Джулия Лонг - Очаровательная скромница

– Думаю, сегодня мне нужна шляпка.

Мистер Постлетуэйт не издал ни звука. Прошло несколько бесконечно долгих секунд, прежде чем он поднял глаза на маркиза.

– Это будет подарок для дамы, мистер Постлетуэйт.

– Конечно, сэр.

Джулиану хотелось, чтобы это самое «конечно» прозвучало более искренно. Он провел в магазине не более трех минут, а его уверенность в себе уже изрядно поколебалась.

Но он почти не спал, обдумывая и отвергая разные стратегии с придирчивостью, с которой не всякий полководец планирует военную кампанию. И, занимаясь этим, он изо всех сил старался не обращать внимания на факт, что поступает совершенно нерационально, хотя всегда старался действовать разумно.

И понимал, что не откажется от своих планов.

Уже под утро до него дошло, что сделать покупку, которая его интересовала, можно поручить лакею или камердинеру, но он передумал.

– Вы хотите ознакомиться со всей нашей коллекцией или имеете в виду нечто конкретное? Я бы мог показать вам…

Маркиз остановил велеречивого хозяина движением пальца. Помолчи. Дело в том, что единственным человеком, способным помочь ему удостовериться, что он купит именно ту вещь, которая необходима, была… графиня.

Постлетуэйт ошарашенно наблюдал, как маркиз, следуя инструкциям, которые должен был дать лакею, и внимательно глядя по сторонам, медленно двигается по магазину. Указания были бы следующими:

«Стань в углу магазина Постлетуэйта, том, который будет лучше всего освещен в три часа пополудни. Вероятно, он будет не так хорошо освещен в половине восьмого утра. Повернись так, чтобы оказаться прямо напротив зеркала, висящего за прилавком. (Именно так она стояла, когда я ее впервые увидел.) Убедись, что отчетливо видишь себя в зеркале. Потом развернись, и бери шляпку, расположенную справа от тебя. Ленты на ней цвета темной лаванды, а шелковые цветы – всех оттенков пурпура».

Лично произведя все перечисленные действия, маркиз, торжествуя, взял шляпку с полки.

Да, это она. Хорошо сплетенная золотистая соломка будет удачно сочетаться с цветом ее волос и глаз. По крайней мере, так полагал Джулиан. Он понятия не имел, подойдет ли цвет лент и многочисленные оттенки шелковых цветов, но мисс Вейл виднее. Женщины всегда точно знают, чего хотят, правда, мужчинам их желания нередко кажутся необъяснимыми. А ему было достаточно увидеть жадную тоску в ее глазах, устремленных на эту самую шляпку, когда он вошел в магазин накануне.

«О, женщины», – тогда подумал он. А теперь до неприличия рад, что заметил тогда ее взгляд. По причинам, которые маркиз не мог бы объяснить даже себе самому, ему страстно хотелось доставить удовольствие леди. Одной определенной леди.

– Прекрасный выбор, милорд. Отличная шляпка. Правда, немного доро…

Он почти уже договорил слово «дорогая», но замолчал, повинуясь неприязненному взгляду Драйдена. Само понятие, что какая-то вещь могла быть слишком дорогой, не говоря уже о дамской шляпке, заведомо являлось абсурдным.

Постлетуэйт и сам не заметил, как оказался за прилавком. От маркиза исходила такая энергия, что ему захотелось быть от него подальше.

– Можно сказать, вы спасли эту шляпку, милорд, – сказал он. – Иначе одна юная дама могла проглядеть в ней дыру.

– Как хорошо, что я спас шляпку от столь незавидной участи, – задумчиво проговорил Джулиан.

В комнате было прохладно. Сквозь неплотно задвинутые шторы в комнату проникал серый свет. Значит, уже рассвело, поняла Феба, и почувствовала необычайную легкость. Вероятно, так было потому, что на ней не спал толстый полосатый кот. Она похлопала руками по кровати в поисках комка теплого меха, не обнаружила его и вспомнила, где находится. А потом заметила служанку, неслышно пытавшуюся разжечь в ее комнате камин.

Служанка услышала шорох простыней, обернулась и робко улыбнулась. Ее белый чепчик съехал набок, и девушка поправила его, одновременно оставив на лбу отпечаток большого пальца, испачканного углем.

Феба улыбнулась ей в ответ. Девушка стала двигаться быстрее, но так же бесшумно, как привидение. Закончив работу, она устремилась к двери. Поддерживать огонь во всех каминах огромного дома Редмондов, не говоря уже о свечах, нелегкий труд.

Распахнув дверь, она остановилась.

– У дверей была коробка для вас, мисс Вейл. Я внесла ее в комнату.

С этими словами девушка исчезла.

Коробка? Что еще за коробка? Феба свесилась с кровати, явно слишком большой для служанки, коей она, по сути, являлась, и сразу увидела коробку, большую и круглую, в такие обычно кладут…

Едва не свалившись с кровати, Феба бросилась к коробке.

Она узнала коробку сразу – такие были в магазине Постлетуэйта. Неужели это Постлетуэйт послал ей подарок? Такой вариант представлялся крайне маловероятным, если, конечно, он не принял какую-нибудь новую религию, предписывающую своим адептам как можно быстрее избавляться от земного имущества. Он, разумеется, как и все горожане, посещал церковь по воскресеньям, но его истинным божеством был фунт. Феба не льстила себе мыслью, что нравится ему больше, чем высокий доход, хотя не сомневалась, что в табели о рангах его пристрастий занимает достаточно высокое место.

Она села на ковер перед камином и прикрыла голые ноги подолом ночной рубашки.

Потом медленно подняла крышку и начала медленно убирать сверху слой за слоем оберточную бумагу. Ей показалось, что она заметила под бумагой проблеск пурпура.

О господи.

Фебу настолько переполнили чувства, что она была вынуждена прекратить свое восхитительное занятие. Она оглянулась на кровать, почти уверенная, что увидит на ней себя спящую. Значит, это все ей снится.

Но на кровати никого не было, и она вернулась к прерванному действу. Только теперь разворачивала бумагу очень быстро, дрожащими пальцами. У нее закружилась голова.

Увидев наконец, какое сокровище было сокрыто под бумагой, она подняла глаза к потолку и мысленно вознесла благодарственную молитву.

Феба аккуратно, затаив дыхание, достала шляпку из коробки. На дне оказался небольшой листок плотной бумаги.

Она взяла его и прочитала. Записка была написана совершенно незнакомым почерком – очень четким и аккуратным.

«Я бы хотел узнать вас».

Подписи не было, но она была и не нужна.

Радость разлилась в груди солнечным теплом.

Она потребовала подарок. И получила его.

Феба закрыла глаза, но почти сразу открыла, опасаясь, что шляпка исчезнет. Но предмет ее грез оставался в руках.

Тогда она надела шляпку и поспешно завязала ленты. Прекрасно. Эта вещь была сделана для нее.

Она не знала, как сообщить Лизбет, что проведет все утро у себя в комнате, глядясь в зеркало. Именно этого ей хотелось больше всего на свете. Она встала, подошла к зеркалу и принялась рассматривать себя, поворачивая голову то в одну сторону, то в другую.

Как он узнал?

Похоже, ей придется усвоить еще один урок. Она была уверена, что маркиз вошел в магазин Постлетуэйта и осматривал товары в лучшем случае, бесстрастно а в худшем – с недовольством. Оказывается, он вел себя как армейский лазутчик, замечая абсолютно все, в том числе юную, плохо одетую девушку, со страстью взиравшую на недоступную шляпку.

«Я бы хотел узнать вас».

Феба перебрала десяток разных теорий, поскольку всегда желала знать природу вещей. Вероятнее всего, это была для него игра. Если он на самом деле пресыщенный аристократ, она могла заинтересовать его (ненадолго) тем, что была не такой, как другие его знакомые, или умела, как опытный фехтовальщик, уклоняться и наносить удары словами. А, может быть, он искал очередную любовницу, место которой освободилось. Хотя, вряд ли она была в его вкусе. Он всегда желал лучшего. Новую синьору Ликари.

Правда, теперь Феба одна знала то, чего не понимал никто из высшего общества: он не был легкомысленным повесой и бесшабашным авантюристом. Он ничего не делал без оснований. И шляпка – это, определенно, стратегия.

Теорий было много, но все они оказались бесполезными, и постепенно все сгорели в ее радости, как мотыльки в пламени.

«Никто не разговаривал со мной так, как вы».

Она вспомнила, как маркиз отгонял мошку от огня и хмуро смотрел, как она упрямо летит к пламени.

Бедняжка не в силах не рисковать жизнью ради света и тепла.

Феба ошибалась. Джулиан понятия не имел, с какой стати купил эту проклятую шляпку.

Ничто и никогда не тревожило его сильнее, чем осознание этого простого факта.

Он понял, что, помимо воли, движется по некой определенной траектории, словно им выстрелили из катапульты, не спросив на то разрешения. И кульминацией стала приобретенная шляпка. Он был не в силах отказаться от этой покупки. Так же как не мог понять, как дошел до жизни такой, что оказался во власти чего-то, не подвластного доводам рассудка. Ему это не нравилось, так же как не нравились сожаления.

Потому что одним из симптомов и того, и другого, было бесцельное хождение. Джулиан по натуре был человеком практичным и никогда ничего не делал без цели. Так что ему не была свойственна привычка слоняться из угла в угол только ради того, чтобы израсходовать энергию. Но сегодня он приехал на церковный двор даже раньше, чем зазвонили колокола, созывая прихожан на службу, и теперь был занят именно бесцельным хождением – бродил между покосившихся надгробий и считал количество Редмондов и Эверси, которые были здесь похоронены после 1500 года. Здесь нашлось также несколько Хоторнов, два или три Эндикотта и некто по фамилии Этельред. Драйден как раз прикидывал, сколько из этих людей убили друг друга, когда посыльный, нанятый Постлетуэйтом, вез его подарок в дом Редмондов с поручением отдать его лакею, который поставит коробку у двери комнаты мисс Фебы Вейл.

Наконец, раздраженный хождением и удрученный пребыванием в месте, где все говорит о бренности земного существования, он зашел в церковь и занял место на скамье Редмондов.

Джулиан почти не бывал в церкви после того, как вышел из возраста, когда такие посещения были обязательными. Церковные скамьи остались такими же жесткими, какими он их помнил, и сидение на них вызывало весьма неприятные ощущения. Он подозревал, что так задумывалось изначально, и эта боль была очищающей. Церковь была маленькой и приземистой – вероятно, ее построили одной из первых, когда Редмонды и Эверси впервые пошли войной друг на друга в 1066 году. В ней царила восхитительная тишина, хранившая тайну о тысячах молитв, рождений, венчаний и смертей.

Спустя несколько минут послышались негромкие шаги. В церковь начали заходить люди, преимущественно, дамы. Джулиан следил за ними жадно, с горящими глазами. В основном он смотрел на их головы. Его ладони стали влажными, и он машинально прижал их к коленям. Он еще никогда не был так увлечен созерцанием шляпок, никогда не осознавал, какие они все разные.

И он никогда не видел так много сияющих женских лиц, устремленных в одном направлении. Джулиан взглянул туда же, куда смотрели все, ожидая увидеть северную звезду или Священный Грааль. Но вместо этого увидел долговязого молодого человека с красивым лицом и пронзительными голубыми глазами. Казалось, его взгляд устремлялся навстречу солнечным лучам, проникающим в храм сквозь витражные стекла. Он носил сутану с тем же особым щегольством, с каким Джулиан носил вечерний костюм. Словно он в ней родился. Что-то в его позе, в его взгляде, устремленном на паству, подсказывало, что у этого человека есть чувство юмора.

Он кивнул Джулиану, и тот ответил на приветствие.

В церковь вошло семейство Эверси, Джейкоб и Изольда, а также печально известный Колин с женой. Джулиан был знаком с ними, но не слишком хорошо. Кроме того, все – имеется в виду вся Англия – знали, кто такой Колин.

Когда наконец появился Джосайя Редмонд, Джулиану показалось, что у него вот-вот остановится сердце. За ним следовали Фаншетта Редмонд, Джонатан и лорд Аргоси, потом Лизбет… на ней взгляд маркиза задержался. Девушка обладала красотой, которая притягивала мужские взгляды. Она была похожа на ангела, сошедшего с небес. Лизбет тоже заметила маркиза, и ее глаза восторженно засияли, а на губах появилась улыбка… правда, какая-то точно выверенная, строго соответствующая окружающей обстановке. Джулиан подумал, что, вероятно, у нее есть особая улыбка на каждый случай.

Но он ничего не мог с собой поделать, и его взгляд жадно скользнул мимо Лизбет и…

Ура! На Фебе была та самая шляпка!

У Джулиана радостно забилось сердце.

Учительница выглядела превосходно, но дело было не только в очаровательной шляпке, но и в лучезарной улыбке, игравшей на губах. Она ступила в церковь, окинула ее взглядом и, разумеется, заметила маркиза.

Она не могла его не заметить, потому что его взгляд был настолько пламенный, что вполне мог прожечь в ней дыру.

Их взгляды встретились. Джулиану показалось, что ее щеки слегка порозовели. Но ее улыбка была выражением такой чистой живой радости, что Джулиан заметил, что все это время сдерживал дыхание, только когда колокола перестали звонить. Внезапно у него возникло ужасное подозрение, что его щеки тоже порозовели. Боже правый, только не это! Ведь его бросило в жар – это точно!