Маркиз нахмурился и стал подниматься. Феба удержала его.

Джим разжал кулак. На его ладони лежала пуля, в точности такая, как незадолго до этого достали из тела Джулиана.

Выражение лица маркиза заставило юнца попятиться. Он выпалил, заикаясь:

– Мы стреляли по мишени, сэр, понимаете? Я отличный стрелок… в основном. А тут стемнело… я знал, что надо остановиться, но хотел сделать последний выстрел, и тут мне волосы попали в глаза, я промахнулся, и пуля, наверное, срикошетила. – Он закрыл глаза и шумно вздохнул. – Лучше бы я выстрелил в себя! – выкрикнул он. – Вы сильно ранены? Не могу выразить, как мне жаль!

– Эти юнцы носят такие странные прически, – пробормотал его отец. – Я бы сказал, нелепые. Когда мы услышали, что с вами случилось – в маленьких городках слухи распространяются быстро, вы же знаете, – я настоял, чтобы он сам разобрался с последствиями. Иначе нельзя. Я прав, сын?

Юнец понуро кивнул.

Джулиан уже в который раз лишился дара речи. Он был невыразимо тронут проявлением чести двух деревенских сквайров, равно как и унизительным свидетельством того, что не все в этом мире в его власти. Жизнь знает, что ему надо, куда лучше, чем он сам, и довела это до его сведения весьма своеобразным способом.

– Что ж, – очень строго сказал он, когда снова смог заговорить. – Последствия будут суровыми. Мне потребуется компенсация.

Юнец закрыл глаза и сглотнул. Не дай бог, его действительно стошнит. Отец крепко держал сына за руку, опасаясь, что у него подогнутся колени. Парень сдувался прямо у них на глазах.

– Все, что угодно, милорд, – едва слышно выговорил он.

– Я хочу, чтобы ты отстриг этот дурацкий вихор на лбу.

Повисло молчание.

– И это все, милорд? – недоверчиво переспросил отец.

– Да.

Юнец ошалело огляделся в поисках ножниц.

– Я сделаю это немедленно, милорд.

Джулиан представил себе светлых денди с неровно отстриженными вихрами или, хуже того, с подбритыми лбами, и тяжело вздохнул.

– Это все, – заявил он – настоящее воплощение надменного маркиза, грозного и уверенного, что все будет так, как он захочет. – Не обязательно стричься на моих глазах. Можете идти.

– Но если мы можем что-то для вас сделать…

– Вы уже все сделали. Идите.

Мужчины поклонились и, пятясь, вышли. Отец что-то сказал сыну, но слов Джулиан не разобрал. Зато он слышал, как тот ответил:

– Не знаю. Доктор Рид, который пишет в газете, должно быть, рехнулся. Там что-то про кота…

Джулиан повернулся к Фебе. В ее глазах блестели слезинки. Она прикусила губу.

– Я позолочу пулю, которую Чейз Эверси достал из меня, и буду хранить до гробовой доски, как самую ценную реликвию. Ведь она привела тебя ко мне.

Здоровой рукой он привлек девушку к себе. Поцелуй был долгим и сладким.

– Итак, каков будет ваш ответ, мисс Вейл?

– Да, – ответила она, и по ее щекам снова потекли слезинки. Я буду счастлива стать твоей женой.

Почувствовав неимоверное облегчение, Джулиан устало закрыл глаза. На его губах появилась слабая улыбка, едва не разбившая ей сердце.

– Мне повезло, – только и смог сказать он.

Феба целовала бледнеющий синяк на лбу любимого, каждую царапинку, оставленную ее котом, рану на плече. Она целовала его щеки, нос, глаза. Она положила голову ему на грудь, прислушиваясь к биению сердца, а он крепче прижал ее к себе. Отныне они станут заботиться друг о друге.

Джулиан уже почти уснул, когда Феба со слезами на глазах прошептала:

– Я знала, что ты предназначен для меня.

Эпилог

Маркиз действовал, как всегда, быстро и решительно. Была получена специальная лицензия, и они поженились в Лондоне уже через несколько дней после ранения. Маркварт проинформировал всех членов семьи о появлении маркизы. Учитывая богатый опыт общения Фебы с трудными детьми, Джулиан не сомневался, что она легко справится и со слугами, и с его семейством. По рекомендации мистера Коула была нанята опытная модистка по имени мадам Марсо, которая за короткий срок снабдила Фебу гардеробом, приличествующим супруге маркиза.

Но прежде чем они уехали из Суссекса в Лондон, Фебе пришлось уладить собственные дела.

Прежде всего она написала мистеру Лангдону и сообщила, что не присоединится к его группе. А мисс Эндикотт, узнав, что Феба покидает академию не из-за отъезда в Африку, а потому, что в ближайшем будущем станет супругой маркиза, приняла новость с усмешкой.

– Все наши девочки рано или поздно составляют блестящие партии, – сказала она. – Я всегда знала, что ты от них не отстанешь. Это похоже на катапульту, дорогая: в жизни, чем ниже начинаешь, тем выше можешь взлететь. Главное, чтобы подходящий человек, скажем так, произвел запуск. А потом… Не может быть! Мисс Эндикотт ей подмигнула? Феба готова была поклясться, что так оно и было. Она заподозрила, что мисс Эндикотт тогда намеренно отправила ее наверх вместе с маркизом. Но мисс Эндикотт всегда любила окружать себя ореолом таинственности, так что правду Фебе узнать не суждено.

Затем она попрощалась с ученицами, в том числе с мисс Раньон и мисс Кэрью, для которых встреча с легендарным маркизом стала самым знаменательным событием в их жизни, и они превратили ее в сказку, которую теперь с удовольствием рассказывали девочкам по вечерам у камина.

Феба собрала их, расцеловала и рассказала свои новости. Девочки слушали ее, затаив дыхание.

– Если вы будете добродетельны, дисциплинированны и трудолюбивы, добры к окружающим и уважительны к старшим, если вы всегда будете выполнять задания вовремя, учить языки и внимательно читать Марка Аврелия, тогда вы тоже когда-нибудь выйдете замуж за удивительно красивого маркиза.

Девочки одновременно вздохнули.

– Вы именно так заполучили своего маркиза, мисс Вейл? – с благоговейным придыханием спросила одна из них. – Потому что вы добродетельны и трудолюбивы?

– Да, – уверенно ответила Феба, скрестив пальцы в складках юбки. Эта ложь была ее последним подарком мисс Эндикотт. Некоторое время воспитанницы будут вести себя прилично.


Через неделю после венчания – за это время маркиз и его супруга ни разу не покидали городского дома, да и из спальни почти не выходили, предаваясь чувственному наслаждению – маркиз приехал в «Уайтс», чтобы выпить с мистером Гидеоном Коулом. Он специально так выбрал время, чтобы не встречаться с Уотерберном и Данди.

У него было еще одно дело.

В момент его появления оживленный гул голосов стих. В тишине слышался только храп полковника Кефевра. Но спустя мгновение присутствующие опять возбужденно заговорили. Несмотря на то что венчание было тайным, слухи о нем расползлись по Лондону. В обществе гадали, изменился ли маркиз, стал ли более домашним и менее устрашающим.

Но если так, почему все испуганно ерзали на стульях и нервно ждали, что он скажет?

Джулиан отдал плащ и шляпу лакею, благосклонно выслушал его поздравление с бракосочетанием, поблагодарил и прошел к своему месту.

Там он расположился за столиком, взял принесенный лакеем эль, отпил несколько глотков, дождался Гидеона Коула и, убедившись что друг утолил жажду, громко изрек:

– Знаешь, Гидеон, недавно я обнаружил очень странную вещь. Оказывается, теперь немодно быть модным.

Шум усилился. Его слова повторяли на все лады, анализировали, обсуждали, передавали из уст в уста. Прошло совсем немного времени, и в свете уже стали обмениваться подозрительными взглядами, определяя, кто выглядит более «модным», и опасаясь услышать подобное обвинение в свой адрес. На Роттен-роу гуляющие теперь обменивались не приветливыми или завистливыми, а откровенно враждебными взглядами, резко возрос спрос на простых непородистых лошадей. В бальных залах воцарилось напряжение. На званых вечерах, всегда долгожданных и веселых теперь гости, по большей части, молчали, бросая друг на друга неприязненные взгляды и пытаясь определить кто из них самый немодно модный.

Феба обо всем этом не знала и отметила лишь одно:

– Ты как-то необычно весел.

– Разве? Это ты принесла веселье в мою жизнь.

Несколько недель маркиз откровенно наслаждался происходящим, после чего приступил к выполнению второй части своего плана.

– Хотя, – задумчиво сообщил он Гидеону Коулу, отметив, что к его словам напряженно прислушиваются, – мне кажется, в моде должна быть оригинальность. Необычные вещи и люди. Ты со мной согласен? – Он сделал короткую паузу, прежде чем нанести решающий удар. – Знаешь, я не могу себе представить ничего более абсурдного, чем близнецы. – Он жалостливо засмеялся. – Что может быть менее оригинальным, чем два абсолютно одинаковых человека.

Дело сделано.

Лондонское общество воспрянуло духом. Люди были искренне признательны за то, что им наконец указали направление. В обществе быстро решили: все просто. Те, кто раньше считались самыми модными, теперь стали самыми немодными. Люди стали шарахаться от близнецов Силверторн, Уотерберна, Данди и Камбера. В конце концов Данди и Уотерберн, говорят, записались в иностранную армию, а сестры Силверторн отправились в путешествие по монастырям – только чтобы быть подальше от Лондона.

Когда маркиз с женой впервые появились на Роттен-роу, сначала ей все улыбались, потому что она была оригинальной и потому что никто не осмеливался поступать иначе, учитывая, за кого она вышла замуж. А потом ей стали улыбаться, поскольку было невозможно не растаять в исходящих от нее лучах счастья.

Но маркиз все еще заставлял людей слегка нервничать.

Удовлетворенный тем, что использовал свое влияние на благое дело, маркиз с удовольствием погрузился в семейную жизнь с Фебой. Ночью Харибда спал в их постели. А когда кот благосклонно позволял Джулиану почесать свой пушистый живот, его счастью не было предела.