Бриттани Черри - Огонь, что горит в нас

– Мама, послушай… – Я не знал, что сказать, чтобы она перестала плакать.

– Это правда. И ты сам это знаешь. Я все испортила. Я это сделала.

– Не ты же вызвала у него рак!

– Да, но из-за меня вам пришлось в жизни тяжело. Тебе пришлось отправиться на реабилитацию, Логан. На реабилитацию! В твой шестнадцатый день рождения мы сидели с тобой и употребляли. Я кормила тебя своей зависимостью… – Она замотала головой. – Мне жаль. Мне так ужасно жаль!

Она была сломлена. Она была потеряна. По правде говоря, она блуждала, затерянная в дурмане своего разума, столько, сколько я мог вспомнить. Я долгое время злился на нее. Я был обижен на нее за тот выбор, который она сделала, но она не была в этом виновата. Она просто снова и снова бегала по кругу, точно хомяк в колесе, не имея возможности остановиться и повторяя одни и те же ошибки.

– У нас все будет хорошо, мама. Не волнуйся. – Я взял ее за руку и крепко сжал.

В этот момент дверь распахнулась, и в квартиру ввалился Рикки.

Едва увидев его, я ощутил невероятно сильную ненависть.

– Джулия, какого черта? – прошипел он. Однако сейчас он выглядел совсем иначе, чем пять лет назад, когда я в последний раз видел его. Он выглядел… сломленным? Старым. Усталым. Вместо роскошного костюма, который он когда-то носил, на нем были спортивные штаны и футболка. Вместо дорогих ботинок – кроссовки. Некогда мускулистые руки сделались тоньше и слабее.

Я гадал, не употребляет ли он теперь то, что продает.

– Ты должна мне пятьдесят долларов, – прорычал он, но умолк, когда увидел меня. Он склонил голову набок, и во взгляде его появилось озадаченность. – Что, мне на пути попался призрак?

Сердце мое сжалось, так же, как сжималось всегда, когда он попадался на моем пути. Спустя всего лишь несколько секунд его замешательство сменилось зловещей ухмылкой. Он словно был рад моему возвращению, как будто знал, что я вернусь.

– Ты знаешь… – Он направился ко мне, выпячивая грудь. – Ходили слухи, что ты вернулся, но я решил, что это вранье. Но раз уж ты и правда вернулся, то ты должен вместе со мной вести семейный бизнес.

– Я не собираюсь этого делать. Я не собираюсь снова ступать на эту дорожку.

Он прищурился и несколько раз решительно вдохнул и выдохнул. Потом засмеялся.

– Мне это нравится. Мне нравится то, как искренне ты считаешь, будто у тебя хватит силенок остаться в завязке. – Он подошел ко мне вплотную, но вместо того, чтобы отшатнуться, я выпрямился во весь рост. Я больше не боялся его. Я не мог бояться. Он толкнул меня в грудь, пытаясь заставить меня отступить. – Но я знаю тебя, Логан. Я вижу в твоих глазах ту же сучью слабость, которая живет в твоей матери. Тебе ни за что и никогда не удастся остаться чистеньким.

Когда он произнес это, я увидел в маминых глазах слезы. Должно быть, это было для нее, словно острый нож в сердце, потому что всю свою жизнь она любила его. Она потратила так много лет на любовь к человеку, который любил только контролировать и унижать ее.

– Не смей так говорить о моей матери, – сказал я, заступаясь за нее, потому что она понятия не имела, как заступиться за себя. Он фыркнул.

– Я люблю твою маму. Джулия, разве я не люблю тебя? Она моя единственная и обожаемая. И ты тому доказательство, малыш.

Мама слабо улыбнулась, как будто поверила ему.

Есть вещи, которых я никогда не мог понять.

Меня тошнило от этого человека.

– Ты не любишь ее. Ты любишь власть над ней, потому что так тебе легче забыть о том, что ты всего лишь помойная крыса.

Я вздрогнул, когда его кулак врезался мне в глаз.

– Эта помойная крыса все еще может надрать тебе задницу, мальчик. Но я и не собираюсь больше тратить на тебя время. Джулия, отдай мне деньги.

Ее голос дрожал от страха.

– Рикки, у меня их сейчас нет. Но я достану. Мне просто нужно…

Он шагнул вперед, чтобы ударить ее, но я заступил ему дорогу, и на этот раз я блокировал его удар.

– Так что, ты уехал в какую-то шикарную клинику, а теперь вернулся и думаешь, что просто можешь вот так взять и явиться сюда, Логан? – раздраженно спросил он. – Поверь мне, не следует ссориться со мной.

Я сунул руку в карман, достал свой бумажник и отсчитал пятьдесят баксов.

– Вот, возьми и уходи.

Он поднял брови.

– Я сказал – пятьдесят? Я имел в виду семьдесят.

«Скотина». Я достал еще двадцать долларов и протянул ему. Он охотно принял банкноты и сунул их к себе в карман. Потом наклонился над сковородкой с лазаньей.

– Это ты приготовил, сынок? – спросил он, зная, как меня бесит, когда он называет меня сынком. Зачерпнув кусок лазаньи ложкой, он сунул его в рот, а потом выплюнул обратно на сковородку, испортив все блюдо. – На вкус как дерьмо.

– Рикки, – сказала мама, готовая защищать меня, но он одним лишь взглядом заставил ее замолчать.

Он уже давно отнял у нее право голоса, и она не знала, как вернуть себе это право.

– Ты ведешь себя так, как будто я не забочусь о тебе, Джулия. Это очень обидно. Не забывай, кто был рядом с тобой, когда этот мальчишка уехал и бросил тебя. И ты еще удивляешься, почему мне так трудно тебя любить. Ты каждую секунду предаешь меня.

Ее голова поникла.

– А это? Он приносит тебе еду? Это не значит, что он заботится о тебе, Джулия. – Он распахнул холодильник и шкафы, сгреб все продукты, которые я принес для мамы, вскрыл все упаковки до единой и вывалил все на пол. Я хотел остановить его, но мама велела мне молчать. Он вскрыл коробку с хлопьями, глядя мне в глаза, и медленно высыпал содержимое коробки поверх всего, что уже валялась на полу. Потом открыл бутылку с молоком и сделал с ней то же самое.

Потоптавшись своими кроссовками по всему этому, он направился к выходу.

– Мне нужно провернуть кое-какие дела, – с ухмылкой заявил он. – И, Джулия…

– Да? – прошептала она, дрожа всем телом.

– Прибери все это дерьмо до того, как я вернусь домой.

Когда дверь захлопнулась, мое сердцебиение постепенно вернулась к нормальному ритму.

– Мама, ты в порядке?

Ее тело было напряжено, она старалась не смотреть на меня.

– Это ты виноват.

– Что?

– Он прав. Ты бросил меня, а он был рядом. Он поддерживал меня. Из-за тебя он устроил все это. Тебя не было рядом со мной, а он заботился обо мне.

– Мама…

– Убирайся! – закричала она, и слезы снова потекли у нее по щекам. Она подскочила ко мне и ударила меня, как делала всегда, когда я был маленьким. Она винила меня за то, что этот дьявол не любит ее. – Убирайся! Убирайся! Это все ты виноват! Ты виноват в том, что он меня не любит. Ты виноват в том, что тут такая грязь! Ты виноват в том, что все так плохо! Ты виноват в том, что Келлан умирает. Ты уехал от нас. Ты нас бросил. Ты нас оставил. А теперь уходи, Логан. Уходи. Уходи! – выкрикивала она, колотя меня в грудь.

Ее слова сбивали меня с толку, ранили меня, обжигали меня. Она билась в истерике, слишком напоминая ту маму, которую я когда-то знал и ненавидел. Ее слова эхом отдавались у меня в голове.

«Это все ты виноват! Ты виноват в том, что все так плохо! Ты виноват в том, что Келлан умирает. Ты уехал от нас. Ты нас бросил. Ты нас оставил… Келлан умирает…»

Душа моя корчилась в огне, я часто моргал глазами, пытаясь не расплакаться. Как я мог снова оказаться здесь? Как я мог снова оказаться в таком же положении, что и пять лет назад? Как я мог вернуться в это колесо, от которого так долго убегал?

Она не переставала бить меня. Она не переставала обвинять меня. Поэтому я собрал свои вещи и ушел.

Логан, одиннадцать лет

– Ну что, тебе тут удобно? – спросил отец, вваливаясь в гостиную, где я сидел на полу и смотрел мультфильмы. Я изо всех сил старался не обращать на него внимания и продолжал есть из миски зерновые хлопья. Он курил сигарету и хмыкнул, заметив мою попытку сделать вид, будто его тут нет.

Было лишь четыре часа дня, но его походка уже сделалась шаткой. Он всегда был пьян.

– Ты оглох, пацан? – Он подошел ко мне и погладил меня по голове, прежде чем дать крепкий подзатыльник. Я содрогнулся от его прикосновения, но продолжал игнорировать его. Келлан знал, каким плохим может быть мой отец, и говорил, что лучше всего мне никак не реагировать. Келлану ужасно повезло, что у него был другой отец. Я хотел бы, чтобы у меня тоже был другой отец.

Я не мог дождаться, пока мама придет домой. Ее не было уже несколько дней, но она позвонила мне в прошедшие выходные и сказала, что скоро вернется. Я хотел, чтобы отец ушел и навсегда куда-нибудь делся.

Когда его рука коснулась моей лопатки, я снова вздрогнул и выронил из рук миску. Он злобно засмеялся, довольный моим испугом. Вскинув ладонь, он ударил меня по уху.

– Подбери эту грязь. И какого черта ты ешь хлопья в четыре часа дня?

Я был голоден, а другой еды в доме не было. Но я не мог сказать ему этого. Я не мог сказать ему ничего.

Вздрогнув, я выпрямился и стал собирать хлопья обратно в миску. Отец начал насвистывать музыку из моего мультфильма, и мое сердце больно заколотилось о ребра.

– Давай живее, пацан. Собери это дерьмо. Какого хрена ты устраиваешь помойку у меня дома?

Мне на глаза навернулись слезы, и я чувствовал отвращение из-за того, что позволил ему пронять меня. Одиннадцатилетний парень должен быть сильнее. Я чувствовал себя слабым.

– Собирай, свинья!

Я больше не хотел терпеть его пьяные выходки, его явное недовольство мной. Я швырнул в него миской с хлопьями, но промахнулся и попал в стену, миска разбилась на миллион осколков.

– Я ненавижу тебя! – прошипел я, чувствуя, как слезы жгут мне щеки. – Я хочу, чтобы мама вернулась! Я тебя ненавижу!

Его глаза расширились, и я запаниковал, уже жалея о своем срыве. Келлан был бы ужасно разочарован. Мне не следовало отвечать отцу. Мне не следовало ругать его. Я должен был запереться в своей комнате, как обычно.

Но в моей комнате не было телевизора, чтобы посмотреть мультики. Я всего лишь хотел побыть ребенком, хотя бы один день.

Отец развернулся и схватил меня за локоть.

– Хочешь быть сильным и злым? А? – Он потащил меня через всю комнату, так, что я спотыкался и падал. – Хочешь ломать вещи?

Он приволок меня в комнату и распахнул шкафчик под раковиной.

– Нет! Папа, прости! Прости! – кричал я, пытаясь вывернуться из его хватки.

Он ухмыльнулся и затолкал меня в шкафчик.

– Вот твои поганые хлопья, – сказал он, хватая коробку и высыпая все ее содержимое мне на голову. – Он захлопнул дверцу шкафчика, и я изо всех сил пытался открыть ее, но у меня ничего не получалось. Должно быть, он подпер ее чем-то тяжелым.

– Папа, пожалуйста! Прости меня! – кричал я. – Не оставляй меня здесь! Прости меня!

Но он меня не слушал, а спустя некоторое время я перестал слышать даже его шаги.

Не знаю, сколько времени я просидел, запертый в этом шкафчике, но я успел дважды заснуть и один раз обмочиться. Когда мама нашла меня, она покачала головой, словно разочаровавшись во мне. Вид у нее был взвинченный.

– Ох, Логан, – вздохнула она и пригладила рукой свои волосы, потом раскурила сигарету. – Что ты натворил на этот раз?

Алисса

– Ты хотя бы представляешь, как сильно ты сбиваешь меня с толку, Логан? – спросила я, скрестив руки на груди. Он стоял у меня на крыльце в темных джинсах и черной футболке. Мне уже было холодно на ветру в одной просторной длинной футболке и носках до колен. Логан стоял спиной ко мне, отойдя к краю крыльца и ухватившись за перила, и смотрел куда-то в темноту. Его руки, лежащие на деревянных перилах, были крепкими и мускулистыми, я отчетливо видела каждое сухожилие на кистях его рук. Когда мы были юными, он был красивым, но не накачанным. Теперь он походил на греческого бога, и от одного его вида у меня возникала слабость в ногах.

– Знаю… Просто… я не знаю, куда мне идти.

Он повернулся ко мне лицом, и я ахнула, увидев его подбитый глаз. Я бросилась к Логану, осторожно коснулась синяка и увидела, как Логан поморщился.

– Твой отец?

Он кивнул.

– Если я в таком виде приду к Келлану, он выйдет из себя.

«Ох, Ло…»

– С тобой все в хорошо? А с твоей мамой? – спросила я и умолкла. Мы словно вернулись в прошлое, повторяя все те же слова в тех же обстоятельствах, что и тогда. Мне было грустно, что одно из наших общих воспоминаний оказалось вот таким.

– С ней совсем не все хорошо, но это нормально.

«Дежавю».

– Заходи, – сказала я, взяв его за руку. Он помотал головой и убрал руку.

– Когда мы в прошлый раз говорили, ты спросила у меня кое-что, а я не ответил.