Александра Кармазина - Нелюбимый

Она молча повернулась лицом к спинке, давая понять, что не хочет общаться. Натянув на себя тонкий плед, Джин прижалась лбом к кожаной обивке, зажмуриваясь так сильно, что стало больно глазам.

— Любовь моя… — снова тронул он ее за плечо.

— Любовь? — подскочила она, поворачиваясь к нему лицом. — Какая любовь, Майкл? Взгляни, что от меня осталось. Я уже не живая, я…

— Да забудь ты, — горячие пальцы мужчины легли на боковую сторону ее шеи, фиксируя голову, — что было. Да, это ужасно, но забудь, а я помогу. Джин… — он потянулся к ней, чтобы поцеловать, но женщина отвернулась, и губы киллера прильнули к влажной от слез щеке.

— Не нужно, — прошептала она.

— Неужели это все из-за них? — спросил он, почти не отнимая губ от лица Джин. Она отрицательно покачала головой. — Что тогда? Что же… Я же чувствую, что ты не просто так отталкиваешь меня.

— Майкл, — дрожащие пальцы коснулись его полураскрытых губ. — Зачем ты мучаешь себя, меня мучаешь? Я же не нужна тебе. Ты не можешь…

— Люблю, — перебил он ее. — Люблю тебя, — и снова попытался поцеловать.

— Лжешь… — не то спросила, не то высказала свое мнение Джин, судорожно переводя дыхание.

Зарывшись носом ей в волосы над ухом, он сделал глубокий вдох. А потом губы Ройса коснулись шеи женщины, пуская разряд тока по истосковавшемуся по ласке и нежности телу. Он целовал ее так, что от Джин ускользало сознание. Ей было так хорошо от этих касаний, так спокойно и тепло. Ей хотелось прильнуть к нему всем телом, чтобы ощутить его хотя бы на секунду, а потом раствориться в нем полностью. И только сомнения-тираны удерживали от того, чтобы броситься с головой в омут этого желания. Она все еще не верила, что он хочет этого всем сердцем. Ей не нужна была жалость. Джин отчаянно нуждалась в любви, которой никогда не знала. Мужчины всегда хотели ее, но никогда не любили. Да и хотели они ее красивой и беззаботной, но вряд ли хоть один из бывших любовников взглянул бы на нее теперь. Такую женщину невозможно желать — априори.

— Я не хочу, — оттолкнула она его, а затем поднялась на ноги и прошла несколько раз по комнате. — Не хочу так…

— Как — так? — он оказался рядом так внезапно, что Джин вздрогнула, прижимаясь спиной к стене. Рука Майкла уперлась в стену прямо возле ее головы.

Коротко прижавшись лицом к изгибу его локтя, женщина высушила накатившиеся слезы, а потом повернулась к киллеру спиной, желая отойти. Он удержал ее свободной рукой, обнимая за талию.

— Посмотри, — тихо сказал Ройс. — На меня сейчас посмотри.

Сделав над собой усилие, она все же повернулась, чтобы подарить ему полный боли и слез взгляд.

— Ты такая же красивая, — прошептал он. — Безумно привлекательная, желанная…

— Желанная? — прошептала она, не веря собственным ушам. — Майкл, это же…

— Самая желанная женщина, — покачал он головой, не позволяя ей возразить. — Самая любимая, самая чистая…

— Майкл… — зарыдала Джин, толкая его в грудь. — Что ты говоришь, Майкл? Ты слышишь себя?

— Прекрасно слышу и уверен в своих словах, как никогда, — Ройс поймал ее за руки и прижал к стене, лишая возможности двигаться. — Ты пойми, что все случившееся — это не твой позор. Это низость тех, кто сделал с тобой это. Ты не стала от этого хуже, не стала менее любима мною. Я все еще люблю тебя, как раньше, даже сильнее.

— Майкл…

— Люблю, — повторил он, прямо ей в губы. — Не отталкивай меня. Позволь разделить твою боль. Не переживай это наедине с собой. Ты не одна, — поцеловал он ее долгим поцелуем. — Не одна…

И Джин сдалась. Сдалась воле его сильных рук и нежных губ. Закрыв глаза, она позволила ему все: целовать себя там, где до него не целовал никто, шептать ласковые безумства, оставлять горячие следы пальцев в тех местах, которые еще пылали в агонии после той страшной ночи… Он был совсем не похож на других мужчин. Все делал иначе и смысл в этом уже был совершенной иной, чем раньше.

Майкл же, целуя следы ожогов от сигарет и шрамы на ее совершенном теле, не помнил себя от нежности и любви, что заполнили все его существо. И, когда последняя преграда между ними исчезла, упав на пол кружевным темно-алым лоскутом ткани, в его объятия шагнула трепетная девочка-подросток, пугливая и нерешительная настолько, что перехватывало дыхание. И ему было совершенно наплевать, что у нее было в прошлом и сколько мужчин до него ласкали это тело. Существовало только то, что происходило здесь и сейчас…

…невидимые пальцы сжали горло, не позволяя сделать хотя бы маленький вдох. Голова закружилась. К горлу подкатил громадный ватный ком. Она пыталась скинуть с себя эти липкие руки, что держали ее, но никак не могла сделать это. Хрипя и сбивая ногами простыню, Джин отчаянно боролась за свою жизнь. Внутренности скрутились в тугой узел, разрывая все внутри адской болью.

— Майкл… — сумела выдохнуть она, хватаясь за того, кто ее душил. Она чувствовала даже его запах: терпкий цитрус, приправленный ноткам древесины и мускуса. Но этот человек не мог быть им. Она задушила его, задушила своими руками.

— Майкл… — Джин все же удалось проснуться, и она резко села в постели. — Майкл? — провела ладонью по второй половине кровати. Простыни давно остыли. Он ушел слишком давно, чтобы они могли сохранить тепло его тела.

Тяжело дыша, все еще пытаясь совладать с ужасом, она сползла с постели. Едва переставляя ноги, дошла до двери. Руки дрожали, поэтому удерживать на груди тонкий бамбуковый плед было невероятно сложно. Оглядываясь вокруг, Джин чувствовала, как подступает паника. Темные комнаты пугали ее огромным количеством углов, где таились тени, что тянули к ней когтистые лапы.

— Майкл? — снова позвала она срывающимся шепотом.

Он не ответил. Вообще никто не ответил, что ввергло Джин в еще большее потрясение и шок. Ее уже не просто трясло… Не в состоянии держаться на ногах, женщина опустилась на колени прямо посреди какой-то из комнат. Несчастная не понимала, где именно находится и как вернуться в спасительное тепло их теперь уже общей с любимым постели. Не справляясь с безысходностью и нахлынувшим бессилием, Джин запрокинула голову, а потом просто закричала. И снова никто не ответил на этот крик. Дом сохранял равнодушное молчание…

— Проснись, — голос Майкла донесся откуда-то издалека, тихий и едва различимый. — Проснись, моя девочка. Проснись… — теперь уже его было слышно гораздо лучше, словно Ройс подошел ближе.

Джин подхватилась с такой скоростью, что ощутимо ударилась носом о железное плечо любовника. От неожиданности отпрянула назад, но была снова поймана в объятия.

— Тише, — мягко проговорил Майкл, все еще пытаясь унять ее беспорядочные метания по кровати. — Успокойся.

— Майкл…

— Я здесь, — успокоил он Джин, приглаживая встрепанные короткие волосы. — Я рядом. Тише, любовь моя.

— Майкл, — обвила она руками его шею, прижимаясь к киллеру.

— Все хорошо, — погладил он ее по обнаженной спине. — Все хорошо. Ты со мной, со мной…

Облизывая пересохшие губы, Ройс закрыл глаза, привлекая голову женщины к своему плечу. Он понимал, что послужило причиной этого кошмара. Ей довольно долго не снились связанные с той ночью сны, но это должно было случиться. Подсознание Джин отреагировало на их близость, воскресив в памяти женщины не самые приятные воспоминания. Конечно, все прошло прекрасно, но с точки зрения статистики это был всего лишь секс, с которым у нее было связано не самое лучшее событие в жизни. И это будет случаться снова и снова, пока она сама не отпустит свою боль. Это необходимо сделать, чтобы жить нормально. Она поймет это, но позже, а пока ей нужен кто-то, кому не все равно, что происходит.

А Джин все продолжала дрожать. Устало отстранившись от него, она ничком легла на кровать, уткнувшись носом в край подушки. Сжав пальцами ребро матраца, она тихо всхлипывала. Тело женщины сотрясал такой озноб, словно в комнате стоял арктический мороз.

— Что мне сделать? — наклонился над ней Майкл, практически полностью скрывая ее хрупкое тело под своим.

— Ничего, — прошептала она одними губами. — Это пройдет.

Убрав с ее лица прядь слегка вьющихся темных волос, киллер запечатлел поцелуй на виске женщины. Кожа была холодной и солоноватой от пота. Чувствуя себя невероятно беспомощным и бесполезным, Майкл прижался лбом к так называемому «кошачьему месту», а затем поднял голову. Надеясь отвлечь ее хоть немного, он потерся носом о нежную кожу, зная, что тело женщины непременно отреагирует на это касание. Так и случилось. Джин вздрогнула, поведя плечами. После того, как киллер несколько раз повторил вышеописанный прием, она немного перестала так трястись. Теперь ее тело просто изгибалось, отвечая на прикосновения губ и языка Ройса.

Прижавшись немного колючей щекой к лопатке Джин, он тихо пообещал:

— Я вытащу тебя — вот увидишь. Ты станешь прежней.

— Я знаю, — ее голос все еще дрожал.

— Что тебе снилось? — она молчала. — Говори со мной. Не держи это в себе. Ты должна высказаться когда-то. Говори со мной.

— Мне приснилось, что ты меня бросил, — прошептала она.

— Я никогда тебя не брошу, — в который раз повторил Ройс.

— Марисса? — заглянула в спальню дочери Меган.

Ответом послужила гулкая тишина. Постель не тронута, шторы не раздвинуты, халат по-прежнему лежит в изножье кровати — все это говорило о том, что хозяйка не появлялась в комнате со вчерашнего вечера.

Миссис Ройс задумалась. А ведь так и было. Дочь не вышла к ужину, но такое случалось довольно часто. Последнее время, Марисса выглядела рассеянной и постоянно витала в облаках. После отъезда Реймонда девушка почт перестала отличаться от себя прежней: стала молчаливой, замкнутой и очень раздражительной. Кроме того, Марисса снова начала вести дневник. Спустившись в холл, Меган вышла на крыльцо особняка. Окликнув охранника у ворот, спросила, где начальник охраны. Генри появился спустя пару минут. Мужчина вышел из будки, расположенной возле калитки. Меган знала, что там находился узел видеонаблюдения.

— Да, миссис Ройс? — подошел к ней охранник.

— Вы видели вчера Мариссу? — поинтересовалась Меган. — Не могу ее найти.

— Она уехала рано утром, — шокировал ее Генри, причем, выглядел при этом не менее удивленным, чем сама миссис Ройс. — Вы не знали?

— Нет, — отрицательно покачала головой женщина. — Сказала — куда? И на чем уехала? Машина в гараже.

— Миссис Кларк вызвала такси, — сообщил Генри. — С собой у нее была дорожная сумка. Как я понял, она покинула Вермонт, поскольку до этого просила меня позвонить в аэропорт и узнать о ближайшем рейсе на Бостон.

— Бостон? — вскинула брови мать Майкла.

— Именно.

— Но как… — затем миссис Ройс замолчала и махнула рукой. — Ладно. Спасибо, Генри.

Вернувшись в дом, Меган нашла свой телефон лежащим на столе в гостиной. Номер сына всегда был у нее на быстром наборе, поэтому, чтобы дозвониться до Майкла много времени не понадобилось. Ройс поднял трубку на втором гудке.

— Майкл, где тебя носит? — спросила Меган.

— Что случилось? — вопросом ответил киллер.

— Чтобы ты появился дома, нужно чтобы что-то случилось, да? — не сдержала негодования Меган.

— Поясни, пожалуйста.

— Ты знаешь, что Марисса улетела в Бостон?

— Что-о? — вскричал сын. Меган услышала, как у него там что-то грохнуло, и злорадно улыбнулась.

Нет, миссис Ройс не желала Майклу неприятностей или лишних тревог. По-матерински она души в нем не чаяла, но по-женски не могла простить сыну того, что он оставил ее на втором плане. Оставив ее наедине с дочерью, Ройс мотивировал это тем, что так им будет легче найти общий язык, поскольку Мариссе придется общаться с матерью. В чем-то Майкл оказался прав. Девушка словно начала доверять Меган, и та уже стала думать, что все начинает налаживаться. Потом словно что-то случилось и все вернулось в прежнее русло. Марисса опять ушла в себя и не желала говорить не то, что на серьезные темы, но даже на самые обыденные. Эта перемена в поведении не могла не беспокоить Меган, но обсудить ей это было абсолютно не с кем. Она даже подумывала уже о том, чтобы снова вызвать Клайва Миллза.

— Как ты это допустила?! — интонации сына приобрели металлические нотки.

— Не смей орать на меня! — в тон ему ответила Меган. — Я не одна из твоих головорезов, поэтому смени тон, Майкл!

— Черт! — выругался Ройс. — Неужели трудно было просто смотреть за ней?

— Повторяю, смени тон, — процедила миссис Ройс сквозь стиснутые зубы.

— Мама…

— Ты вспомнил, что я тебе мать? — перебила его женщина, с трудом сдерживая дрожь в голосе.

— Ну, прости, — уже спокойнее ответил сын.