Джулия Лонг - Очаровательная скромница

Легендарную? Неужели? Выходит, племянница маркиза – проблемная девочка? А, может быть, он будет на приеме у Редмондов? Куда еще он мог приехать?

– Мисс Вейл преподает в академии, – проговорил Постлетуэйт, взглядом указав на Фебу. Маркиз покорно обернулся.

Воспользовавшись моментом, она продемонстрировала самый элегантный реверанс.

– Для меня большая честь познакомиться с вами, лорд Драйден. – Ее голос был тихим и нежным. По крайней мере, ей хотелось так думать.

Уголки его рта едва заметно приподнялась. Возможно, ширина его улыбки зависела от статуса особы, которой предназначалась.

– Мисс Вейл. – Он небрежно поклонился. – Я здесь, чтобы встретиться с хозяйкой академии – мисс Эндикотт.

При этом он отчетливо выделил слова «хозяйка» и «мисс Эндикотт». Вероятно, он настолько привык к исключительному вниманию и даже навязчивости женщин, что хотел помешать ей совершить всеобщую ошибку.

– Разумеется. – Феба слишком поздно услышала намек на иронию в его словах. – Конечно, вы встретитесь с самым важным лицом в академии.

Она могла бы поклясться, что в его глазах что-то сверкнуло – маленькая искорка мелькнула и исчезла. Хотя, возможно, в них отразилась богатая позолота герба на дверце экипажа.

Когда он отвернулся и проследовал за Постлетуэйтом к витрине с веерами, она решительно вздернула подбородок и грозно уставилась на замерших девочек.

Они почти сразу вернулись к жизни и синхронно присели в реверансе – очаровательное зрелище: два маленьких цветочка изящно склонились к земле. Маркиз одарил их полуулыбкой и небрежно поклонился. Феба предположила, что этот аристократический жест девочки запомнят на всю оставшуюся жизнь, а маркиз забудет через несколько секунд.

Когда он проходил мимо них, мисс Раньон схватила подругу за локоть, потом молча шлепнула себя ладонью по лбу и подогнула колени, имитируя потерю чувств.

Чтобы не рассмеяться, Феба окинула ее самым строгим взглядом, на который была способна, и движением подбородка отправила обеих к прилавку. Девочки поспешили повиноваться, но обе кусали губы, чтобы не хихикать.

– Прошу вас, выбирайте, милорд, – обратился Постлетуэйт к маркизу.

Феба сомневалась, что для этого Драйдену потребуется много времени.

Звякнул дверной колокольчик.

В магазин вошел очень большой мужчина. Он был светловолос и белокож, словно викинг, и необыкновенно массивен. Его фигура напоминала прямоугольник, в то время как фигура маркиза, если уж прибегать к геометрическим сравнениям – треугольник. Он снял шляпу, тряхнул головой и, сделав несколько шагов, остановился в центре помещения.

– Увидел твой экипаж, Драйден, – сообщил он. Его голос был тихим и невыразительным, словно человеку было смертельно скучно. Но, глядя на него, никто бы не усомнился, что это настоящий аристократ – до мозга костей.

Маркиз мельком взглянул через плечо.

– А, это ты, Уотерберн.

Фебе показалось, что маркиз подавил недовольный вздох. Интересно.

Это был виконт, известный своими непредсказуемыми ставками. Однажды он поставил пятьсот фунтов на гонках сверчков. По крайней мере, Феба читала об этом в колонке светских сплетен.

Уотерберн сделал еще шаг вперед, и его светлые глаза скользнули по лентам, шляпкам и сумочкам. Таким взглядом агенты с Боу-стрит выискивают следы преступления.

– Полагаю, мы приглашены на один прием.

– Я потрясен. – Голос маркиза был полон иронии.

Уотерберн усмехнулся.

Маркиз сосредоточенно разглядывал два веера, которые выбрал из коллекции Постлетуэйта. Такое же выражение Феба видела на лице Леоноры Херон, цыганки из табора, вставшего лагерем на окраине Пеннироял-Грин, когда та смотрела на карты Таро, которые раскинула для богатого клиента.

Неожиданно для самой себя Феба почувствовала жгучую зависть. Какая-то женщина, должно быть, очень дорога этому потрясающему мужчине, раз он с такой тщательностью выбирает подарок.

– Лорд Уотерберн. – Постлетуэйту пришлось опять кланяться. – Я к вашим услугам. Могу я предложить милордам чаю?

– Мне не надо, но спасибо за предложение, – быстро ответил маркиз.

Ленивый взгляд Уотерберна остановился на Фебе. Та сделала попытку улыбнуться и поклонилась. Он кивнул головой и отвернулся.

Ну, вот. Пожалуй, ее считают частью обстановки.

Ее ученицы шуршали пакетами, готовясь уходить.

– Всего хорошего, мисс Вейл. Желаем вам хорошо провести каникулы.

– Спасибо, юные леди. Я надеюсь, вы тоже хорошо отдохнете. Только, пожалуйста, не забудьте прочитать заданные вам главы из Марка Аврелия. Иначе у вас будут большие трудности после возвращения в школу.

– Конечно, мисс Вейл. Я жду не дождусь возможности начать увлекательное чтение! – вдохновенно соврала мисс Раньон.

Девочки вышли, сопровождаемые перезвоном колокольчика. Они впустили в магазин порыв ветра, который пошевелил ленты на шляпках и немногие оставшиеся волосы на голове Постлетуэйта. Потом дверь снова захлопнулась.

Феба бросила последний взгляд на шляпку, которая никогда не будет ей принадлежать, и аккуратно сложила письма, чтобы положить их в ридикюль и уйти.

Именно тогда светловолосый лорд вальяжно, словно галеон, подплыл к маркизу.

– Ставлю десять фунтов на то, что даже ты не сумеешь сорвать поцелуй у… la insegnante, Драйден.

Insegnante? Но ведь это по-итальянски «учительница».

Уотерберн указал подбородком в ее сторону.

Феба потрясенно застыла. «Он имеет в виду, что маркиз должен поцеловать меня?»

Она снова повернулась к шляпке, сделала вид, что рассматривает ленты цвета лаванды и прислушалась.

– Бога ради, Уотерберн. – Маркиз лениво поморщился. – Мне не нужен ни ее поцелуй, ни десять фунтов.

– Но ведь интересно! Взгляни, она совершенно не похожа на женщину, для которой поцелуи – обычное дело. Скорее наоборот, она и вовсе нецелованная. А ты, говорят, можешь получить от кого угодно все, что пожелаешь. А я считаю, что в данном случае, судя по положению вещей, ты не добьешься своего.

«По положению вещей? Каких еще вещей?» — у Фебы перехватило дыхание, и она так сильно сжала ленту, что побелели кончики пальцев.

Теперь маркиз говорил очень тихо.

– Не делай глупостей! Это не детская игра.

«Ох».

Она покраснела от злости и унижения. Вожделенная шляпка расплылась перед ее глазами.

Слух Постлетуэйта с возрастом стал хуже, поэтому он ничего не услышал. Он с большим удовольствием пересчитывал только что полученные деньги и даже что-то напевал себе под нос.

– Я предлагаю тебе пари, Драйден. Все знают, что ты никогда не проигрываешь.

Феба боялась пошевелиться. Она затаила дыхание и старалась подавить эмоции. Ее еще никогда так не унижали. Она смотрела на шляпку, которую всей душой хотела получить, но никогда не получит, а мужчина, которого она так же безнадежно желала, даже мысли не допускает, что ее тоже можно целовать, и придирчиво выбирает подарок для другой женщины. После этого он сядет в свой шикарный экипаж и со всеми удобствами отправится в академию, а она снова будет бежать всю дорогу вверх по склону холма, отчаянно сражаясь с ветром, так и норовящим сорвать с головы ее старую шляпку.

«Проклятые аристократы».

Оказывается, они тоже смертны, и им не чуждо ребячество.

Маркиз выпрямился, и Феба опять отметила, что он неправдоподобно высок.

– Я выбираю этот, мистер Постлетуэйт. – Он выбрал красивый веер из шелка цвета слоновой кости, на котором были изображены нежно-розовые цветы, перевитые зелеными стеблями – без шипов – и лепестками. Изысканно.

Как и все, что касается Драйдена.

– Отличный выбор, милорд. – Постлетуэйт весь лучился желанием услужить.

На Фебу мужчины больше не смотрели.

– Спасибо за почту, Постлетуэйт, – сказала Феба, понадеявшись, что ее голос звучит достаточно приветливо. – Хорошего вам дня.

Она помахала рукой и вышла из магазина раньше, чем он успел ответить. Проходя мимо известного экипажа, она отвернулась, хотя очень хотелось его повнимательнее рассмотреть и полюбоваться восхитительной лошадью. Ежась от пронизывающего ветра, она завернула за угол. Дальше ее путь лежал вверх по склону холма. Неожиданно Феба подумала, что вся ее жизнь идет в точности так же: по склону горы против ветра.

Феба всегда находила прогулки вверх по холму придающими сил. Укрепляющими, не только физически, но и морально.

Вскоре ветер стер краску стыда с ее лица и вернул щекам здоровый румянец.

Сиденья его экипажа были обиты тонким плюшем – нежным, словно кожа его последней любовницы. Впрочем, когда Джулиан откинулся на спинку и закрыл глаза, его мысли были далеки от чувственных.

Да и последняя любовница пыталась убить его вазой.

Он расслабился, но забыть о своих заботах не мог, как ни старался. Он нанял опытных людей, которые работали на него, тревожились за него, управляли его собственностью и занимались инвестициями, но, тем не менее, постоянно был начеку. Его сон оставался чутким с семнадцати лет, когда его отец, разыграв финальное, в высшей степени зрелищное действо, позволил себя убить на дуэли из-за женщины, которая не была его женой. В обществе он заявил, что любил ее, а за любовь можно и умереть.

А всему этому предшествовали годы потерь – собственности, денег, положения – и все из-за азартных игр. Его отец был игроком.

Он оставил после себя долги, разрушенную репутацию и позор – все это Джулиану пришлось долго исправлять. Это были трудные годы, но молодой человек был умен, обладал стратегическим мышлением, отличался проницательностью, хладнокровием и решительностью. Он ни разу не сделал неверного шага. Постепенно он вернул семейную собственность, сколотил неплохой капитал, приобрел большую власть и влияние. Его положение казалось недосягаемым, а сам он – неприступным.

И если его отец был неудачником, подвластным непредсказуемым порывам и порокам, и к концу жизни, несмотря на древний титул, стал объектом насмешек, то смеяться над Джулианом Спенсером никто не осмеливался.

Он подумал о семье. В целом все было в порядке. Сестры удачно вышли замуж. Бывало, возникали разные трудности, и тогда Спенсер с легкостью решал все проблемы.

Вспомнил Джулиан и об Уотерберне. Как о таком забудешь? Этот человек – не главный раздражитель, зато вездесущий. Словно комар, если, конечно, светловолосого гиганта можно сравнить с комаром. Он так и не простил Джулиану, что тот завоевал благосклонность весьма аппетитной Карлотты Медины, или того, что всегда опережал его в школе, быстрее двигался по карьерной лестнице в армии, лучше стрелял и, если судить по светским сплетням, был лучшим любовником. Его холодность в общении, равно как и внешность, женщины считали неотразимой.

Оглядываясь назад, Джулиан мог признать, что победа не принесла ему ощутимой радости. Карлотта была настоящей тигрицей в постели, а в общем – особой, абсолютно неуправляемой. Безумной, как Шляпник, испорченной, требовательной, капризной и непостоянной. Не самое приятное воспоминание.

Хотя, признаться честно, он до сих пор иногда вспоминал ее акробатические пируэты в постели, и не без удовольствия.

«Женщины». Драйден задумчиво улыбнулся.

Неудивительно, что многие хотели бы оказаться на месте лорда Драйдена.

Ирония заключалась в том, что даже сам лорд Драйден не был истинным лордом Драйденом. И это тоже по большей части его устраивало.

Почти никто уже не помнил его отца.

Но Джосайя Редмонд помнил. Потому что не кто иной, как Джосайя, владел участком земли, который хотел получить Джулиан.

Должен был получить.

С годами Джулиан обрел проницательность и искусность шахматного мастера, тщательно оценивая расстановку сил в обществе и бизнесе, чтобы сделать правильный ход в нужный момент, ход, который принесет победу, позволит получить то, что ему необходимо.

Веер был частью игры. Джулиан провел пальцем по аккуратно упакованной вещице. Он знал, что это прекрасный подарок и подходящий предлог для начала новой кампании. Поэтому не мог не испытывать приятного удовлетворения.

Только одно препятствие стояло между ним и поместьем в Суссексе, которое было частью приданого его матери.

Возможно, Джулиан наконец отдохнет, когда его получит.

Он моргнул, закрыл глаза, отгородившись от проплывающих мимо пейзажей Суссекса, но не уснул.

Феба взбежала по лестнице в свою комнату, на ходу развязывая ленты шляпки, отшвырнула ее в сторону, рывком выдвинула стул и так быстро выхватила лист бумаги, что Харибда, ее пушистый полосатый кот, возмущенно мяукнул и вскочил. Шерсть на загривке вздыбилась. Убедившись, что его покой нарушила хозяйка, он зевнул и снова улегся на ее кровати.

Они оба были костлявые недокормленные и плохо воспитанные подростки, когда приехали сюда из Лондона. И оба стали утонченными, сытыми и благодарными за комфортную жизнь.