Холод и непроглядная ночь окутали старый город. Узкие улочки и вымощенные камнем мостовые, старые дома из красного кирпича, глубокие и тёмные колодцы дворов были пропитаны историей и укрыты снежным покрывалом. Словно из глубины веков, скованный льдом и тишиной, возникал старый город и, казалось, что вот сейчас, как в сказке, из-за угла появятся волшебные сани, и сама Снежная Королева пронесётся мимо, превращая в лёд всё живое, что попадётся ей на пути. Нечто таинственное и загадочное проглядывалось во всем облике старого города, и лишь наличие редких фонарей, похожих на маленькие, далёкие и тусклые маяки, говорило о том, что и сюда, добралась цивилизация.

Центральная площадь старого города была пуста и похожа на большой заснеженный, ледовый каток. Окруженная фасадами старых особняков, она представляла собой законченное архитектурное решение, очень напоминавшее арену, на которой в древние времена проходили гладиаторские бои.

Памятник Независимости появился здесь сразу после войны. Его построили пленные немцы, лагерь которых находился неподалёку, а новая дорога, которую они строили, разрезала город на две половины и уходила далеко на запад. Никто из горожан точно не знал где она заканчивается, но все, от мала до велика, могли показать место, откуда она начинается.

Главный архитектор, пленный полковник вермахта Отто фон Шонмаер провел огрызком карандаша прямую линию на карте от начала дороги до точки с надписью «Берлин», сделал отметку ровно в один километр, и поставил жирный крестик. Вот так и появился, ни с того, ни с сего, этот монумент, на этом месте, в самом сердце старого города. Историки потом долго спорили, почему полковник сделал именно так. Кто-то говорил, что в память о погибших в плену товарищах, кто-то же утверждал, что Отто фон Шонмаер пытался показать выжившим правильную дорогу домой. Истина, так и не была найдена. Давно уже не было на белом свете пленного архитектора, давно успокоились историки и занялись другими, более важными делами, а памятник стоял. Два сложенных лебединых крыла, окольцованных колючей проволокой, были высечены из гранита, и водружены на высокий постамент, построенный с неизменной, немецкой основательностью. Большими красивыми буквами у его основания было выбито «VIDETUR DESTINATUM NON ESSE», что в переводе с латыни означало «Что предначертано, то сбудется».

История появления надписи именно на латыни покрыта завесой тайны, как, впрочем, и многие другие факты строительства самого памятника. Ходили слухи, что лично Лаврентий Берия ставил свою подпись под разрешением на строительство этого объекта. Местное партийное руководство не сильно заботилось о культурном наследии и исторической ценности памятников архитектуры родного города и в середине 60-х годов, прямо возле подножия этого монумента, появилась трибуна из обыкновенного кирпича, сурово побеленная обыкновенной известью. Все городские мероприятия проходили именно здесь. С этой трибуны толстые и самодовольные городские чиновники многие десятилетия вещали простому народу, как надо правильно жить и работать, дружно размахивали одинаково серыми шляпами, приветствуя, пестрые первомайские колоны горожан, а холёные генералы устраивали военные парады и строевые марши. Прошли годы. Сменился политический строй. Новый город плавно разрастался в грандиозный мегаполис, а старый город просто перестал быть нужным. Вместе с ним отпала надобность в казенной трибуне и, конечно, в красивом и символичном памятнике Независимости. Новый город сверкал огнями витрин, кипел круглосуточной суетой и стремительно развивался, старый город жил своей размеренной, тихой и плавно угасающей жизнью.

Вот в таком своём облике и принял Старый Город Льва Валентиновича Прошкина и его друзей поздним субботним вечером. Рафик остановил машину возле одного из старых домов, из подворотни которого хорошо просматривалась вся площадь.

— Спрячем тачку здесь, — сказал таксист и выключил двигатель.

Лёва вышел из машины и огляделся по сторонам. Тёмные силуэты старых домов наводили на мысль о приведениях.

«Это же надо было выбрать именно такое жуткое место», — подумал Прошкин.

Площадь была видна как на ладони. Она слабо освещалась несколькими фонарями. Багровая луна напоминала медную монету, разрезанную пополам, и в её таинственном свете памятник Независимости казался похожим на остов затонувшего корабля.

Степан достал из сумки необычный предмет, с виду напоминавший геодезический прибор.

— Шеф, я пошел. Мне еще эту штуку надо настроить, никогда не пользовался, приборами ночного видения, — шепотом сказал Стёпа и перебежками, как настоящий разведчик, согнувшись, побежал в сторону ближайшего особняка. Через несколько минут Лёва услышал в своём наушнике голос Степана:

— Первый, первый, я второй! Как меня слышно? Приём! — Парень явно дурачился. Лёва слышал его ироничное хихиканье.

— Слышу тебя нормально, — ответил Прошкин. — Как ты устроился, сынок?

— Все отлично, шеф! Тепло, уютно, вид, как в кинотеатре в первом ряду. Штуковина твоя работает отлично. Видно, как днём, вот сейчас вижу твою взволнованную рожу. Погоди, приближение найду только.

Лёва услышал легкое шуршание, и ворчание Стёпана.

— А, вот нашёл! — послышался радостный возглас антихакера. — Давай, Шеф, запускай Маринку! Вокруг тихо, нет его пока. Я полностью готов.

Марина вышла из машины, Лёва галантно подал ей руку. Поправил наушник под париком и ласково спросил:

— Как ты, девочка моя?

Марина была полна решимости и, в отличие от Степана, выглядела серьёзно. То ли участие в деле Вольфганга, то ли значимость предстоящей операции вселили в неё эти спокойствие и уверенность. Лёва посмотрел ей прямо в глаза:

— Главное, ничего не бойся, я всегда рядом. Чтобы не случилось, помни, я не дам тебя в обиду. И еще, как только Стёпа увидит его, я дам тебе команду, и ты сразу беги к машине. Рафик на месте, он тебя прикроет, в случае чего. Тебе всё понятно?

Она кивнула головой, давая понять, что всё запомнила, и повторять, больше не стоит. Лёва посмотрел на часы. «21–45, пора», — пронеслось в его голове.

Марина медленной походкой направилась через площадь, в сторону памятника Независимости.

«Всем готовность номер один», — тихо сказал Прошкин, посмотрел в след удаляющейся Марине, бросил быстрый взгляд туда, где по его предположению прятался Степан и оглянулся на Рафика, который сидел за рулём. Через мгновение Лёва исчез. Он тихо растворился в морозной и тревожной темноте.

Ночь опускалась на город. Мороз становился всё сильнее. Марина стояла возле памятника Независимости и дыханием пыталась согреть руки. Она заметно волновалась.

— Марина, я совсем рядом, не смотри по сторонам и не нервничай, это заметно, — вдруг раздался голос Прошкина в наушнике. Девушка вздрогнула.

— Да, хорошо, Лев Валентинович, но я очень боюсь.

— Я его не вижу, уже 22–15. Лёва, придётся оставить зуб себе, — послышался весёлый голос Стёпы в эфире.

— Тихо, — сказал Прошкин, — просто ждём. Я чувствую его, он уже здесь.

Ангел Сна появился, словно из-под земли, внезапно и бесшумно. Марина не видела его. Она стояла к нему спиной и дрожала от холода. Он медленно приближался к девушке, казалось, ноги его не касались земли, в кромешной тишине шаги не были слышны.

— Шеф, я вижу его. Марина, стой спокойно, он сзади, совсем близко. Лева, ты где? — Прошептал Степа, но его голос звучал взволнованно.

Марина, услышав голос перепуганного Стёпы, резко обернулась и застыла на месте от неожиданности. Лицо ее стало бледным, сердце бешено стучало. Перед ней стоял невысокий, худощавый человек, в наглухо застегнутой куртке, светло синих джинсах, которые были заправлены в высокие чёрные ботинки со шнуровкой. Лица Марина не могла рассмотреть, его скрывал капюшон. В этот момент уверенность покинула её, и скованная страхом, она застыла в оцепенении. Ангел Сна попытался сделать шаг навстречу девушке, но услышав звук шагов сзади остановился, понимая, что еще один игрок появился в этой сложной, шахматной партии.

— Стой, как стоишь! — Произнес голос за спиной. — Даже не пытайся бежать! Кругом мои люди, тебе снесут башку прежде, чем ты сделаешь хотя бы одно резкое движение.

Ангел Сна замер, опустив руки. Он молча стоял, когда Лёва обошел его и встал лицом к лицу. Глубокий капюшон не давал Лёве возможность разглядеть его внешность, ему были видны только блики лунного света, которые отражались от глаз незнакомца.

Марина, всхлипывая, спряталась за спину Прошкина и вцепилась ему в руку. Лёва, не отрывая взгляда от своего заклятого врага, сказал:

— Иди, Марина, спокойно иди, садись в машину и жди меня, я скоро вернусь. Мне тут кое с кем потолковать надо. Ступай, ты молодец.

Марина семенящей походкой, с опаской оглядываясь, направилась в сторону старого особняка, где Рафик спрятал свой автомобиль. А Лёва остался с Ангелом Сна один на один.

— Ты, вероятно, не знаешь, кто я. — Начал Прошкин. — Я — человек, у которого ты отнял самое дорогое. Я один из тех многих, кого ты сделал несчастными на всю жизнь. Я — человек, у которого ты вырвал сердце и растоптал душу. Я был счастливым человеком, у меня была семья, любимая женщина, дети, ты отнял у меня всё. Сначала, я думал, что найду и просто убью тебя, потом, я решил, что смерть, будет слишком простым наказанием за то, что ты сделал со мной. Теперь я хочу только одного, посмотреть тебе в глаза и отдать твою мерзкую жизнь в руки справедливого правосудия.

Ангел Сна расстегнул куртку и привычным движением откинул капюшон назад. Если бы молния ударила в этот момент под ноги, и земля раскололась пополам, даже тогда Лёва испытал бы меньшее потрясение.

— Шеф! Да это же баба! — услышал он в наушнике изумлённый голос Степана, который всё это время был начеку.

Перед ним стояла девушка с короткой стрижкой, красивыми чертами лица и невероятно выразительными глазами. Лёва не мог ошибиться, он хорошо знал эти глаза. За длительное время интернет-общения Прошкин успел привыкнуть к ним. Он часто любовался ими на экране своего монитора и теперь увидел их в реальности. Целый калейдоскоп мыслей и догадок пронеслись в его голове за доли секунды и выстроились в одну логическую цепочку.

— Ангелина?! — Воскликнул Лёва. Удивлению его не было предела, и он не знал, что говорить дальше.

С крыши старого особняка взлетела стая чёрных птиц, вероятно потревоженная суетливым Степаном, и громко хлопая крыльями, пронеслась мимо памятника Независимости. Где-то вдалеке вдруг зловеще завыла собака.

— Не очень хорошая примета, — спокойным голосом сказала девушка. Лёва вздрогнул, услышав её голос.

Снегопад усиливался. Белоснежных, казалось не имеющих веса, снежинок становилось так много, что багровой луны не стало видно. Они вальсировали в лёгком, почти не слышном, дуновении ветра и укрывали тёмную землю мягким пухом.

— Вечная борьба черного и белого, — усмехнулась Ангелина. Чуть заметная улыбка появилась на её лице, сделав его еще более выразительным. — Вероятно, Вы один из тех счастливых мужей, которым я подарила свободу, освободив от балласта отношений и избавив от рутины жизненных закономерностей? Так по логике вещей, вы должны быть мне благодарны. За что же меня убивать? И откуда Вы знаете моё имя?

Лёва хмуро смотрел на девушку. Неожиданное прозрение, вызвало в его душе бурю эмоций, которые постепенно сменялись разочарованием. Та, которая в последнее время делала его жизнь интереснее, наполняя её новым содержанием, новыми надеждами и чувствами, оказалась его главным врагом.

— Ангел Сна оказывается миледи! — Произнёс Лёва после короткой паузы, — вот уж действительно случайность! — Усмехнулся он. — Только то, что мы здесь и сейчас, называется несколько иначе, это чистой воды закономерность, Ангелина. Что касается Вашего имени, думаю, что раз уж маски сорваны, вы теперь имеете полное право знать противника в лицо. Как Вы понимаете, девушки по имени Алина Никольская не существует, как нет, и никогда не было бедного художника, мечтающего построить свой корабль. Это миф, созданный мной. Только в первом случае, для того что бы, уничтожить, во втором, во имя спасения.

— На все вопросы, когда-нибудь находится свой ответ, и всё, рано или поздно, становится явным, — ответила Ангелина и с неподдельной грустью в голосе добавила, — Что предначертано, то сбудется.

— За все поступки когда-нибудь приходится отвечать перед людьми и перед Богом, — философски заметил Прошкин.

— Значит смешной и грустный одновременно персонаж Йося Факин — это всего лишь плод вашего воображения? — Спросила Ангелина. — Я должна была догадаться, у них, с Вашей придуманной Алиной Никольской, столько общего. У меня складывается ощущения, что подобное со мной уже происходило, то ли в этой, то ли в прошлой жизни. Как Вас зовут? Ваш голос, он кажется мне до боли знакомым. Это просто наваждение какое-то.