– Нарисую, – ответила Лизбет.

– Подстрелю, – вместе с ней проговорил Уотерберн.

– Мне кажется, я только что видела одну – там за деревом, похожим на старика. – И Феба указала в противоположную от альбома сторону.

Лизбет и Уотерберн одновременно повернулись и уставились в указанном направлении, а она, воспользовавшись моментом, метнула шляпу маркиза, как диск, через куст и бросилась к своему альбому.

Из-за куста послышался удивленный хрюкающий звук.

Лизбет и Уотерберн дружно обернулись. Лизбет устремила вопросительный взгляд на Фебу, которая застыла в позе пойнтера.

Красивые брови Лизбет нахмурились, на очаровательном личике мелькнуло подозрительное выражение.

Лицо лорда Уотерберна чуть скривилось, выражая отвращение – но, что было немного оскорбительно, не удивление из-за того, что она может издавать подобные звуки.

Выхода не было. Пришлось хрюкнуть снова.

Одновременно она дотянулась до альбома и наконец схватила его.

Распрямляясь, Феба заметила, как поморщился лорд Уотерберн.

Она прижала альбом к груди и постаралась успокоиться.

Лизбет склонила головку, немного удивленная странным поведением компаньонки.

– Я не вижу сходства, – сказала она.

Феба едва не рухнула в обморок.

– Сходства?

– Со стариком. Я говорю о дереве. – Ее взгляд был серьезным и сосредоточенным.

Фебе показалось, что на нее нацелено дуло ружья.

– Разве? – Гигантским усилием воли ей удалось справиться с эмоциями. – А я полагала, что очень похоже. Оно сучковатое, согнутое… – Она замолчала, увидев, что лицо Лизбет стало спокойным. – Возможно, у меня слишком разыгралось воображение. Давай поговорим о другом. Эта полянка действительно волшебная, как ты и сказала.

Скорее роковая. Опасная. Ловушка!

Лизбет снова повернулась к дереву и стала его внимательно рассматривать.

– Может быть, тот сучок с северной стороны немного напоминает нос, – примирительно сообщила она.

Уотерберн фыркнул.

«Она на самом деле очень мила», – в отчаянии подумала Феба. Она взглянула на угольное изображение маркиза, которое прижимала к груди. Оно было размазанным. Тогда она перевела взгляд на корсаж своего платья. Неожиданно ей пришло в голову, что рисунок превосходно отпечатался на ее платье. С таким же успехом она могла вышить его.

Феба снова прижала альбом к груди.

«Ради бога, соберись! Придумай что-нибудь, Вейл!»

Это несправедливо! Она не для того потратила так много времени и сил, чтобы сделать свою жизнь упорядоченной, чтобы теперь она в мгновение ока превратилась в хаос.

– Совершенно верно. Мне тоже так показалось, – сказала она и опустила глаза на альбом, который для этого отодвинула на несколько дюймов от груди. – Но, увы, мой альбом погиб. Все страницы слиплись из-за влаги.

Лизбет сочувственно прищелкнула языком.

– Очень жаль. Я уверена, твои рисунки были прелестны. Как ты думаешь, куда мог пойти маркиз?

– Понятия не имею. Возможно, он впервые в жизни заблудился? Все когда-нибудь происходит впервые.

Она хотела съязвить, и ее сарказм в первую очередь предназначался для мужчины, лежавшего в кустах, но, к собственному немалому удивлению, услышала в своем голосе неуверенность. Проклятье! Это она заблудилась! Потерялась! Много лет она собирала знания, как драгоценные камни, создавая собственный сундук с сокровищами, в отсутствие настоящего. Она обтесывала и шлифовала острые углы юных леди в школе, как это в свое время делали ее учителя. Ее репутация и манеры были безупречны. Поэтому ее всегда ставили в пример ученицам.

А теперь она, считай, нарисовала портрет маркиза у себя на груди и только что дважды хрюкнула.

Если она правильно поняла выражение лица Джулиана перед тем, как он схватил ее за запястье, он тоже растерялся. Во всяком случае был смущен, это точно.

Ни один мужчина никогда не смотрел на нее такими глазами. И не важно, что случится и на какой континент ее забросит судьба. Этого она не забудет. Она даже подозревала, что именно это лицо теперь будет ей сниться каждую ночь.

Но человек, утративший опору, должен что-то делать.

– Что же, давайте поможем ему нас найти. – Лизбет была полна решимости. – Какую песню ты пела перед тем, как мы пришли?

Опять затрещали сучья. Лорд Уотерберн нетерпеливо переступил с ноги на ногу.

О нет. Феба растерянно смотрела на Лизбет и лихорадочно думала. Она знала очень мало песен… можно сказать, не знала вовсе. А ее голос называли в лучшем случае, терпимым.

Но она была обязана отвлечь внимание Лизбет, и неожиданно поняла, как это сделать.

– Это… про Колина Эверси. Ее поют воспитанницы в нашей школе. Она забавная и… непристойная.

Последнее слово пришло ей в голову в последнюю минуту. Она произнесла его почти с вызовом.

Лизбет растерянно моргнула.

На скучной физиономии Уотерберна тоже отразилось недоумение.

В кустах зачирикала какая-то птичка.

Очевидно, подобную лексику никто никогда не слышал из ее уст.

В следующий раз я попробую слово «шлюха», – подумала она.

– Так давай споем ее сейчас, – после долгого молчания решилась Лизбет. Создавалось впечатление, что Феба только что совершила неприятность, и вежливая хозяйка не сразу решила, как реагировать на это. Редмонды всегда проявляли нетерпимость, даже кровожадность, когда речь заходила об Эверси, и были рады любому случаю выразить это. – Я начну, а потом ты споешь… свою новую песенку. Ладно?

Господь милосердный! Теперь придется придумать непристойный стишок. Ей в жизни не приходилось так много импровизировать, как за последние пять минут.

Понятно, что «импровизировать» – это синоним слова «сочинять».

Лизбет сделала глубокий вдох и с чувством запела:

– Кого хочешь расспроси о конце Колина Эверси…

С воистину поражающей скоростью лорд Уотерберн поднял ружье и выстрелил в воздух.

Стайка мелких пичуг взмыла из окрестных кустов. Феба и Лизбет испуганно подпрыгнули и закашлялись от дыма.

Собака, все это время спокойно спавшая в траве, подняла голову, безо всякого интереса тявкнула и снова захрапела.

Когда дым расселся, на Уотерберна уставились две пары сердитых глаз.

– Это привлечет внимание Драйдена, – после паузы сказал он. – Он пойдет на звук.

– Разве это было необходимо? – упрекнула его Лизбет. – Вы могли просто отказаться петь.

Уотерберн лениво усмехнулся.

– Это было бы неинтересно. И потом, я же на самом деле отказался.

«Интересно», – подумала Феба с неожиданной симпатией. Уотерберн действительно скучает. Похоже, он молча терпит все происходящее. У него есть состояние и манеры, но явно не хватает воображения. Вероятно, ему на роду написано страдать от таких женщин, как Лизбет, которые считают само собой разумеющимся то, что любой мужчина должен развлекать их, наслаждаться или делать вид, что наслаждается их обществом, с радостью носить их вышивание, корзинку для пикника или просто идти туда, куда им хочется. И все потому, что они красивы, молоды и богаты.

Так и будет до тех пор, пока она не выйдет замуж. Тогда ее муж будет делать, что захочет, а она – что он захочет, чтобы она делала.

Женщинам редко дозволяется наслаждаться моментами власти. Возможно, нельзя винить Лизбет за то, что она пользуется представившейся возможностью.

– Но я не понимаю, куда мог подеваться Джулиан! – раздраженно воскликнула Лизбет. – Феба, ты должна была его видеть. Вы оба скрылись из виду одновременно.

Когда же это кончится! Феба скосила глаза на куст, в который заполз маркиз, но сапог уже не было видно. Возможно, он воспользовался выстрелом и временной суматохой, чтобы… уползти подальше.

– Боюсь, я его не видела. И я вовсе не скрывалась из виду. Просто нашла красивую полянку. – Она запнулась, когда Лизбет, не моргая, уставилась на нее и нахмурилась. – Я его не видела. Думала, он с вами. И я не знаю, в каком направлении он пошел. – Последнее утверждение вовсе не было ложью… на данный момент. – Я отвлеклась, потом огляделась на полянке, начала рисовать и потому…

Феба попятилась, когда Лизбет сделала быстрый шаг к ней и оказалась так близко, что можно было видеть очень мелкий светлый пушок над ее верхней губой.

– Как ты умудрилась так сбить на бок шляпку, глупышка?

Феба лишилась дара речи. Лизбет никогда не говорила ей ничего подобного. Совершенно очевидно, что Феба – не глупышка. И никогда ею не была. Это знали все без исключения. И рассчитывали на это. Несмотря на то что слова Лизбет вроде были дружелюбными, голос оставался сухим.

Лизбет потянулась к ней и устроила большое шоу «как привести в порядок шляпку Фебы». Она развязала ленты, выпутав из них заколки, и разгладила их. При этом ее взгляд оставался холодным, пристальным и непроницаемым. Феба застыла, словно кролик перед удавом. Она была уверена, что если Лизбет впоследствии спросят, сколько волосков в ее бровях, та даст совершенно правильный ответ.

– Должно быть, я наткнулась на ветку, – в конце концов нашлась Феба.

Ей пришло в голову, что одного слова Джосайи Редмонда достаточно, чтобы лишить ее места в академии и оставить без работы на всей территории Англии.

После этого ей некуда будет деться. Она еще не успела накопить достаточно денег для поездки в Африку. И все ее планы и надежды рухнут в мгновение ока.

Феба постаралась придать лицу непроницаемое выражение и сразу почувствовала, как вспотели ладони.

Лизбет удовлетворенно кивнула, оглядев свою работу. Теперь волосы и шляпка Фебы были в полном порядке.

В этот момент все услышали громкий шорох и хруст. По лесу передвигалось нечто намного более крупное, чем маленькая птичка. И раздался голос.

– Это я, Драйден, а не волк и не медведь. Не стреляй, Уотерберн.

Раздвинулись ветки, и в просвете показался маркиз. С максимальным достоинством, которое только может изобразить человек, продирающийся через колючий кустарник, он вышел на дорогу.

Его шляпа была на месте, одежда в порядке.

Собака подняла голову, взглянула на маркиза, и на ее морде появилось выражение, удивительно напоминающее выражение лица Уотерберна, после чего, по обязанности тявкнула – точно один раз – и вернулась к прерванному занятию – сну.

– Я услышал выстрел и поспешил на звук. Значит, дело все же дошло до охоты?

Лицо Лизбет осветилось, словно появление из зарослей маркиза было восходом солнца, устроенным специально для нее.

– Нет, это лорд Уотерберн угрожал застрелить нас за пение.

Такой дерзкий выпад Уотерберн не мог пропустить мимо ушей.

– Я ничего такого не делал, – уныло сказал он.

– А я бы мог, – заявил маркиз. – Хотя это, конечно, зависело бы от песни.

Лизбет мило улыбнулась, продемонстрировав очаровательные ямочки на щеках, и у Фебы заныло сердце.

Маркиз не смотрел на нее, и она решила, что ни за что не станет на него смотреть.

Она приклеила на лицо дежурную улыбку, которая много раз выручала ее. Такая улыбка никого не может обидеть, ничего не значит и не выдает никаких чувств. Одновременно она огляделась в поисках чего-то нейтрального, на чем можно было бы остановить взгляд. Любому постороннему наблюдателю должно было показаться, что Лизбет и Джулиан смотрят только друг на друга, не замечая никого вокруг.

Феба встретилась глазами с собакой. Та взирала на нее с симпатией. По крайней мере, ей хотелось так думать. Ни одна из них не желала находиться в это время в этом месте.

Издалека донесся голос Джонатана.

– Не стреляйте без нас! Куда, черт возьми, вы подевались?

– Куда ты пропал, Драйден? – спросил Уотерберн без особого, впрочем, интереса.

– Пропал? Но ведь мы расстались не более пятнадцати минут назад. – Он достал из жилетного кармана часы и открыл крышку. – Точно. Пятнадцать минут назад. Я гулял по окрестностям. Хорошие земли.

Пятнадцать минут. Иными словами, она сумела перевернуть свою упорядоченную жизнь с ног на голову всего лишь за четверть часа.

Что же, это был приступ безрассудства. Больше ничего подобного не повторится.

А потом маркиз посмотрел прямо на Фебу.

Она ничего не сумела прочитать в его глазах. Хотя показалось, что он отвел их в сторону с некоторым трудом. Его лицо было напряженным. А ведь Драйден, несомненно, лучше умел скрывать свои чувства, чем она – опыта больше – поэтому она, на всякий случай, благоразумно опустила глаза.

– У вас зеленое пятно на рубашке, лорд Драйден, – сказала Лизбет. – Вы упали?

«Что-то Лизбет сегодня излишне внимательна», – сварливо подумала Феба.

– Я упал, – сухо подтвердил маркиз после короткой паузы, которую заметила только Феба.

Она не знала, говорит он прямо, или в его словах есть некий скрытый смысл, и решила, что, вероятно, отныне и впредь она будет в любой, даже совершенно безобидной фразе видеть тайное значение.

Теперь, после того, как ее поцеловал мужчина, у нее появилось ощущение, что кто-то разбил ее фарфоровую копилку, и теперь ей придется долго выбирать блестящие монетки из острых осколков.