Джулия Лонг - Очаровательная скромница

Сквозь пообносившуюся ткань дважды перешитого платья она почувствовала его мужское естество – очень большое и очень твердое. Он стал поднимать ее платье – Феба почувствовала, как ногам стало холодно. Их губы на мгновение разъединились, потом снова встретились с еще большей жадностью, языки сплелись, зубы громко клацнули. Но поцелуй все еще не был достаточно глубоким, потому что Джулиан хотел большего, и Феба хотела того же, что и он.

«Помогите!» Слово звенело у нее в голове, хотя она не знала, к кому обращается и к чему стремится. Она растворялась в его тепле, в его аромате. Его жезл был настолько твердым, что причинял боль, но она прижималась к нему все теснее, поскольку удовольствие, которое она при этом испытывала, было стократ сильнее боли.

Его губы опустились ниже, исследуя ее шею, и Феба выгнулась навстречу его жадному рту, который теперь был близко, очень близко от болезненно напрягшихся сосков. И тут…

– Джулиан! – громко позвала Лизбет.

Ее голос прокатился по лесу эхом:

– …у-у-у.

Боже, она где-то рядом.

Они застыли, застигнутые врасплох.

– Феба!

Теперь уже без эха.

Маркиз отпрянул так внезапно, что она едва не упала. Он поддержал ее за плечи. Они молча уставились друг на друга. Его глаза были затуманены, дыхание – хриплым.

Легкий ветерок зашуршал листвой. Звук помог Фебе несколько прийти в себя.

Наконец Джулиан – очень осторожно – убрал руки, словно боялся, что она настолько опьянена поцелуем, что может упасть. Или исчезнуть, словно мираж, если он не удержит ее.

Феба потрогала кончиками пальцев свои губы. Они горели. А как иначе? Она же брала от него все, что могла, и так же жадно отдавала. Это была приятная боль.

Другая ее рука все еще лежала на его груди, и Феба несколько мгновений внимательно следила, как она поднимается и опускается в такт его дыханию. Не в силах сдержаться, она просунула пальчики между пуговицами рубашки и коснулась его горячей кожи.

– Феба, – выдохнул он. Его голос был тихим и тревожным. Это предостережение? Он снова взял ее за запястье.

Но только на случай, если она больше никогда не сможет поцеловать Джулиана, Фебе хотелось точно знать, какое она произвела на него впечатление, поэтому она не убрала руку и продолжала наслаждаться ощущением, будто его сердце бьется у нее в ладони.

Но мужчина проявил настойчивость и отстранил ее руку. Вернул ей.

Спустя мгновение они уже не касались друг друга.

Это было неправильно.

Феба решила, что один из них должен что-то сказать, но не могла придумать ничего, подходящего моменту, и толком не знала, что хотела бы услышать от него. Все языки, которые она изучила за долгие годы, равно как и ценные факты, почерпнутые из книг, способные объяснить, убедить, объединить, или, по крайней мере, держать весь остальной мир в узде, оказались бесполезными. Здесь требовался совершенно другой язык.

– Джулиан! – где-то совсем рядом пропела Лизбет. Правда, определить точно, как близко она находится, было пока невозможно, поскольку звук отражался от окрестных домов, задерживался в маленьких долинах между ними, а ветер подхватывал его и переносил в самые разные стороны. – Феба! Куда ты пропала?

Ее голос оставался радостным и довольно игривым.

Но спустя нескольку секунд послышался хруст веток под ногами и ленивый лай собаки.

Проклятье!

И Джулиан, и Феба понимали, что оказались в ловушке. Причем у одного была эрекция, видная даже невооруженным глазом, а другая покраснела, как помидор, ее шляпка съехала набок, а платье на спине выглядело, мягко говоря, измятым.

Только полный идиот не понял бы, чем они тут занимались.

Они перешли на шепот.

– Твое платье… – Он беспомощно всплеснул руками.

– Твоя шляпа! – Феба указала на его головной убор, почему-то оказавшийся на траве.

– Твоя шляпка!

Джулиан протянул руку и быстро одернул на ней платье, пока она безуспешно пыталась развязать ленты шляпки, которые, похоже, зацепились за заколки.

– Спасибо, – прошипела она.

– Обращайся, – ответил он.

О господи! Откуда столь изысканная вежливость?

Собака громко, но совершенно равнодушно тявкнула. Она могла бы быть и подальше!

– Шляпка! – прошептал Джулиан, нахлобучив на голову собственный головной убор.

Феба с новыми силами вцепилась в ленточки, но они, похоже, запутались безнадежно. Она едва не оторвала их, но так и не сумела освободиться от шляпки.

Собака тявкнула еще раз. Одновременно раздался шорох листьев и хруст сучьев под чьими-то ногами.

– Ты что-нибудь почуял, старина? – спросил Уотерберн.

Если пес что-то и почуял, подумала Феба, то страх. Хотя обида, наверняка, тоже имеет запах.

– Вы что-нибудь слышите, лорд Уотерберн? – спросила Лизбет. – Думаю, нам сюда.

Феба оставила в покое шляпку и затравленно огляделась.

– Мы можем остаться здесь, – сказала она, плохо соображая из-за паники.

– Это верно. Оставайся, а я пойду. – Джулиан метнулся влево и приготовился нырнуть в густые заросли.

Феба схватила его за локоть.

– Нет, не надо. Там колючие кусты ежевики. Я знаю лес, лучше я пойду, а ты оставайся.

Теперь Джулиан схватил ее за локоть, когда она бросилась вправо.

Их движения напоминали рил, только безумный.

– Ради бога! Мы же не можем оба ломиться сквозь кусты, изображая оленя! – снова зашипел Джулиан.

Он отчетливо понял, что всегда вел себя исключительно правильно, можно сказать, мудро, избегая случайных тайных связей, которые другие мужчины находили возбуждающими. Он лишь только подумал о возможности такой связи, а его честь уже оказалась под угрозой. Сначала упорные взгляды в церкви, потом шляпка, а теперь еще и это… А Джулиан дорожил своей честью.

Впрочем, как это связано? Это был всего лишь поцелуй.

Ну ладно, два поцелуя.

Два поцелуя на лесной полянке на связь никак не тянут. Что же касается нарушения душевного равновесия… это быстро пройдет. Так он сказал сам себе.

– Ты не знаешь этого леса, – снова заговорила Феба. – А я в этих местах выросла.

– Ты хочешь сказать, что я могу заблудиться? Я? – Джулиан постарался выразить всю глубину своего возмущения нелепостью подобного предположения, но оказалось, это не так просто сделать, если говоришь шепотом. – Этот лес густой и небезопасный для леди, которой вздумалось побродить по нему в одиночестве. Так что оставайся, а я пойду. – И он решительно высвободился.

Если бы она была кошкой, у нее, определенно, вся шерсть в этот момент встала бы дыбом.

– Я никогда не брожу просто так!

– Ради бога, женщина! – Он раздраженно шлепнул себя ладонью по лбу и сшиб с головы только что водруженную на нее шляпу.

Та прокатилась колесом через всю полянку и замерла на ее краю.

Как раз в этот момент над живой изгородью показалась головка Лизбет.

Джонатан тихо выругался, рухнул на живот и пополз по мокрой траве в кусты, словно ящерица. Подошвы его ботинок как раз исчезали в густых зарослях, когда Лизбет оказалась рядом. Она весело что-то мурлыкала себе под нос. За ней шел Уотерберн, а за ним – собака.

Феба превратилась в соляной столб. Она была уверена, что никогда не забудет, как маркиз заползал в кусты.

– Она часто отстает и гуляет по лесу одна, – сказала Лизбет, обращаясь к Уотерберну. – Но она знает эти места, так что я не беспокоюсь. Мне казалось, я слышала здесь голоса. Вы что-нибудь слышали, лорд Уотерберн?

Звук, который издал в ответ Уотерберн, можно было трактовать как угодно. Ему явно было все равно, заблудится Феба или нет. Уж он-то точно не собирался волноваться.

Феба почувствовала сарказм, исходивший от маркиза, спрятавшегося в кустах. «Значит, вы никогда не гуляете просто так, мисс Вейл?»

– Я гуляю, – громко сообщила Феба, – и я вовсе не потерялась. – Это было большой ошибкой, поскольку как раз в этот момент она заметила шляпу Джулиана, так и лежавшую на краю полянки. Через мгновение ее заметит и Лизбет.

Феба метнулась к шляпе, сама не понимая, зачем это делает. Вряд ли держать ее в руках лучше, чем оставить на траве. Она схватила шляпу и спрятала ее за спиной.

В этот момент появилась Лизбет, которая удивленно остановилась на краю полянки, и за ней лорд Уотерберн, со скучающим видом оглядывающийся по сторонам. Он все еще держал в руке ружье. Вероятно, он решил, что попал в чистилище, в котором ему уготована участь бесцельно бродить, слушать женскую болтовню и ни разу не выстрелить.

– Феба? – Голос Лизбет казался довольным. – Ты здесь одна.

Лизбет окинула беглым взглядом полянку, чтобы удостовериться в этом, но было ясно, что у нее нет никаких сомнений. Феба даже ощутила мимолетное раздражение. Эта аристократка ни минуты не сомневается в том, что Феба здесь одна и не делает ничего предосудительного. Ей отчаянно захотелось еще раз прикоснуться к горящим губам и удостовериться, что их действительно целовал невероятный мужчина. Одно только появление обворожительной Лизбет заставило ее усомниться во всем происшедшем.

Она, безусловно, потрогала бы пальчиком свои губы, если бы не сжимала обеими руками мужскую шляпу.

Троица вновь прибывших – Лизбет, Уотерберн и пес – несколько секунд молча смотрели на ее. Потом собака зевнула, плюхнулась на бок и сразу захрапела.

– Мне казалось, я слышала не один голос, – наконец, проговорила Лизбет.

– Вероятно, ты слышала, как я пою. – Голос Фебы как-то странно дребезжал – вероятно, от волнения. Пришлось прочистить горло, чтобы обрести свой обычный тембр. – Видишь ли, мне нравится петь дуэты. Обе партии. Конечно, если я одна. Так я чувствую себя не так одиноко. Меня вдохновила синьора Ликари.

Пожалуй, это уже перебор.

Лизбет хлопнула в ладоши, заставив Фебу испуганно подпрыгнуть. Что-то она стала слишком чувствительной.

– Петь! Это замечательная идея! Мы все будем петь. И если Джулиан потерялся, он нас услышит.

– Я не буду петь, – проговорил Уотерберн ровным голосом.

– Он часто теряется? – Феба не смогла преодолеть искушение и задала этот вопрос. – Я имею в виду маркиза.

– Никогда, – отозвался Уотерберн, переложив ружье из одной руки в другую, и уставился на свои ногти. Вероятно, они были ему намного интереснее, чем ее скромная персона. «У тебя их все еще пять», – хотелось сказать Фебе, но она сдержалась.

– Он же служил в армии. Если бы он не умел ориентироваться, его бы убили.

Феба почувствовала флюиды мстительного удовлетворения, льющиеся из кустов.

Покосившись, она поняла, что маркиз перевернулся на спину. Если присмотреться, можно было увидеть носки его ботинок, направленные вверх.

Феба представила себя рядом с ним. Она обнимает Джулиана, и они вместе смотрят в небо сквозь ветви деревьев. Тут у нее перехватило дыхание от прокатившейся по телу жаркой волны желания. Феба даже покачнулась и недоуменно нахмурилась.

Что это с ней? Какие неведомые силы маркиз выпустил на волю?

Неужели так теперь будет всегда?

– Какую прелестную полянку ты нашла, Феба! Странно, что я раньше ее не замечала. Мне кажется, в этом месте есть какое-то волшебство. – Лизбет раскинула руки, запрокинула голову и медленно закружилась на месте. Девушка была прелестна и так искренне радовалась жизни, что в ее движениях не было ничего театрального или неестественного. Она была похожа на нимфу в своих владениях.

Фебе захотелось узнать, часто ли у маркиза бьется сердце или уже успокоилось. Возможно, белочка спустилась с дерева, чтобы обнюхать его, или насекомые проявили интерес к распростертому на траве человеку и теперь штурмуют его ноздри или уши.

Она с трудом сдержала улыбку.

– О, я вижу, ты захватила с собой альбом для рисунков, Феба. Лично мне не удалось ничего нарисовать. Сейчас посмотрим, сумела ли ты достичь большего.

Альбом! Проклятье!

Он мирно мок на влажной траве и находился ближе к Лизбет, чем к ней. Феба вспомнила свой последний набросок. На нем маркиз выглядел грозным, необузданным, состоящим из одних углов и массы темных волос. В ее исполнении он больше всего напоминал дым и пламя, вырывающиеся из горящего здания. Изображение, скорее всего, смотрело в небо – то же самое в этот момент делал и он сам.

Пожалуй, это было, скорее, отображение ее собственных чувств, чем портрет человека. Обличающее зрелище.

О господи, Лизбет пошла к альбому. Она никуда не торопилась. Или это время остановилось? Один шаг. Еще один. Под ее ногами хрустели ветки, а Фебе казалось, что это хрустят ее кости. Феба беспомощно смотрела вслед красавице. Она ничего не могла сделать – разве что броситься на свою подопечную, повалить ее на землю… Другого способа помешать Лизбет добраться до альбома у нее не было.

И тут она уголком глаза заметила, как блеснуло на солнце дуло ружья. И ее осенило.

– Послушай, а если ты прямо сейчас увидишь куропатку, что ты сделаешь, нарисуешь ее или подстрелишь?