от шкатулки в ее руках, Бородин весело сказал:

– Саша... Молодчина, пришла. Я знал, что ты умная девочка. С Таланкина и Бураковой все обвинения сняты.

– Я позвоню?

– Да, конечно...

Саша набрала номер адвоката Макса. Тот подтвердил все. Затем Саша позвонила плачущей Бураковой и убедилась, что и у нее все в порядке.

– Могла бы и не звонить. Я всегда свое слово держу.

– Отлично...

Саша подвинула ему через стол шкатулку.

Бородин не сразу стал открывать ее. Положил на деревянную поверхность ладони, тихо засмеялся.

– Боже, как я долго ждал этого... Тридцать лет, ну кто бы мог подумать! Кстати, Сашенька, мой отец пытался переписать дневник Менгеле, но не успел. Остались кое-какие наброски – и именно по ним я когда-то понял, сколь важная информация скрыта в самом дневнике. Важная и нужная для человечества.

Саша улыбнулась.

– Не веришь? Напрасно. Ну-с, торжественный момент...

Бородин пошевелил пальцами и откинул крышку.

– Что это? – лицо его мгновенно изменилось. – Что это?!.

Обгоревшие, невесомые клочки бумаги взметнулись в воздух – сзади Бородина работал на полную мощность кондиционер. Бородин подхватил один из клочков – наименее обгоревший, вгляделся, побледнел.

– Да, ты правильно все понял. Это дневник Йозефа Менгеле, – сказала Саша. – Пепел Клааса стучит в мое сердце...

– Какого еще Клааса? – задыхаясь, пробормотал Бородин. – Ты что... Ты хочешь сказать, что ты... сожгла эту книгу?..

– Да.

– Сумасшедшая... – Бородина затрясло. – Ты сумасшедшая!!! Такой ценный документ...

Он обежал стол, вцепился Саше в плечи.

– Зачем? Зачем?!!..

Саша засмеялась. Бородин отшатнулся от нее, застонал:

– Ты сожгла ее... Эту книгу...

– Эту книгу писал дьявол. Человеческой кровью.

– Дура! Нет, но какое мракобесие – в наше-то время... – Бородин вцепился себе в волосы, растрепал ладонями свою элегантную шевелюру. – Молодая женщина, красивая... Лет через двадцать сама побежишь ко мне, круговую подтяжку лица делать! Ты соображаешь, чтоты совершила?..

– Да.

– И тебе не жалко твоего Максима?

– Жалко.

– Тогда о чем ты думала, когда жгла ее? – Бородин изо всех сил грохнул кулаком по столу.

– О бабушке Але думала. О маме. Об отце... О других людях, которых тоже нет в живых.

– Дура! О своем счастье надо было думать! О себе, живой!..

Саша пожала плечами и вышла из кабинета.

Через несколько мгновений Бородин догнал ее уже на улице.

– Погоди... Тебе что, правда наплевать на своего Максима? Я сейчас позвоню кому надо, против него опять дело откроют... И за эту толстую дуру Буракову тоже возьмутся!

– Звони.

– Нет, тебе правда все равно?!.

– Я очень переживаю за этих людей. Но иначе нельзя.

– Но их же посадят! Я добьюсь этого!

– Вряд ли.

– А вот посмотрим...

– Нет, нет! У тебя ничего не получится! – засмеялась Саша.