Он поднялся на второй этаж галереи, нашел зал, в котором выставлялись работы Евгении Торцовой. Посетителей, кстати, было много… Полюбил народ культурные развлечения.

Толик остановился перед большой фотографией, на которой был изображен тот самый дом на Солнечном острове – дом его мечты. Дом, который Толик хотел превратить в клуб одиноких сердец.

На фото Евгении едва наступил вечер – резкие тени, солнце светит в разбитые окна, открывая зрителю пустые комнаты. «Вот и что она этим хотела показать? – раздраженно подумал Толик. – Обычный старый дом. Скука…» Разбитые барельефы на фасаде, облупленная мозаика. Бурьян, пробивающийся меж камней… «Все прошло, эпоха кончилась, Евгеника. Сейчас на дворе двадцать первый век, современные технологии. Мир не нуждается в этом старье!»

Диггер Акимов рассказывал о дореволюционном купце-мильонщике, который из ревности убил свою жену и замуровал в этом доме… Тем более надо разрушить этот склеп, а не реставрировать его!

Толик находился на взводе. Стоя у фотографии, он чувствовал, как ненавидит мать, которая стояла на пути его мечты, ненавидит Евгению, которая обожала старые здания и тем самым высмеивала Толикову мечту, и ненавидит этот дом. Дом, который мешал ему, Толику, исполнить его замыслы.

– …да сначала вот с этой стены снимаем, потом – с той… Сами не грузите. Дождитесь меня, хорошо? – вдруг раздался знакомый голос. Толик обернулся и увидел бывшую жену. Легка на помине! Евгения стояла рядом с дядькой в рабочем комбинезоне и объясняла, в каком порядке надо будет снимать фотографии со стен. – Кажется, все теперь. Спасибо.

– Евгения! – не владея собой, крикнул Толик.

Люди в зале обернулись.

– Ой… – Евгения, кажется, побледнела. – Толик?

Она несколько мгновений медлила в нерешительности, потом все-таки подошла.

– Что ты делаешь? – спросил Толик, стараясь сдерживать свои эмоции.

– Выставка на той неделе, после праздников, закрывается… Вот, договаривалась, как мои работы грузить. А ты что тут делаешь? – спросила Евгения, глядя ему прямо в глаза.

– Пытаюсь понять, талантлива ты или нет, – нервно засмеявшись, ответил он.

– И что?

– Ты талантлива… – с усилием произнес он.

– Господи, Толик, ты до сих пор этой ерундой страдаешь? – раздраженно вздохнула Евгения. – Какое-то сексуальное извращение… А с неталантливой ты не можешь, да?..

– Опять, опять ты меня оскорбляешь.

– Толик, ты так никогда не будешь счастлив. Ты постоянно загоняешь себя в угол…

– Да? И в чем же я не прав?

– В том, что считаешь, будто ты – пуп земли, весь такой необыкновенный, и при этом хочешь видеть рядом с собой тоже необыкновенную женщину. Я ведь тебя знаю, твои вкусы… Толик, пойми: пуп – он один. Двух пупов рядом – не бывает.

В ее словах была правда, но и ложь… Ее слова ранили как стрелы.

Евгения говорила громко, на них с Толиком опять смотрели посетители…

– Это что ж, по-твоему, двое талантливых людей не смогут ужиться вместе? – опять стараясь говорить тише, спросил Толик.

Евгения ответила не задумываясь:

– Смогут. Если хотя бы один не страдает манией величия и комплексом неполноценности одновременно. И вообще… Толик, сколько я тебя помню, ты одним занят: как бы доказать, что это ты – особенный, а я, твоя жена, – неудачница. Вместо того чтобы понять человека, который рядом с тобой, ты…

– Ты хочешь сказать, что я не понимал тебя? – перебил Евгению Толик. – Так это ты считала меня неудачником, а себя – гениальной фотохудожницей!

– Нет. Ты хотел, чтобы я понимала тебя, я молилась на тебя, чтобы я считала тебя особенным, сверхчеловеком… А ты – обычный человек! И в этом нет ничего плохого… И я – обычная! И в этом тоже нет ничего плохого… И нет ничего плохого в обычных человеческих радостях… Что за ерундой ты все время страдаешь, Толик? – с тоской, раздражением произнесла Евгения. – Придумал себе мечту – дом этот… – Она кивнула на свою фотографию.

– Я не этот дом придумал, а новый, – с ненавистью возразил Толик. – А этот – надо разрушить. Снести, к чертовой бабушке.

Евгения вдруг замолчала. Какая-то тень пробежала у нее по лицу.

– Толик… Толик, а я ведь лишь сейчас поняла, – изумленно произнесла Евгения. – Ты действительно хочешь разрушить этот дом. Не на словах, а на деле. Да? И с Ластиком ты тогда не просто так встречался… Вы с ним договаривались, как дом этот разрушить!

– Тише! – прошипел Толик и схватил ее за руку.

– Пусти, мне больно…

На них уже смотрели во все глаза. Особенно одна дама – сильно накрашенная, с гривой черных волос, в плаще леопардовой расцветки… Толик ненавидел таких дамочек – холеных бездельниц, злых на язычок, бесцеремонных стервятниц. Дама даже как будто улыбалась, слушая чужой разговор.

– Тише…

– Пусти! Толик… ты сумасшедший! – Евгения наконец вырвала руку. – Господи, как я сразу не догадалась… Ластик – инженер, и потом, служил в армии сапером… Он дурачок закомплексованный, он всегда тебя слушался… и ты его уговорил! Раз он знает, как разминировать, он знает, как и заминировать! Он знает, как можно устроить взрыв!

– Тише ты… – Толик был опять готов задушить бывшую жену.

– Если ты это сделаешь… Я всем скажу! Я к твоей матери пойду… Я к журналистам пойду… Ты не должен трогать этот дом! Ты не должен вмешивать во все это Ластика… Я… я знаешь еще куда пойду? Я пойду к этим, кто охраной памятников занимается… Есть такая организация, общественная – архитектурный патруль, слышал?

Еще бы Толику не слышать про архпатруль! Это была головная боль всех московских застройщиков и инвесторов.

– Я тебя убью… – одними губами прошептал Толик.

– Попробуй! Если хотя бы один кирпич тронешь… – Евгения побежала к выходу.

Толик так и остался стоять посреди зала. Посетители разошлись, лишь одна дама – та, в леопарде, – продолжала таращиться на Толика.

– Ну, чего уставилась? – прошипел Толик и выскочил из зала через другую дверь. Прошел по коридору в противоположную сторону (не хотелось бы еще раз столкнуться с Евгенией), через второй выход выбежал на соседнюю улицу.

Здесь было тихо.

Пустырь, свалка… Солнечный остров пока еще оставался территорией контрастов. Толик дрожащими руками попытался закурить. У него было чувство, что все кончено. Ведь Евгения не просто догадалась о его планах, она собиралась активно противодействовать им!

Причем он, Толик, сам (сам!) практически во всем ей признался. Сам подвел бывшую жену к догадке. Евгения присутствовала при его встрече с Ластиком, она была в доме Веры Артамоновны и слышала разговор Толика с матерью… Да только дурочка не догадалась бы о планах Толика! Он сам себя подставил. И как такое могло выйти?..

«Нет, разрушителя из меня не получится. Надо прикрывать лавочку… Ластику дам отбой. К черту клуб. К черту все. Женька права – я неудачник. Неудачник с манией величия…» Толик почувствовал на глазах слезы. Обернулся – и увидел ту самую даму в леопарде.

– Что вам еще? – закричал с ненавистью он.

– Вы сейчас говорили с Евгенией Торцовой? – спросила дама глуховатым низким голосом. – С той самой фотохудожницей, да?

– И что?! Вам что за дело? – Толик дрожащими пальцами поднес сигарету ко рту.

– Я жена ее любовника. Я – Нина Мазурова.

– Кто вы?

– Я жена ее любовника, Глеба Мазурова, – отчеканила дама. – И я хочу вернуть себе мужа.

– Это ваши проблемы! – Толик отвернулся. «Глеб… Глеб? Так звали того мужчину, который искал Женьку. И нашел?»

– Послушайте, у нас общие интересы. Я хочу вернуть мужа, а вы… Евгения – ваша жена, я догадываюсь?

– Моя бывшая жена. Но вы ошибаетесь, я не собираюсь ее возвращать. Я хочу бежать от нее как можно дальше… – Толик затоптал сигарету, пошел по пустой улице.

– Постойте… – Дама зацокала каблучками следом. – Я слышала про какой-то дом и про какие-то разрушения еще. Было произнесено слово «взрыв»!

– Забудьте. Это метафора, – через плечо бросил Толик. «Ну вот, вся Москва уже в курсе моих планов!» – с горечью подумал он.

– Я не могу забыть! – повелительно крикнула дама. – Я пойду куда надо и расскажу, что вы там задумали!

– Идите, – фыркнул Толик. – Куда хотите, к кому хотите… Ничего не будет. Я отменяю свои планы! – Он усмехнулся. «Шантажисток мне еще не хватало для счастья!»

– Стойте! Я пошутила. Никуда я не пойду. Я… я вам помогу! – сердито закричала дама. Толик остановился, развернулся к ней. – Давайте поговорим, не убудет же вас от этого…

– Ладно, давайте поговорим, – подчеркнуто вежливо произнес Толик. – Что вы хотите, э-э… Нина?

– Я хочу вернуть мужа.

«Сумасшедшая, может?»

– Какого мужа?

– Я ж вам сказала – моего мужа, который связался с вашей бывшей женой… – Нина вытащила из сумочки небольшую, как на паспорт, фотографию мужчины.

«Точно. Тот самый, что был у меня в офисе! – взглянул на фото Толик. – Значит, срослось у них с Женькой все-таки…»

– А я при чем? – спросил Толик.

– Вы не понимаете? – удивилась дама. – У нас общие интересы. Мы можем объединиться. Мы должны объединиться!

Толик в первый раз внимательно посмотрел на даму. Нина Мазурова принадлежала к тому типу женщин, которых он инстинктивно избегал, боялся и не понимал. Властная, жесткая, сильная. Совсем как его мать…

Но, если кто и мог сейчас помочь Толику, то именно такой человек – сильный и жесткий. Отчего не попробовать?

– И что вы предлагаете, Нина? – осторожно спросил он.

– Я пока не знаю, – ответила дама. – Я шла сюда поговорить с госпожой Торцовой, но потом… потом я увидела вас. Это судьба. На хрена мне говорить с этой шлюхой, если есть вы. Похоже, бывшая женушка вас успела достать, да?

– Евгения – не шлюха, – справедливости ради заметил Толик. – Но… но я понимаю ваши чувства. Я видел вашего мужа, говорил с ним.

– Да? – Глаза Нины Мазуровой ярко вспыхнули. Толику стало жутковато, но он еще больше заинтересовался этой женщиной. Пожалуй, если и брать кого в союзники…

– Да. И… давайте где-нибудь сядем, поговорим. Просто поговорим.

– Конечно, просто поговорим, – улыбнулась дама. – Что в этом такого? Просто поговорим… Тут кафе неподалеку, в галерее.

– Там сейчас не протолкнуться, – возразил Толик. – Вечер пятницы – уик-энд. Завтра праздники еще… День города. Народ настроен на отдых. Давайте где-нибудь в скверике посидим, подальше от толпы…

* * *

Солнце… Евгения повернулась к окну спиной.

Глеб еще спал.

Евгения подложила руку под щеку и принялась внимательно разглядывать Глеба. Сто лет она не была так умиротворенно-спокойна, проснувшись утром. Ее ничего не беспокоило, она никуда не рвалась, не торопилась, ей вообще ничего не хотелось. Вот так бы все и оставалось – утро, солнце, этот мужчина рядом…

– Проснулась? – пробормотал Глеб и, не открывая глаз, притянул Евгению к себе. Она тихо засмеялась, уткнувшись лицом в его шею. – Женька… Женечка.

– Какие планы на сегодня?

– На сегодня? Гулять, бездельничать и все такое… Праздник же! – напомнил Глеб.

– Да, День города… – потянулась она.

– Женя, я на следующей неделе сниму квартиру, наверное… – вдруг сказал он.

– Ты хочешь бросить меня? – с иронией спросила Евгения. – Сбегаешь?

– Я не хочу тебе мешать. – Он сел.

– Ты мне не мешаешь, – ответила она уже серьезно.

– Нет, так все равно нельзя. И потом, у меня планов громадье… Развод надо оформить. Но наши с тобой встречи никто не отменяет!

Евгения села рядом, обняла его.

Ее так и разбирало спросить о Нине, но знала – не стоит.

– Тебе понравилось твое фото? – задала вопрос она, чтобы отвлечь Глеба и отвлечься от этой темы самой.

– То, где я на катере? Да, очень. Кстати, надо его забрать…

– Что, прямо сейчас?

– Нет, потом. Ничего не хочу делать… Ни о чем не хочу думать сегодня. – Глеб снова упал на подушки, потянул за собой Евгению. – И идти я никуда не хочу.

Он думал, он чувствовал – как она.

– А что ты хочешь?

Глеб поцеловал Евгению в плечо. Еще и еще поцеловал…

Она засмеялась, обняла его.

– И правда, давай не пойдем никуда, – согласилась она.

За окном сияло солнце, светило в глаза, мешало. Но лень было встать, лень даже попросить Глеба, чтобы он поднялся и задернул занавеску… Закрыв глаза, Евгения лежала на кровати и нежилась, позволяя Глебу целовать себя.

Солнце растекалось по ее коже золотом.

Не было ни прошлого, ни будущего, ни настоящего. Не было этого мира, не было этого города, не было людей. Только они – Глеб и Евгения – существовали в некоем третьем измерении. Свободные. Спокойные. Счастливые…

…Кажется, она уснула, а снова проснулась, когда был уже полдень. Ее разбудил звонок мобильного. Звучал не ее рингтон – Глеба.

– Алло? – Глеб с сонным, мрачным, смешным лицом прижал свой мобильник к уху. – Нет. Нет. Потом. Нет смысла.