Джулия Лонг - Очаровательная скромница

– Ничего, не расстраивайся, приятель, – сказал кто-то, а лакей уже спешил к месту происшествия с тряпкой.

Полковник Кефевр всхрапнул, открыл глаза, что-то пробормотал и снова заснул.

Редмонд сел за столик напротив Джулиана.

– Хочу еще раз поблагодарить вас за гостеприимство, Редмонд.

– Не стоит благодарности. Для меня большая честь принимать вас в своем доме, Драйден. Вы должны знать, что, приехав сюда, я сразу же переговорил со своим поверенным.

– Спасибо.

– Полагаю, передачу поместья можно устроить. Но я бы хотел обсудить с вами кое-что еще.

Джулиан слабо улыбнулся и приготовился слушать.

– Вам известно, что «Меркури-Клаб» занимается железными дорогами. Это наше будущее. Мы были бы рады вашему участию.

Джулиан кивнул.

– Разумеется, я бы с удовольствием услышал больше о ваших планах. Если вы пришлете мне соответствующие документы, я их изучу.

Джосайя согласно кивнул.

– Я так и сделаю. А затем мы встретимся здесь через несколько дней и все обсудим.

– Договорились.

Джосайя поднял стакан.

– Самое большое желание моего брата – чтобы его дочь сделала хорошую партию.

– Лизбет – очаровательная девушка, – сказал Джулиан. – Она оказала мне честь, согласившись сегодня отправиться со мной на верховую прогулку.

– Она – наш самый ценный приз, – с гордостью ответствовал Редмонд.

Лондон выглядел и пах так же, как и в последний раз, когда Феба видела его будучи еще девочкой. Она выглянула из окна экипажа и принюхалась, словно любопытный щенок. Да, ничего не изменилось. Пахнет углем и морем и отбросами. Свежий ветерок подул со стороны океана и принес ощущение свежести. Это было очень приятно.

Семейство Силверторн владело городским домом на Сент-Джеймс-сквер. Фебу приветствовали, словно давно утраченную и неожиданно вновь обретенную родственницу. Восхитительно благоухающие и удивительно сильные сестры Силверторн в буквальном смысле едва не задушили ее в объятиях. Два лакея отнесли ее вещи наверх – туда, где были комнаты семьи. А не слуг. Интересно.

Леди Мария протянула руку к корзинке и приподняла уголок крышки раньше, чем Феба успела ее остановить.

– О, я так рада, что вы привезли с собой своего коти… ой!

Она отдернула руку, когда из щели высунулась и замахнулась на нее полосатая кошачья лапа.

Продемонстрировав свои намерения, Харибда убрал лапу обратно.

– Веди себя прилично, Харибда, – неискренне упрекнула его Феба. – Он любит очень немногих людей, – сообщила она в порядке извинения и, подумав, добавила: – Он очень проницателен и умеет разбираться в людях. – По ее мнению, это должно было сестрам понравиться.

Ее подозрение тут же подтвердилось.

– О, мы с ним обязательно подружимся. Иначе и быть не может. Только надо держать его подальше от Франца, – сказала Антуанетта.

– Это мамин пекинес, – пояснила Мария.

О боже.

– Думаю, к капитану Нельсону его тоже не стоит подпускать, – сообщила Антуанетта.

– Это мамин попугай, – заметила Мария.

Никто из них и подумать не мог о кровавой бойне, которая моментально предстала перед мысленным взором Фебы.

– Я не буду выпускать его из комнаты.

Она мысленно принесла несчастному коту самые искренние извинения. Одному из них предстояло получить больше удовольствия от этой поездки, и это был не Харибда.

– Вы можете выпускать его в сад раз или два в день, чтобы он мог… ну, вы понимаете. – Мария сморщила носик. – Несколько дней все будет в порядке, это точно. Мы не скажем маме. – Она снова склонилась над корзиной и приподняла уголок крышки. – Мы будем кормить его копченым лососем. Тебе нравиться лосось, малыш?

Последовал еще один взмах лапой, и сестры отпрыгнули, громко хихикая.

– Он может довольно сильно поцарапать, – предупредила Феба.

– Он не станет этого делать!

– Конечно, не станет. Он на самом деле очень милый.

«Иногда. По крайней мере, по отношению ко мне».

– Ну ладно. Вы и ваш очаровательный котик, вероятно, хотите устроиться и смыть с себя дорожную пыль. Сегодня мы все приглашены на бал к Килмаринам.

Сестры приплясывали и выглядели такими восторженными, что Феба рассмеялась. Эти девочки, судя по всему, посещают балы каждый вечер, и все равно такая перспектива их безмерно радует.

– У меня только два платья, – напомнила она.

Это признание, судя по всему, их очаровало. Они переглянулись и в один голос воскликнули: «Только два!»

– Наденьте то, что мы не видели, а потом мы что-нибудь придумаем. У нас обширная программа.

Феба моргнула, представив себе скачки, ставки, пикники, прогулки…

– Обязательно что-нибудь подберем, – энергично заявили сестры. – У нас очень много платьев.

И обе одновременно кивнули. Тугие локоны мерно закачались.

А разве не может так зародиться дружба между людьми, пусть даже разными, подумала Феба, захваченная стремительным водоворотом событий. А если и нет, разве не может она позволить себе забыть о том, что стоит на самой низкой ступени социальной лестницы и развлечься. Ведь это всего на несколько дней. И это поможет ей забыть маркиза.

Ох… По лестнице спускалась сказочно красивая Лизбет Редмонд. На ней был синий шерстяной костюм для верховой езды и самая очаровательная в мире шляпка, украшенная павлиньими перьями. Она выглядела такой утонченной и дорогой, что Феба моментально почувствовала себя ничтожной провинциалкой. Она намеренно сцепила руки за спиной, чтобы не начать лихорадочно отряхивать платье, которое наверняка запылилось, и приглаживать растрепавшиеся волосы.

Лизбет резко остановилась на ступеньках, словно перед ней внезапно возникло болото, кишащее крокодилами.

– Феба! Ты уже приехала! Как замечательно!

Невозможно было не заметить странное несоответствие между ее словами и улыбкой, словно они никак не были связаны между собой. Да и в этот раз она не сбежала по ступенькам и не заключила Фебу театрально в объятия. Оставшиеся ступеньки Лизбет преодолела очень медленно и подошла к Фебе… с опаской? Феба снова подумала о Харибде, который искренне переживает, если обнаруживает вещи в футе от того места, где привык их видеть. Много дней он не желал прощать ее, когда она передвинула свою кровать в комнате от одной стены к другой.

Только Лизбет ничего не обнюхивала.

– Я так рада, что ты с нами, Феба, – солгала она. – Мне бы очень хотелось задержаться и поболтать с тобой, но, к несчастью, у меня совершенно нет времени. Я приглашена на верховую прогулку на Роттен-роу.

Феба знала, что такое Роттен-роу. Там происходили маленькие драмы и судьбоносные встречи, показные ссоры и любовные свидания, и все это верхом или в экипажах. Газеты сообщали обо всем.

Близняшки одновременно схватили ее за руки и в один голос сообщили:

– Она едет на прогулку с маркизом Драйденом. Он будет на черном коне с белыми носочками.

Пять минут. Феба пробыла в Лондоне всего лишь пять минут. И что получилось? Один только звук его имени – и почва ушла из-под ног.

Удар оказался неожиданным и болезненным. Атмосфера праздника рассеялась, все вокруг стало казаться серым и скучным. О чем она только думала? Как, интересно, собиралась стерпеть маркиза рядом с Лизбет? Неужели она думала, что бурная светская жизнь ей в этом поможет?

Феба постаралась вернуть на лицо вежливую «дежурную» улыбку, но сама почувствовала фальшь. Вероятнее всего, улыбка получилась слишком открытой. Ей захотелось прикрыть ее рукой.

– Вы ездите верхом, мисс Вейл?

Она не поняла, кто это спросил. В ушах звенело.

– Нет, – негромко ответила Феба.

– Тогда мы останемся здесь с вами, – объявила Антуанетта. – И мы не последуем за Лизбет и ее красавчиком, хотя искушение последить за ними очень велико. – Она подмигнула. – Лизбет теперь невероятно популярна благодаря маркизу. Это все так восхитительно! Так волнующе! И все рады нашему обществу.

Забавно, но Лизбет не выказала восторга. Ее торжествующая улыбка поблекла, лицо приняло неопределенное, пожалуй, даже раздраженное выражение. Феба предполагала, что Лизбет влюбилась в свою популярность и не могла допустить мысли о том, что может купаться в лучах чужой.

Но потом она гордо откинула голову, рассмеялась и пожала плечами. Такие манеры, равно как и нервная надменная уверенность, которую она, вероятно, считала утонченностью, были новыми в ее репертуаре.

– Все говорят, что он хочет только лучшего!

Сестры Силверторн весело фыркнули, непоколебимо уверенные в своем коллективном превосходстве, красоте и богатстве. Они искренне наслаждались всем происходящим.

Феба поняла, что Лизбет вовсе не шутит.

Было очень странно слышать, как эти девицы обсуждают Джулиана, словно его характер таков, каким его описывают в бульварных газетах.

Неужели его никто не знает? Хуже того, никто не хочет узнать? Неужели он действительно собирается жениться на этой пустышке и провести рядом с ней остаток жизни?

Ее охватила паника, грусть, тоска – она ощутила его одиночество. Чтобы эти чувства не сломали ее, Феба решительно отодвинула их в сторону. В конце концов Джулиан сам выбрал свой путь. Он определил места для всех и всего, и, вероятно, это делает его счастливым.

Лизбет явно чувствовала себя лучше, когда Феба молчала.

– А что у тебя в корзине? – спросила она. – Ты взяла с собой еду? Может быть, маленькие пирожные?

Лизбет очень любила маленькие пирожные.

Она улыбалась весьма благосклонно, но при этом окинула Фебу пристальным цепким взглядом. Феба не сомневалась, что юная аристократка отметила пыль, покрывшую ее платье для прогулок, изношенные туфли и усталое лицо.

«Не говори это! Не смей!»

– Почему бы тебе самой не посмотреть? – спросила она. Все-таки она это сказала.

Она увидела, как загорелись глаза сестер Силверторн.

Лизбет подошла и подняла крышку.

Харибда взмахнул когтистой лапой, шипя, словно кобра.

Лизбет завизжала, и Феба снова закрыла корзинку.

Марии и Антуанетте пришлось ухватиться друг за друга, чтобы не повалиться на пол от хохота. Их смех, должно быть, был слышен во всем доме.

– Ferme la bouche! Ferme la bouche![2] – Таким воплем попугай Капитан Нельсон выразил протест против шума.

Лизбет побелела и стиснула губы, которые превратились в тонкую линию. Она держала одной рукой другую, словно стараясь унять боль, хотя Харибда промахнулся и нисколько ее не задел. Лизбет взирала на Фебу с выражением, с которым, вероятно, предки ее дяди Джосайи смотрели на своих врагов, размышляя, казнить их или миловать. А губы ее улыбались.

– Это кот, – негромко сказала Феба.

Похоже, замахнувшаяся кошачья лапа была воспринята как обнаженный меч. Осталось только вызвать на дуэль.

Появление дворецкого пришлось как раз кстати.

– Прибыл маркиз Драйден, – возвестил он.

Джулиан отлично знал дорогу от Сент-Джеймс-сквер до Роттен-роу. Можно сказать, он знал ее как свои пять пальцев. Тем не менее ему пришлось с удивлением отметить, что они прибыли к месту назначения, а он не мог вспомнить ни одного момента путешествия.

– Вы такой молчун, Джулиан, – улыбнулась Лизбет. Она превосходно держалась в седле.

– Разве?

Замечание на самом деле его удивило, поскольку мысли, метавшиеся у него в голове, были довольно-таки шумными. И все потому, что он испытал шок.

Маркиз всегда, сколько себя помнил, владел ситуацией. Поэтому он никак не выдал своего потрясения, когда увидел Лизбет, белую как бумага, напряженную, но, как всегда, очаровательную, сестер Силверторн, раскрасневшихся, с блестящими от смеха глазами… и мисс Вейл, в запылившемся платье, растрепанную, держащую в руках шипящую корзинку.

Он целый день привыкал к мысли о жизни без нее и старался собрать воедино все, что составляло его жизнь до встречи с Фебой, и завернуться в это, как в теплое одеяло. И вот эта проклятая женщина появилась в Лондоне. А он застыл, как зеленый юнец перед стайкой юных девиц, и потрясенно уставился… не на ту женщину, на которую должен был смотреть.

Лизбет вывела его из ступора. Она собственнически взяла его под руку и повела к выходу.

– У вас очень красивая амазонка. – Комплименты – беспроигрышный вариант. – Синий цвет вам удивительно идет.

– Спасибо.

Джулиан понимал, что должен завести беседу. Они уже ехали по Роттен-роу. День был свежим и удивительно ясным для Лондона. Драйден знал, что на них сейчас смотрят абсолютно все, у кого есть глаза, и понимал, что вокруг много знакомых лиц. Почти все вокруг были ему знакомы. Но, на самом деле, он никого не видел. И никого не приветствовал, хотя рассеянно улыбался всем. Люди, поздоровавшиеся с ним, но не получавшие ответа, проезжали мимо, и тут же начинали лихорадочно соображать, чем заслужили немилость могущественного маркиза. Таким образом, он испортил настроение множеству знакомых.